Эхо вины
Шрифт:
Лиз пролила целые водопады слез. «А как же моя молодость? И почему в кабале должна быть именно я? Теперь у меня ребенок на шее и моя жизнь кончена!»
Естественно, последнее обстоятельство Майка ни капельки не тревожило. Он яростно оборонялся от любых намеков на женитьбу и даже побежал сдавать тест на отцовство, как только девочка родилась и встал насущный вопрос о том, кто будет содержать молодую мать с ребенком. Сдав анализ, Майк мог, по крайней мере, не сомневаться в том, что он способен иметь детей. Он платил алименты очень неохотно, холя более-менее регулярно, также он нанес Лиз с. Сарой два-три коротких визита, но после этого утратил к собственной дочери всякий интерес.
Да и сама Лиз особой любви к малышке не испытывала, но заботиться о ней ей все-таки приходилось – кyдa ж дeвaться! Женщина надеялась, что ей поможет собственная маты, вместе с которой она жила в тесной социальной квартире. Но Бетси Алби была просто шокирована тем фактом, что. в ее жилище, расположенном в самом унылом районе Кингс-Линна, отныне день и ночь будет орать маленький ребенок. Поэтому женщина прямо объявила дочери, чтобы та и думать не смела перекладывать свои проблемы на ее плечи.
– Это твой ребенок. И это твоя проклятая глупость довела тебя до такого. Сама заварила кашу – сама и расхлебывай. Я что ли за тебя должна? Скажи еще спасибо, дура, что я не выставила вас обеих за дверь.
Мать чертыхалась и проклинала Лиз, и, даже когда ребенокпоявился в доме, она не выказала ни малейших чувств, свойственных бабушкам. Она ни на йоту не сдвинулась со своей исходной позиции и постоянно твердила, что не поз? вол ит взвалить на себя такую обузу. И хотя дни напролет Бетси проводила в кресле перед телевизором, поедая чипсы и обильно запивая их дешевым шнапсом (сначала она прикладывалась к рюмке лишь по вечерам, но затем эта привычка распространилась и на послеполуденное время), Лиз даже мечтать не могла о том, чтобы сходить за покупками без ребенка. Увы, она должна была тащиться в супермаркет, толкая перед собой громоздкую коляску. Так что последствия той бурной апрельской ночи Лиз приходилось расхлебывать одной. Совершенно одной.
Часто наступали моменты, когда Лиз была близка к полному отчаянию. С большим трудом она снова брала себя в руки и клялась, что не допустит окончательного краха своей судьбы. Она так молода и привлекательна. И когда-нибудь наверняка найдется мужчина, который сможет представить себе совместную с ней жизнь, несмотря на то бремя, которое она несет. По крайней мере, одно было совершенно ясно: Лиз не собиралась до скончания века сидеть рядом с мамашей в этой мрачной дыре, где даже в погожие летние дни уже с раннего утра в домах опускают жалюзи, чтобы не отсвечивали телеэкраны и чтобы солнце не нагревало комнаты. Бетси постоянно потела и боялась жары как черт ладана. А Лиз любила солнце и мечтала об уютной квартирке, непременно с миниатюрным балконом, на котором она разводила бы цветы. Молодая женщина закрывала глаза и представляла себе хорошего человека, который приносит ей разные мелочи – красивое белье или флакон духов, например, – а Сару считает собственной дочкой. Он должен зарабатывать достаточно, чтобы Лиз больше не нужно было за мизерную зарплату сидеть в магазине на кассе, прогоняя через визгливый сканер бесконечные порошки и шампуни. По выходным они втроем отправлялись бы на природу, устраивали пикники и катались на велосипедах. Как часто ей попадались на глаза счастливые семьи, которые направлялись на совместную прогулку! И только она, бесконечно одинокая, вынуждена была таскаться по округе с этой вечно ноющей малявкой, чтобы не слышать воплей телевизора и лишний раз не видеть матери, которая, не достигнув еще своего сорокалетия, выглядела на все шестьдесят. Бетси олицетворяла для Лиз самый жуткий пример выброшенной На ветер жизни.
