Эхо поющих песков
Шрифт:
Светильник у двери, лишь немного разгоняющий темноту, позволил бесшумно пройти к туалетному столику за ларцом с лекарствами. Поднимая его, Тамила наткнулась взглядом на флакон со средством от беременности. Пока она была в беспамятстве, не принимала его, но, едва придя в себя, вновь каждое утро добавляла каплю в питье. Она и сама не могла ответить, зачем это делает. Теперь, когда тень смерти отступила, беременность не станет причиной её гибели, и всё же мысль о скором материнстве Тамила от себя гнала. Хотя и понимала, что рождение наследника не только положит конец любым попыткам несогласных с нынешней политикой обернуть нестабильность трона в свою пользу, но и укрепит их брак. Да и было в этом что-то бесчестное, ведь
Резко отвернувшись от притягивавшего взгляд флакона, Тамила направилась к кровати. Толстый ковер практически заглушал звук шагов босых ног, да и на постель она постаралась сесть, как можно аккуратнее, чтобы не потревожить спящего. Хотя и понимала, что в самое ближайшее время его придется разбудить, в памяти был свеж момент их первой встречи, когда за долю мгновения лезвие кинжала оказалось у её лица. Вряд ли даже при самой сильной усталости Итар пропустит момент, когда она попытается обнажить его ладони, предварительно срезав повязки.
Судя по запаху от бинтов, лорд Эйдал использовал стандартную мазь для лечения ожогов, которая была неплоха, но всё же по эффективности не могла сравниться с той, над которой королева проработала несколько дней, нарушив запрет супруга сразу, как только сумела подняться с постели. Пришлось привлечь к её созданию и собственного мага, который под внимательным взглядом коллеги часами по капле вливал силу в то, что Тамила перетирала, смешивала, заставляла вскипеть и тут же остужала. Такая работа изматывала много больше, нежели использования сильнейших заклятий, ведь приходилось поддерживать пусть тонкий, но ровный и устойчивый поток, прерваться же означало необходимость начинать всё с начала.
Пусть Тамила не способна ни творить чары, ни видеть их, зато использовать чужие таланты на собственное благо умеет в совершенстве. Одна беда — в разы усилив заживляющие свойства мази, Тамила не смогла ничего придумать с её долговечностью, эффект длился всего сутки, по истечению которых она становилась не более, чем бесполезной маслянистой субстанцией. И если для этого ей придется довести до магического истощения и лорда Кайта, и принца Эйдала, так тому и быть.
Коснуться рук мужа она не успела, стоило попытаться мягко взять его за запястье, как собственная кисть оказалась в плотном захвате его пальцев.
— Я едва снова не уснул, дожидаясь, когда вы попытаетесь пустить в ход нож. — Глаз он при этом не открыл, но стиснутые во сне добела губы расслабились, даже появился намек на легкую улыбку. — Неужели я настолько успел вам надоесть?
— Не говорите глупостей, — Тамила едва слышно перевела дух. Хотя и знала, что супруг спит очень чутко, но всё же испугалась. — Я хочу обработать ваши руки.
— Нет.
Некоторое время она ожидала ответа, но поняла, что объяснять свой отказ король не собирается.
— Если вы сомневаетесь в моих умениях…
— Я в них ничуть не сомневаюсь, более того, уверен, что вы прекрасный целитель.
Он, всё так же не открывая глаз, поднес в лицу её руку и поцеловал сжатые им пальцы.
— Тогда почему не хотите принять мою помощь? — Тамила и сама нахмурилась, пытаясь понять, к чему подобная скрытность.
— Я не хочу, чтобы вы видели мои руки. Принц Эйдал менее умел в искусстве врачевания, чем вы, но и этого будет достаточно.
