Экспедиция в один конец
Шрифт:
— И каким же образом вы хотите нейтрализацию провести? — недоуменно вопросил Забелин. — Я хорошо знаком с предметом нашей беседы, а потому…
— Уверены, что хорошо знакомы?
— Да, тем более на одной из таких подлодок погиб мой лучший друг и лежит сейчас вместе с ней в глубине…
— Я приношу соболезнования.
Забелин позволил себе небрежно отмахнуться:
— Это случилось так давно…
— И все-таки как вы относитесь к данной проблеме? — спросил собеседник, .т- И что в принципе знаете о погибших субмаринах?
— Старенький дизель "К-129", что лежит у Гавайских островов, вас, думаю, не интересует, — ответил Забелин. — Тем более ЦРУ умудрилось поднять с него боезапас. Операция "Дженнифер"…
— У вас верные данные.
— Остаются три лодки… — Забелин принялся загибать пальцы. "Комсомолец" в Норвежском море, глубина 1685 метров, 116 килограммов реакторного урана и шесть — плутония-239 в двух боеголовках; вторая — "К-219" с пятьюдесятью боеголовками, глубина 5500 у Бермудских островов, и третья — "К-8" в Бискайском заливе, глубина 4000 метров, два реактора и десять ядерных зарядов. Американские утопленники "Скорпион" и "Трешер" вас не интересуют?
— Да вы неплохо знаете предмет! — удивленно поднял брови собеседник. Нет, наши лодки — дело особое, мы согласовали с государственными инстанциями вопросы об обследовании исключительно советских крейсеров, тем более нами фрахтуется для такой задачи именно российское судно, "Академик Скрябин", с международным, правда, экипажем, имея в виду научные кадры…
— Как я понимаю, вы хотите выяснить интенсивность утечки ядерных помоев? — спросил Забелин. — Но что это даст? Практически? В девяносто четвертом году с "Комсомольцем" работали два батискафа — "Мир-1" и "Мир-2", но все без толку! Закрыли несколько прорех и на торпедные аппараты поставили заглушки, но забортная вода все равно омывает боеголовки… Ну еще налепили заплат из армированного стекловолокна, закрепили "пестицидную бомбу", чтобы флору и фауну отпугивать, а все равно ведь вынос плутония продолжается…
— Как вы относитесь к идее саркофага? — перебил хозяин кабинета.
— Да глупость! — откровенно ответил Забелин. — Коммерчески дело выгодное, не спорю, желающих погреть руки на казенных деньгах найдется уйма, но размоет этот саркофаг в течение года. К тому же есть еще и такое понятие, как подводный шторм… Бетон для него как бумага. Если что и делать, так это врыть лодку в грунт. Самый надежный ход, и технологии вроде для этого есть. Придонных течений никаких, пусть лежит себе это вредное ископаемое свои двадцать пять тысяч лет, пока период полураспада не закончится… Да и знаете, — продолжил доверительно, — что там все эти лодки, в конце-то концов! По сравнению с ядерными подводными кладбищами! У Запада их пятьдесят в Атлантике и в Тихом океане. У России — не меньше десятка. В Японском море и у Новой земли. Восемьдесят семь тысяч контейнеров с отходами Штаты утопили, двадцать тысяч Советы. А в Карском море — шестнадцать реакторов на дне лежат, из них семь — с невыгруженным ядерным топливом. А вы в курсе, за какое время морская водичка прогрызает контейнер? За десять лет — металлический, а за тридцать бетонированный. Я, может, утомляю вас цифрами, но за год на моей покинутой родине образуется двадцать шесть тысяч тонн жидких и твердых радиоактивных отходов. Только флотских, об остальных мне неведомо…
— Да… — Хозяин кабинета задумчиво пожевал губами. Сказал сокрушенно: Я не принимаю никаких генеральных решений, я в общем-то такой же работник, как и вы…
При этих словах сердце Забелина томительно и радостно защемило.
