Эхо вины
Шрифт:
– Все в полном порядке, – поспешно уверяла Дженни. – Я уже собиралась уходить, и…
Она попыталась уклониться от дамы и сделала шаг в сторону, но маклерша крепко схватила ее за руку. Высвободиться из ее железной хватки было невозможно.
– В это время ты должна быть в школе, разве не так? И, кроме того, мне кажется весьма странным, что ты постоянно торчишь именно здесь. Тут нет абсолютно ничего интересного для тебя!
Глаза Дженни наполнились слезами. Чужая тетка портила ей все. Все!!!
– Сейчас мы с тобой идем ко мне в бюро и звоним твоей матери, – безапелляционно заявила дама, подталкивая Дженни к стеклянной двери.
– Садись!
Дама указала Дженни на стул, стоявший рядом с солидным письменным столом, на котором все было уложено в совершенном порядке. Сама она села за стол, сняла телефонную трубку и занесла палец над кнопками.
– Какой телефон у твоей мамы?
– Моей мамы нет дома, – едва слышно пролепетала Дженни.
– Где она?
– На работе.
– Где она работает?
– Не знаю…
Женщина снова окинула Дженни очень строгим взглядом.
– Не знаешь? Тогда я позвоню сразу в полицию. Как тебя зовут? Мисс…
– Дженни, – пробормотала та.
– Так вот, Дженни, послушай меня. Твое поведение меня беспокоит. Ты прогуливаешь школу и по каким-то непонятным причинам таскаешься сюда уже во второй раз, насколько я помню. Может быть, ты приходила на это место и больше двух раз, просто я не видела. Я хочу выяснить в чем дело. Либо ты скажешь мне телефон твоей матери или отца, либо я передам тебя полиции. Вот и все!
– Моя мама работает в прачечной, – выдавила Дженни через силу. Слезы побежали по ее щекам неукротимым ручейком. Она наклонилась к школьной сумке, пошарила там и достала какой-то листок.
– Вот ее телефон. Рабочий.
– Ну вот, прекрасно, – сказала дама, выхватывая из рук Дженни листок и быстро набирая написанный на нем номер. – Наконец-то мы договорились!
– И ты посмела так подводить меня?
Закурив сигарету, Дорис и не заметила, что та снова потухла. Она стояла посреди комнаты все еще в белом халате – это была ее рабочая униформа. Волосы у нее были гладко зачесаны назад и заколоты, но челка на лбу взмокла из-за повышенной влажности, какая всегда стояла в прачечной. Лицо Дорис было серым, и она выглядела такой изможденной. «Но ведь она такая всегда», – подумала Дженни.
– Ты вообще думаешь головой? Ты представляешь, как рассердилась на меня начальница, когда я вдруг стала отпрашиваться домой? В какое положение я их поставила своим внезапным уходом? Это не добавляет мне друзей, слышишь? И когда будет следующее сокращение штатов, как раз такие случаи мне и припомнят! Ты должна понимать, что с нами будет, если я потеряю работу!
– Тебе было вовсе не обязательно приходить за мной…
– Вот как? Если мне звонят посторонние люди и сообщают, что моя дочь прогуливает школу и шляется по улицам, то как я, по-твоему, должна поступать? Притворяться, что все это в порядке вещей, и вести себя как ни в чем не бывало? Что я должна была сказать этой маклерше? Дескать, меня не интересует, чем занимается моя дочь, выставьте ее снова на улицу?! Или мне объяснить тебе популярно, чем это грозило? Эта маклерша наехала на меня, как танк. Того и гляди, сообщит куда следует, что я, мать, не забочусь толком о своем ребенке! Может, ты хочешь отправиться в интернат?
Об этом Дженни вовсе не задумывалась. Когда ее мать, словно разъяренная фурия, ворвалась в бюро недвижимости, всем своим видом контрастируя с ухоженной дамой в жемчужном костюме, и железной хваткой вцепилась в руку Дженни, девочке показалось, что хуже, чем сейчас, ее положение и быть не может. То, что Дорис едва не лопалась от злости, видно было за километр. Дженни страстно желала лишь провалиться на месте, исчезнуть в далекую страну, где ее никто и никогда не нашел бы.
Но интернат – нет, такое не могло присниться ей и в страшном сне. Ни за что на свете! Троих детей из соседнего подъезда отправили в интернат, потому что их отец страшно пил, а мать два раза выбрасывалась с балкона, чтобы покончить с собой, но вместо этого лишь переломала себе все кости. Дженни видела этих детишек, как их забирала в интернат чужая тетка, довольно злая на вид. Когда девочка вспоминала эту сцену, у нее мороз шел по коже.
Нет. Интернат – это самое худшее на земле.
Дженни снова расплакалась.
Дорис наконец-то заметила, что ее сигарета потухла, и снова поднесла к ней зажигалку. Несколько затяжек слегка успокоили ее. Она окинула внимательным взглядом свою дочь, которая сжалась комочком в кресле.
– Ну и? Ты скажешь мне наконец, что ты потеряла рядом с тем бюро недвижимости? Намеревалась купить двухэтажный особняк с бассейном?
Дженни молчала. В последнее время она все больше склонялась к тому, чтобы доверить свою тайну маме. Может, она все-таки сумеет понять свою девочку и не будет так сердиться на нее. Но при взгляде на маму у Дженни вдруг снова пропало желание что-либо рассказывать ей. Женщина выглядела такой разъяренной…
– Так. – Дорис прикрыла глаза. – Если ты немедленно не объяснишь мне, в чем дело, то мне, наверное, и в самом деле придется сходить в отдел по делам несовершеннолетних и заявить там, что я не успеваю уделять внимания своей дочери по причине страшной занятости…
– Нет! – закричала Дженни. – Я не хочу в интернат! Не хочу! Мама, только не это! Пожалуйста!
– Тогда выкладывай, зачем ты туда ходила. И побыстрее! Мне надо возвращаться на работу.
Дорис поглядела на свои наручные часы.
– Я ходила туда из-за одного дяденьки, – прошептала Дженни.
– Из-за какого еще дяденьки?
– Он пообещал мне… день рождения…
Дорис вздохнула:
– Говори толком и по порядку. Какой день рождения? Твой?
– Да. Ведь я так хотела пригласить в гости друзей на большой праздник…
– Я помню. Мне казалось, дискуссия на эту тему закрыта.
– Дяденька сказал, что он может мне помочь.
– Что это за дяденька такой? Откуда он взялся?
– Не знаю. Я не знаю, как его зовут. И в этом-то вся проблема… Он не появляется больше в магазине канцтоваров, хотя говорил, что приезжает туда каждый понедельник. Ради меня он собирался приехать туда в субботу и показать мне свой дом, но тогда у тебя заболел желудок и ты совсем расклеилась, поэтому мне не удалось выйти из дома. По понедельникам он больше не появлялся, и я подумала, что он, может быть, приедет в какой-то другой день. Поэтому я и пошла сегодня к тому магазину. Я понимаю, что прогуливать уроки нехорошо, но ведь мне так хотелось… друзей…