Экипаж
Шрифт:
…Когда дети построились парами и вышли на улицу, Алик поплелся сзади всех. Детишки смеялись, кричали, только Алик молчал и ни с кем не вступал в разговор. Валентин шел поодаль и смотрел на сына. Вдруг Алик остановился: шапка, которая была ему велика, совсем сползла на нос, так что он ничего уже не видел. А пестрая веселая вереница детсадовцев с воспитательницей во главе двигалась дальше. Никто не заметил этого маленького ЧП.
Тогда Валентин подошел, поправил Алику шапку. Тот не удивился, а только обрадовался, узнав отца. И вдруг Ненароков,
Очень скоро на улице послышался шум, голоса: «Ненароков! Ты куда девался? Ненароков! А ну выходи сейчас же!» — слышался крик воспитательницы. Валентин вздрогнул и даже шагнул непроизвольно вперед, но потом сообразил, что это кричат не ему, а Алику.
Валентин прижал палец к губам, показывая, что откликаться не надо, и Алик понял, кивнул головой.
До областного города они добрались на рейсовом автобусе. Алик устал. Он хныкал, капризничал, просился к матери:
— Ма… Ма… Де ма?
А Ненароков на каждой остановке с тревогой глядел на дверь: не догнала ли их погоня, не войдет ли сейчас в автобус Аля.
В аэропорту, в зале ожидания, Алик спал на скамейке, а Валентин ел у буфетной стойки пирожок.
И вдруг он увидел Алю. Она шла к нему от дверей, раскрасневшаяся от волнения, решительная, а за ней шагал милиционер.
— Куда дел ребенка? — закричала Аля еще издали.
— Ну что ты кричишь? Вон он, спит, — устало ответил Валентин. Он с самого начала понимал, что ничем хорошим его бессмысленная затея кончиться не может.
— Здравствуйте, Валентин Георгиевич, — неловко сказал милиционер. Но Алю такое мирное начало разговора не устраивало.
— Слышали, товарищ лейтенант?.. Я прошу его привлечь!
— Зачем же привлекать. — Милиционер давно знал Валентина и симпатизировал ему. — Дело семейное, я думаю, сами договоритесь… Верно, Валентин Георгиевич?
И он отошел. Аля подумала, поглядела на спящего Алика и сказала совсем другим, нормальным тоном.
— Спит, как зайчик. Даже будить жалко…
— Ты голодная? — спросил Валентин.
— Не знаю… Вообще-то съела бы чего-нибудь…
Они стояли у высокого круглого столика, ели пи рожки и пили какао.
— Милиционер-то зачем? Зачем комедию разыграла? — спросил вдруг Валентин. — Нарочно? Чтобы побольнее?.. И вообще, почему ты меня все время мучила? Что я тебе сделал?!
Аля долго молчала, прежде, чем ответить.
— А ты до сих пор не понял? — сказала она почти грустно. — Я тебя не люблю. И никогда не любила.
Ненароков не поверил ее словам.
— Уж и никогда?.. А зачем замуж выходила? Я ж тебя силком не тянул?
— Именно что тянул… Приехал, все бросил — работу бросил из-за меня, Москву… Как я могла отказаться? Я все-таки не бессердечная… А надо было не идти.
Ненароков продолжал цепляться за то, чего не было:
— Это ты назло говоришь… Как же так?.. Ведь ночи напролет ходили, целовались,
— Ну что такое — целовались?.. Молодая девчонка. А ты москвич, летчик. И я же видела, влюблен до смерти… Нет, я тебе точно говорю: пожалела тебя и пошла.
За стеклянной, помутневшей от изморози стеной аэровокзала передвигались самолеты — медленно и тихо, словно круглобокие рыбы в аквариуме.
— Несчастный ты человек, Аля, — сказал Валентин. — Один раз в жизни поступила красиво, благородно — и не могла мне этого простить. Пять лет вымещала… А думаешь, я не жалел о своей работе? Еще как жалел, только тебе не показал ни разу. Большие самолеты — это не работа, это жизнь моя!.. Я ведь в другом небе летал, совсем в другом! Я и теперь как вижу ночью проблесковые огни, услышу: лайнер идет, — у меня кляп в горле. Ведь я классный пилот. Я бы сейчас «Ил-62-й» водил.
— Ну конечно! — сказала она прежним злым голосом и дернула плечами. — Ты всегда хороший, я всегда плохая. Ты не попрекнул, а я вымещала… А то, что ты меня с ребенком бросил, — это тоже хорошо? Кому я теперь нужна?
Она повернулась и пошла к скамейке.
— Алик, деточка! Проснись! Мамочка за тобой приехала!
Снова Игорь сидел в своей красной машине неподалеку от диспетчерской, снова глядел в зеркальце заднего обзора, повернув его так, чтобы видеть выходящих оттуда. Шел редкий крупный снег, пухом ложился на землю. Из диспетчерской вышла Тамара — не одна, с двумя подружками. Смеясь, она что-то им рассказывала, надувала щеки и округляла глаза, изображая кого-то.
Игорь коротко гуднул. Тамара обернулась, скользнула равнодушным взглядом по красным «Жигулям», по Игорю и пошла дальше. А Игорь остался сидеть за баранкой. Лицо у него было злое и растерянное.
Игорь сидел у себя в комнате, листая какой-то толстенный справочник. Зазвонил телефон. Игорь коршуном бросился к трубке, послушал, потом сказал равнодушно:
— А, это ты… Нет, Галка, ничего не получится. Уезжаю в командировку. Да, надолго. На всю жизнь.
Стучал по асфальту прозрачный весенний дождь. Из диспетчерской выбежали стайкой бортпроводницы, и среди них Тамара. Чтобы не испортить прическу, девушки напялили на волосы пестрые пластиковые пакеты и неслись в них, будто в карнавальных папахах, к рейсовому автобусу.
Дорогу Тамаре преградил Игорь. Над головой он держал раскрытый черный зонтик.
— Не беги, — сказал он Тамаре. — Пойдем под крышу, поговорим.
— А о чем нам говорить?.. Пусти, меня ждут.
— Хорошо, можно здесь. Нет проблемы. — Он передвинул зонтик так, чтобы прикрыть от дождя Тамару. Его синий плащ сразу намок, стал черным. — Хватит тебе дурить… Мне без тебя плохо. Тебе без меня еще хуже.
— Мне? Мне очень хорошо. Очень!.. Поэтому ты и бегаешь за мной. А если бы я плакала, звонила тебе по ночам, ты бы и не посмотрел в мою сторону.