Экспедиция в Лунные Горы
Шрифт:
Бёртон вздохнул.
— Мистер Снид, в прошлом множество людей лгали мне, и у меня глаз наметан. По каждому вашему слову и движению, по тому, как вы ведете себя, я вижу, что вы не говорите мне правду. Я даю вам последний шанс. Признайтесь, кто вы такой, расскажите мне, почему положили подшипник на стол, и тогда я позабочусь о том, чтобы вас отправили обратно в Лондон. Я даже попрошу полицию не предпринимать ничего против вас. Конечно, вы больше никогда не будете работать чистильщиком воронок, но, по меньшей мере, вы снова сможете стать мастером-трубочистом.
По щеке
— Ты ничего не понимаешь, — прошептал он. — Я знаю, что плохо себя вел с ним. Возможно, слишком строго, вроде как с мальцами. Но я только пытался научить его работать. Я вовсе не собирался избивать это рыжеволосого черта — просто учил его. И... — внезапно он задохнулся и проглотил слова, — ... не собирался никому вредить сейчас. Я ни хрена не сделал. Ни хрена!
— Значит, вы сознаетесь, что вас зовут Винсент Снид, но утверждаете, что ничего не сделали?
Маленький человек сжал руки вместе, потом поднял их и закрыл ими лицо.
— Да, — простонал он.
— Имя Цеппелин что-нибудь говорит вам?
Снид расставил пальцы и взглянул через них на Бёртона.
— Цапрем?
— Цеппелин.
— Не знаю никакого Цеппелина.
Бёртон повернулся к Траунсу и Честону.
— Не передадите ли его в руки вашего египетского коллеги, пожалуйста?
Оба детектива кивнули, шагнули вперед и подняли Снида с кровати.
— Нет! — закричал он, извиваясь в их железной хватке. — Уберите от меня чертовы руки.
— Без глупостей, пожалуйста, — рявкнул Траунс.
Они вытащили его из каюты и отдали четырем египетским полицейским. Снид завыл.
Бёртон, говоря на местном диалекте арабского, обратился к Аль-Мустази:
— Несмотря на все мои угрозы, я бы хотел, чтобы он избежал самого худшего. Как только мы приземлились, я послал консулу свою болтунью. Я прошу его обращаться со Снидом с должным уважением. Британские чиновники возьмут его под свою опеку и отправят обратно через несколько дней, но нет необходимости говорить об этом ему. Пускай он думает, что ему предстоит пробыть в каирской тюрьме достаточно долго. Это его чему-нибудь научит.
Аль-Мустази прошептал что понял, поклонился и ушел.
Бёртон вышел из каюты и подошел к Траунсу и Честону. Вместе они направились в салон.
— Странно! — сказал Честон. — Почему он так упрямится?
— Очень странно, — заметил Бёртон. — И его поведение тоже очень необычно. Он все время глядел в потолок.
— Я тоже заметил, — буркнул Траунс. — И хотел бы знать, почему?
Все трое присоединились к Суинбёрну, Кришнамёрти, Бхатти и Герберту Спенсеру, которые уже расположились в салоне. Заводной философ не мог ни пить, ни курить, но наслаждался компанией и нуждался в расслаблении, несмотря на то, что его сознание являлось только электрическим полем, управлявшим машиной. С Покс на голове, он сидел у бара вместе с друзьями, цедившими виски с содой и глядевших на разбросанные огоньки домов и минаретов. Бёртон закурил одну из пользующихся дурной славой манильских черут, Траунс обрезал кончик значительно более дорогой индейской сигары Цветок Диндигула, а Честон и Кришнамёрти
— Не переборщи, — посоветовал ему Бёртон.
— Мне очень нужно, — ответил его помощник. — Расстроенные чувства. Вилли Корниш — замечательный молодой человек, и мне бы никогда не пришло в голову, что он будет защищать такого грязного мерзавца как Снид. А сейчас он исчез в трубах и, вероятно, не выйдет, пока не умрет от голода.
— Нужда заставит! — рявкнул Честон. — Заговорит. Расскажет нам, что задумал Цеппелин.
— Слюнявый носовой платок! — каркнула Покс.
— Не понимаю, — сказал Кришнамёрти. — Почему этот пруссак нанял негодяя, которого мистер Суинбёрн может узнать в мгновение ока?
— Быть может, он не знал, что мы уже встречались со Снидом, — предположил Бхатти.
— Ба! — фыркнул Траунс. — Слишком много совпадений. Есть что-то еще, чего мы не видим, запомни мои слова, парень!
Бёртон задумчиво кивнул.
— Согласен, — прошептал он. — Здесь какая-то более глубокая тайна.
Доктор Квайнт и сестра Рагхавендра вошли в комнату и начали зажигать масляные лампы. Бёртон встал и подошел к юной женщине.
— Здравствуйте, Садхви. Как идут дела, справляетесь с вашими обязанностями?
— Здравствуйте, капитан Бёртон. Да, это был тяжелый день. А мне еще надо спуститься в кухню и помочь мистеру Батлеру и мисс Мейсон с ужином, который должен быть приготовлен, съеден и убран. Только потом я отправлюсь в свою каюту на заслуженный отдых. Я принесла с собой том мистера Суинбёрна «Поэмы и Баллады», но не помню, куда его засунула. Может быть, вы спросите его, нет ли у него лишней копии?
— Можете занять мою. Я попрошу Язву отнести его вам. Однако я должен предостеречь вас — он очень пылкий малютка!
— Так я и слышала, но я из Индии, капитан. Я не страдаю застенчивостью, нерешительностью или обмороками, как ваши английские дамы.
Бёртон улыбнулся.
— Значит, вам очень повезло.
Возвращаясь обратно к друзьям, на полпути через маленькую площадку для танцев, королевский агент внезапно остановился и уставился в потолок.
— Клянусь святым Иаковом! — прошептал он. — Неужели? Но это безусловно все объясняет!
Потом он сел рядом с друзьями и взял стакан, но остальные заметили на его лице отсутствующее выражение.
— Что вам пришло в голову, капитан? — спросил Бхатти.
— Хмм? О, я просто... просто подумал о... хмм... о Кристофере Ригби.
— Ой! — воскликнул Суинбёрн. — Он приносит одни неприятности!
— Кто такой Ригби? — спросил Герберт Спенсер.
— Вонючая лошадиная кормушка, — свистнула Покс.
— Совершенно верно! — заявил Суинбёрн. — Лейтенант Кристофер Палмер Ригби — наш консул в Занзибаре и упрямый осел первого класса. Во время службы в Индии Ричард неоднократно побеждал его на языковых соревнованиях, и Ригби, прирожденный неудачник, очень хорошо это помнит. Наш мерзавец сделал карьеру, черня репутацию нашего друга. Я бы хотел щелкнуть эту чертовую гончую по носу!