Екатерина Великая
Шрифт:
Тяжелейшим и кровопролитнейшим было это сражение.
Особенно досталось русской пехоте, атакованной конницей Фридриха одновременно с фронта, фланга и тыла. Врагу удалось захватить несколько наших артиллерийских батарей на правом фланге.
Григорий Орлов был ранен в начале сражения, но остался в строю, отказался он идти в лазарет и после второго ранения. Такие случаи в ту пору были редкостью. Когда в третий раз неподалеку разорвалось ядро и он был засыпан землю, товарищи уже мысленно простились с ним. Но Орлов выбрался из-под завала. Ему кричали: «Ползи в тыл, в лазарет, прикроем!» Но началась очередная атака пруссаков, и Орлов снова ринулся в бой.
Данных о характере ранений не сохранилось, но известно, что каждая из ран,
За подвиги в сражении отважному поручику был пожалован чин капитана и оказана высокая честь доставить в столице государыне победную реляцию, а заодно и сопроводить захваченного в плен флигель-адъютанта прусского короля графа фон Шверина. Вместе с Орловым в доставке Шверина участвовал его двоюродный брат капитан Александр Зиновьев.
Государыню граф фон Шверин не интересовал, а вот при «малом дворе» он был с огромным удовольствием принят и обласкан великим князем Петром Фёдоровичем.
Великая княгиня Екатерина уже слышала о храбром гвардейце. Теперь же увидела его в обществе графа фон Шверина и великого князя Петра. Орлов её понравился. Высок, станет, красив. Да и воспитан. И домашнее образование генерал Орлов дал своим детям отменное, а уж в корпусе обучение и воспитание было на высоте. Можно лишь догадываться, по чьей инициативе, но Орлов был оставлен в столице и в действующую армию не вернулся. Но и это ещё не все. В 1760 году, тоже неизвестно, по чьей инициативе, его перевели в артиллерию, и он тут же получил назначение адъютантом графа Петра Ивановича Шувалова, который покровительствовал создателю знаменитых в то время единорогов, получивших наименование «шуваловских», и добился принятия их на вооружение русской армии. Эти единороги были изобретены в 1757 году Михаилом Васильевичем Даниловым, майором артиллерии, фейерверкером, изобретателем и мемуаристом, занимавшим должность начальника Санкт-Петербургской артиллерийской школы.
Чин адъютанта Шувалова открыл Григорию Орлову доступ в высший свет. Тогда-то, видимо, и вспомнились встречи с очаровавшей его великой княгиней. Впрочем, встречи были официальными, в присутствии великого князя и пленного адъютанта.
Не забыла об Орлове и Екатерина. В «Чистосердечной исповеди» она ясно выразилась о том, что полный разрыв отношений с Понятовским произошёл не без старания Григория:
«Но тригодишная отлучка, то есть от 1758, и старательства Кн[язя] Гр[игория] Гр[игорьевича], которого паки добрые люди заставили приметить, переменили образ мыслей…»
О развитии отношений Екатерины и Орлова сведений очень и очень мало. Они тщательно скрывали эту связь. Орлов же, пользовавшийся необыкновенной популярностью в гвардии, сам, ну и, конечно, с помощью братьев, всеми силами старался создавать авторитет Екатерине, привлекая на её сторону умы и сердца гвардейцев.
«Повели! Возведём на престол!»
Императрица Елизавета Петровна умерла в три часа дня 25 декабря (ст. ст.) 1761 года. Почти вслед за известием о том капитан лейб-гвардии Михаил Иванович Дашков прислал к Екатерине доверенного человеком с предложением:
– Повели, мы тебя возведём на престол.
Екатерина велела ответить:
– Бога ради, не начинайте вздор. Что Бог захочет, то и будет, а ваше предприятие есть рановременная и несозревшая вещь.