— И насколько понимаю, — продолжил интервьюер, — вы в состоянии рассчитать необходимое количество тросов, лебедок и таким образом перепроверить комплектацию поставляемого на судно оборудования…
Забелин кивнул:
— Очень хорошо. В течение двух недель вы будете работать здесь, в соседней комнате, я предоставлю вам все необходимое, а после поедете в Россию, готовить корабль… Чек будете получать каждую пятницу. Естественно, все страховки, накладные расходы и билеты мы оплатим. Давайте ваши документы, мне необходимы их ксерокопии…
Плотнее сжав зубы, дабы не выдать неотступную боль в спине, Забелин, собрав волю в кулак, поднялся со стула. Протянул, покрывшись испариной от безжалостным стилетом саданувшей в крестец оторопи, в руки работодателя папку с дипломами, Грин–картой и социальной карточкой.
Через несколько минут он вышел из недр небоскреба, канув в человеческий муравейник делового центра столицы мирового империализма.
Он шел по улице к станции сабвея, вспоминая свое последнее место службы — Мурманскую область, поселок Видяево, представлявший собой типичный военный городок, расположенный среди сопок рядом с длиннющей Ара–губой.
В середине семидесятых там создавалось чудо советской милитаристской архитектуры: три метростроевские бригады общей численностью около пяти тысяч человек долбили под прибрежной сопкой подземный док, дабы, не всплывая на поверхность Ара–губы, подлодки могли через огромные тоннели заплывать прямиком в искусственную пещеру.
Сколько же было ухнуто денег на созидание подземных коммуникаций, где только в вентиляционных тоннелях свободно разъезжались грузовики; коммуникаций, общей протяженностью более восьми километров!
Доки, впрочем, так и не достроили. Пещера стала всего лишь складом вооружения для подлодок.
Он не знал, что происходит сейчас в этом городке с пятнадцатитысячным населением, но, судя по косвенным данным, морякам приходилось туговато.
Может, до сих пор происходили там встречи вернувшихся с дежурства экипажей, потчуемых традиционными запеченными поросятами, чьи хрустящие уши неизменно преподносились акустикам — хранителям крейсеров, лишенных бессмысленных иллюминаторов, идущих в черной глубине со скоростью курьерского поезда, от столкновений с айсбергами и субмаринами врага.
Только что толку во всех этих дежурствах? Ракеты с лодок давно сняты, маршруты ограничены Ледовитым океаном и куском Атлантики, а задача по обнаружению подлодок потенциального противника, вероятно, и имеет смысл, однако, с точки зрения сегодняшнего Забелина, весьма отвлеченный. Противник технику совершенствует, мощь наращивает, а российский морячок на своей громко шумящей лодочке утешает себя лишь той мыслью, что Родина в его лице демонстрирует остатки былой оборонительно–наступательной силы. Так что лодка похожа на грозную, но беззубую акулу. И единственное новшество — обозначение ранее безымянно–номерных крейсеров названиями российских городов, а то и присвоением им громких имен — к примеру, "Святой Даниил Московский". Явно с подачи мэра столицы, шефа субмарины, величающего и уродцев московской автопромышленности всякими там "долгорукими", "святогорами" и "князьями Владимирами". Дабы понравиться ортодоксальным русофилам, наверное. Впрочем, нет — всем без разбору, иначе как понять ежегодные помпезные открытия свежеотстроенных синагог, мечетей и православных церквей из оштукатуренного бетона?
Политика, впрягся деловитый мужичок в хомут, хрена ли делать? Теперь только вверх, каждый храм — ступень к президентству! Если таковое в сторонку, конечно, не отъедет от монументальной лестницы. Но так или иначе — храмы строить — куда лучше, чем ядерные лодчонки клепать.
Забелин усмехнулся горько, сравнивая себя прошлого и нынешнего. Как бы к ереси подобных его рассуждений отнеслись бывшие сослуживцы и ныне пребывающие на своем посту? Возмущению бы не было конца и края. Почему? Да потому что иллюзию их сегодняшнего смысла жизни он бы развенчал. Иллюзию смысла бытия нищих и честных ребят, у кого лишь военные профессии, кто напрочь лишен иммунитета перед подлым, искривленным и циничным существованием катящейся в пропасть страны, которую они беззаветно, впрочем, защищают…