Эхо драконьих крыл

Кернер Элизабет

— Какие новости, мой милый? Вынес ли Совет какое-нибудь решение?

— Еще нет, но они уже близки к этому, — в голосе его мне послышалась усталость; он словно вздохнул. — Ничего хорошего это нам не сулит, дорогая моя. Это было последнее, что мне сказал Шикрар. Он очень красноречиво выступал в нашу защиту, однако слишком уж неравны силы в этом споре.

Я даже не решалась попросить его рассказать мне обо всем; надежда моя таяла на глазах. Наконец я выговорила:

— Как же именно может Совет поступить с нами?

Голос его готов был надломиться;

я чувствовала, как он теряет самообладание. Славный спаситель и нежный возлюбленный, каким он был не более часа назад, словно пропал: вместо этого я видела перед собою сокрушенную, подавленную душу. Это испугало меня не меньше, чем его слова:

— Они могут ополчиться сразу против нас обоих или против каждого в отдельности. Они могут потребовать, чтобы мы расстались, чтобы мы стали изгоями, чтобы я отрекся от своего царского сана, чтобы ты навеки осталась здесь, разлученная со своим Родом, или…

Он не договорил, но мне и не нужно было слышать его. Если Совет был против нас, мне неизбежно придется просить Акора сделать выбор: или я, или его народ — но еще раньше я поклялась себе, что никогда не прибегну к этому. Я почувствовала, как сердце мое ухнуло куда-то в сапоги. После неожиданного освобождения это новое поражение казалось особенно жестоким. Ноги у меня подкосились, и я опустилась на колени.

— Значит, мы пропали — после всего того, что было сделано? — спросила я, и голос мой, глухой от нахлынувшего отчаяния, напоминал шепот. — Они что, потребуют нашей смерти, Акор?

— Не знаю, милая. Возможно. Хотя Шикрар так не думает.

— Разве твой голос на Совете ничего не значит? Ты не можешь вступить с ними в спор?

— Я уже пытался. Прошлой ночью, пока ты лежала в забытьи, израненная.

События последних дней мелькали передо мной чередой беспорядочных образов — смерти, жизни, любви. Неужели всего лишь прошлой ночью я находилась на пороге смерти, обожженная до невозможности, из-за того, что решилась на доброе дело? А до сих пор жила я только потому, что Акор нарушил принятый закон. Акор, любимый. Я повесила голову. Разве можно ждать добра от тех, которые во всем видят лишь нарушение закона, им нет дела до исцеления собрата по разуму, к которому они не проявляют ни капли милосердия! На какое добро могли мы надеяться, если для нас главнее всего была наша любовь, а не их законы?

Я сжала кулаки, заскрипела зубами и, к своему удивлению, обнаружила, что, стоило мне дойти до предела, как отчаяние мое внезапно сменилось чем-то иным.

Гневом.

— Ну, нет, я пока что не сдалась, — сказала я своим обычным голосом. Он был подобен крику. — Я пытаюсь осознать, что всего лишь час назад ты спас меня от отца, который обещал меня демонам еще до моего рождения и намеревался осуществить свою клятву ценой моей жизни. Я была в его власти, потому что чуть не умерла, спасая жизни супруги и сына Кейдры! И они еще обсуждают, как со мной поступить! — я посмотрела Акору в глаза. — Я хочу обратиться к Совету.

— Ты не можешь, Ланен, они…

Я изо всех сил громко обратилась к ним на Языке Истины. Я хотела, чтоб им всем было слышно.

«У меня есть вопрос, который я хочу задать Роду — кантри-шакримам, народу, который избрал Порядок, дабы вершить справедливость. Говорит Ланен, Маранова дочерь из рода гедришакримов».

Ответа не последовало.

«Во имя Ветров и Владычицы, я требую, чтобы мне было позволено присутствовать на Совете и говорить в собственную защиту. Только так будет справедливо».

Молчание.

«ОТВЕТЬТЕ ЖЕ МНЕ, РАЗРАЗИ ВАС ГРОМ!»

Молчание.

Акхор

— Акор, ты уже спас мне сегодня жизнь. Не попробуешь ли еще раз?

Я был поражен глубиной ее речи, но еще больше меня удивляло то, что она не получила ответа.

— Да, разумеется, — ответил я не раздумывая.

— Так давай же, ты можешь сделать кое-что, чтобы помочь мне.

С этими словами Ланен покинула мой чертог. Когда я следом за ней выбрался наружу, она лишь посмотрела на меня снизу вверх и спросила:

— В какой стороне Большой грот?

Я кивнул, указав направление своим подбородком.

— Для меня это совсем рядом, милая, но тебе придется пройти некоторое расстояние.

Она пошла самым быстрым шагом, на какой только была способна.

«Кейдра, это Ланен, — воззвала она, шагая по ночному лесу. — Акор меня не остановит, но тебе, как стражу, следует знать, что я направляюсь на Совет. Я не намерена и не желаю никому причинить вред, клянусь в этом собственной душой перед лицом Владычицы. Но если твой долг обязывает остановить меня, я все пойму и не обижусь. Но тогда тебе придется меня убить — лишь так ты меня остановишь».

Кейдра ответил в той же манере, что и Ланен, намеренно сделав свою речь доступной разуму каждого, и слова его искрились какой-то непонятной радостью:

«Удачи тебе и долгих лет, дочь Маран и возлюбленная Акхора!»

Волей-неволей мне пришлось следовать за ней — я медленно брел сбоку. Я все еще не оправился от изумления, вызванного этим внезапным ее безумием, но обнаружил, что кровь моя вторит ей, а внутри у меня все сильнее бушует пламень.

— Послушай, дорогая, путь неблизок. Не позволишь ли мне понести тебя?

— Как? — спросила она, по-прежнему не сбавляя шага. Даже во время ходьбы она ухитрялась выражать своим видом Гнев, и я решил, что иметь столь подвижное лицо — явное преимущество.

— Вот так, — ответил я, почти положив голову на землю перед ней. — Я уже думал над этим. Сядь там, где оканчиваются костные пластины, что покрывают мне голову, там шея моя потоньше. Не знаю, сумеешь ли ты дотянуться, но попытайся держаться за рога, чтобы сохранять равновесие.

Остановившись, она усмехнулась. Гнев ее приутих, теперь к нему примешивался восторг. Она подскочила ко мне, и я почувствовал, как она подтягивается, взбираясь мне на шею. Похоже, она устроилась там довольно удобно.