Кто же эти люди, которые были готовы сделать немедля то, что свершилось 28 июня 1762 года? В «Записках…» они названы поименно: «К князю Дашкову езжали и в дружбе и согласии находились все те, кои потом имели участие в моём восшествии, яко то: трое Орловы, пятеро капитаны полку Измайловского и прочие; женат же он был на родной сестре Елизаветы Романовны Воронцовой, любимице Петра III. Княгиня же Дашкова от самого почти ребячества ко мне оказывала особливую привязанность, но тут находилась ещё персона опасная, брат княгини, Семён Романович Воронцов, которого Елизавета Романовна, да по ней и Пётр III чрезвычайно любили. Отец же Воронцовых, Роман Ларионович, опаснее всех был по своему сварливому и переменчивому нраву; он же не любил княгиню Дашкову».
Вполне понятно, что соглашаться на предложение Дашкова было опасно. Как ни ожидали все, кто со скорбью, кто со злорадством и нетерпением (Пётр и его окружение), смерти императрицы, она наступила неожиданно, как почти всегда наступает смерть. Противники Петра оказались просто неготовыми к решительным действиям.
В «Записках…» Екатерины Великой даётся довольно точная и чёткая характеристика того, что произошло в стране после кончины Елизаветы Петровны: «Смерть императрицы Елизаветы повергли в уныние всех русских, но особенно всех добрых патриотов, потому что в её преемнике видели государя жестокого характера, ограниченного ума, ненавидящего и презирающего русских, не знающего совсем своей страны, не способного к усидчивому труду, скупого и расточительного, преданного своим прихотям и тем, кто рабски ему льстил. Как только он стал властелином, он предоставил двум-трём фаворитам свои дела и предался всякого рода распутству. Он начал с того, что отнял земли у духовенства, ввёл множество довольно бесполезных новшеств, большею частью в войсках; он презирал законы; одним словом, всякое правосудие было предметом торга. Неудовольствие проникло всюду, и дурное мнение, которое имели о нём, привело к тому, что объясняли в дурную сторону всё то немногое, что он сделал полезного. Его проекты, более или менее обдуманные, состояли в том, чтобы начать войну с Данией за Шлезвиг, переменить веру, разойтись с женой, жениться на любовнице, вступить в союз с прусским королём, которого он называл своим господином и которому собирался принести присягу…»
Вот когда, казалось бы, латинство было более чем близко к выполнению своих многовековых планов.
Тут необходимо хотя бы немного углубиться в историю, чтобы понять, сколь опасно было для России царствование протестанта. Далеко не случайно утверждала императрица Екатерина Великая, что, не зная прошлого, бесполезно что-либо предпринимать в настоящем и будущем. Добавим к тому, что и понять тоже бесполезно.
С той поры, как Православная Русь стала хранительницей чистого и незамутнённого ересями истинного учения Христа, Запад сделал немало безуспешных попыток свернуть её с праведного Божьего пути, насадить в ней кривоверные учения, устроить пародию на веру истинную.
На ослабленную ордынским игом Русь бросались жадной сворой крестоносцы – шведские, тевтонские и ливонские. Если не могли взять силой, пытались добиться своих целей ложными посулами. Римский папа засылал посольства и к Александру Невскому, который отправил ни с чем послов безбожных, ибо понимал, что лучше на время замириться с Ордой, полонящей тело, чем поддаться латинскому Западу, не только полонящему тело, но убивающему душу, и к Иоанну IV Васильевичу, суля Грозному царю в управление чуть не всю вселенную, если тот отступит от Православия.
Папскому послу Антонио Поссевино Грозный царь ответил грозно:
– Ты говоришь, Антоний, что ваша вера римская одна с греческою вера? И мы носим веру истинно христианскую, но не греческую. Греки нам не Евангелие. У нас не греческая, а русская вера.
Пытались сломить русскую православную веру в Смутное время – не сломили, пытались сломить её во время раскола, над нею измывались в петровские времена и во времена бироновщины.
О петровских временах следует сказать особо, ведь именно с этого времени началась чехарда с престолонаследием, которая и привела к появлению такого наследника престола, как Пётр Фёдорович, но, что самое тяжёлое для России, именно с Петра I началась жёсткая борьба против православной веры, причём если эта борьба прежде велась в основном врагами внешними, с опорой на предателей внутри страны, то теперь, при Петре I, эту борьбу практически возглавил сам царь.