— Чушь! — Королева позволила себе не только чуть повысить голос, но и с долей презрения фыркнуть, что всегда порицалось нормами приличия. Воспитанная знатная леди должна выражать чувства исключительно взглядом, не опускаясь до поведения кошки. — Возможно, принц Эйдал исключительно предан вам и желает только добра, но он не лекарь. Чем дольше не заживают ожоги, тем менее чувствительны становятся ладони. Я знаю, что вы прекрасный воин, но,
Теперь он посмотрел на Тамилу. В полумраке его глаза показались неожиданно темными, а сам взгляд был тяжел настолько, что появилось искушение опустить веки. Противостоять ему было неимоверно трудно, и всё же она справилась.
— Я не умею принимать благодарность от тех, кто мне близок. И терпеть не могу, когда меня жалеют.
Говоря это, он не отвел всё такого же тяжелого, почти невыносимого взгляда, под которым Тамила так и не смогла найти сколько-нибудь правильных слов. Она действительно благодарна мужу за то, что он не побоялся боли и вероятной смерти, спасая её. За это она навсегда останется перед ним в неоплатном долгу. И так же, как он не умел принимать благодарность, она не знала, как её выразить. Словами? Каких слов будет достаточно, чтобы объяснить, что он сделал то, на что вряд ли решился бы кто-то другой. Даже тот же дядя, связанный с королевой не только семейными узами, но и единой кровной магией.
И сегодня, усилием воли подавляя дрожь слабости, заставляла себя не отвлекаться от создания лекарства. Не потому что чувствовала себя обязанной, нет. У короля достаточно власти и золота, чтобы купить услуги лучшего лекаря. Потому что не представляла, как иначе показать, насколько его поступок тронул её.
Пусть смерть королевы столь скоро после свадьбы повлекла бы уйму слухов, один страшнее и абсурднее другого, но вряд ли нашелся бы хоть один, что открыто поставил бы Итару это в вину. Слишком давно гуляли слухи о слабом здоровье королевы, а тот, кого принял венец правителей, выше любых досужих сплетен. Да, некоторое время посудачили бы, качая головами и украдкой перемывая косточки усопшей правительнице, кивая на женскую глупость — это же надо, сама отдала власть тому, кто её потом удавил тайком! Но ни бунта, ни просто открытого обвинения в убийстве жены королю не предъявили бы. Возможно, в мирное тучное время это и произошло бы, и то не обязательно, но на пороге объявления войны, право слово, это такая мелочь…
— Я могу одним движением содрать присохшие повязки, это будет достаточным проявлением безжалостности? — Так и не сумев подобрать нужных слов, Тамила решила облечь их в шутку. Похоже, шутка была дурного толка, если муж даже не попытался улыбнуться хотя бы из вежливости. — Вы клялись защищать и оберегать меня, так имейте мужество признать, что, потеряв способность виртуозно владеть мечом, вы тем самым подвергаете опасности мою жизнь.
Вот теперь он рассмеялся. Наверное, над тем, как Тамила рассерженно сузила глаза, пытаясь донести до мужа абсурдность его поведения.
— Так меня ещё никто не уговаривал, — отсмеявшись, он бросил ещё один взгляд на жену. — Если я увижу слезы в ваших глазах, пеняйте на себя.
Снять повязки он ей не позволил, самостоятельно разрезав бинты. Делать это ему было неудобно, но Тамила даже не подумала бросаться на помощь. Пусть опыт обращения с мужем у неё пока крайне скуден, зато примеров того, как излишнее рвение только вредит, она видела массу.
Когда последний виток повязки упал с его руки, королева лишь усилием воли сдержалась от вскрика. Кожи на его ладонях не было. Равно как и плоти. Месиво из обожженных тканей, в некоторых местах проплавленных едва не до костей, лишь ближе ко вторым фалангам пальцев появлялся намек на кожу, но она была в ужасном состоянии. Тамила не представляла, как вообще можно терпеть боль от таких ран, не говоря уже о том, чтобы днями напролет заниматься делами, требующими не только времени, но и полной сосредоточенности. Слез у неё не было, наверное, больше от шока, нежели от предупреждения мужа, зато появилась легкая тошнота от одного вида его ран.