Этот августовский день уже с самого утра обещал быть чудесным. Детский садик, куда ходила Сара, закрылся на летние каникулы, поэтому Лиз тоже вынуждена была взять отпуск. Она планировала провести этот день на пляже в Ханстантоне, купаясь, загорая и как бы невзначай выставляя на всеобщее обозрение свою изумительную фигурку. Авось какой-нибудь мужчина всерьез заинтересуется ею, и тогда, быть может, зареванное существо четырех с половиной лет не охладит его намерение завести близкое знакомство с молодой матерью.
Лиз предприняла было робкую попытку разбудить в своей мамаше хоть капельку альтруизма, попросив ее остаться на денек с внучкой, но Бетси Алби, не отводя взгляда от телеэкрана и не прерывая того механического жеста, которым она доставала из пакета картофельные чипсы, ледяным тоном отрезала: «Нет».
На пляж Лиз и Сара отправились на автобусе. Целый час они тряслись в нем, объезжая все деревушки в окрестностях Кингс-Линна, пока не добрались до Ханстантона. Но длинная дорога не сумела испортить настроение Лиз. Женщина была преисполнена ожиданий. Ей казалось, что с каждой милей запах моря становится все сильнее и сильнее, хотя это наверняка было всего лишь ее фантазией, ведь в автобусе отдавало в основном дизельным топливом из бензобака. Но Лиз настолько любила море, что всегда заранее чувствовала его приближение. И когда оно внезапно появилось перед ее взором – неимоверно широкое, сверкающее яркими солнечными бликами, – она ощутила такую глубокую, такую безумную радость, что несколько мгновений осознавала лишь свою молодость и будущее счастье, совершенно позабыв о хныкающей обузе, копошащейся у нее под боком.
Однако Сара напомнила о себе очень быстро. Автобус подъехал к большой стоянке в Нью-Ханстантоне, окруженной обычными для приморских курортов закусочными, сувенирными ларьками и лотками с мороженым. Ну и, конечно же, там была карусель, сделать несколько кругов на которой стоило фунт. При виде деревянных лошадок Сара тут же зашлась в оглушительном визге.
– Нет, – покачала головой Лиз, у которой не было ни малейшего желания тратить и без того скудное содержимое своего кошелька на подобную ерунду. – Даже не думай об этом! Тебя только пусти – прокатившись раз, ты захочешь еще и еще, но в итоге все равно будешь вопить. Пойдем-ка лучше искать место на пляже, пока народу еще не слишком много.
Это было время отпусков и каникул, не только в Англии, но и почти во всей Европе, поэтому на морской берег стремились толпы туристов и местных жителей. Лиз хотела поскорее разложить свои вещи, заняв при этом как можно больше места, чтобы не оказаться потом зажатой в тесном пространстве между двумя многодетными семьями. Но Сара прочно уперлась в песок обеими ножками.
– Мама… я хочу… карусель, – ревела она.
В одной руке Лиз держала пляжную сумку, откуда выглядывала бутылка минеральной воды, коробка с бутербродами и маленькая лопатка для Сары, чтобы та могла ковыряться в песке. Другой рукой молодая женщина пыталась сдвинуть с места свою не на шутку заупрямившуюся дочурку.
– Идем же! Мы построим с тобой шикарный песочный замок! – попыталась отвлечь ребенка Лиз.
– Карусе-ель! – канючила Сара.
С большим удовольствием Лиз влепила бы ей увесистую пощечину, но вокруг было слишком много народу. В наши дни измученная одинокая мать вряд ли вызовет сочувствие и понимание окружающих, наказывая при всех своего капризного ребенка.
– Может быть, потом, на обратном пути, – пыталась увещевать дочку Лиз. – Пойдем же, Сара, будь умницей!
Но та вовсе не собиралась быть умницей. Девочка орала как ненормальная, и сдвинуть ее с места хотя бы на миллиметр стоило Лиз невероятных усилий. В одну секунду женщину бросило в пот, ее прекрасное настроение улетучилось как дым. Этот треклятый Майк и в самом деле разрушил ей жизнь. Ясно, почему она больше не сумела найти себе другого мужчину. Те, кто видел Лиз в таком состоянии, как сейчас, естественно обходили ее за полкилометра, и обижаться на них она не имела права. Пляжная сумка выскользнула у нее из рук. Один услужливый господин поднял и подал молодой женщине ее вещь. При этом Лиз показалось, что мужчина поглядел на нее сочувственно. Вслед за этим на землю полетела песочная лопатка, и на сей раз ее подняла какая-то пожилая дама.