Экспертиза любви
Шрифт:
— Ну, что это за веселье! Мы продолжаем. Всегда ли обнаруживается этот признак?
— Здесь написано, в шестидесяти пяти процентах случаев…
— Наш случай в это число не попал. По разным причинам. Может быть, слизистая оболочка носа была утолщена в результате какого-то заболевания, может быть, человек утратил силу воли и не мог бороться, чтобы выплыть…
А ее отец? Как он вел себя в воде?
Нет, она больше не может. Надо заканчивать, иначе с ней будет истерика.
— Так все-таки, если мы поняли, что экспертиза утопления достаточно трудна, какой же признак утопления считается абсолютно достоверным?
Смотрят друг на друга. Ну, смелее, говорите хоть что-нибудь! У нее нет больше сил вести это занятие.
— Иванов, ответ по вашей части!
— По моей?
— Я знаю! Это диатомовый планктон! — выкрикивает маленькая Лена.
— Вот и славно. Давайте посмотрим, как он выглядит. Иванов, вы не сломали микроскоп о свою ногу?
— Хрен его сломаешь…
— Лена, садитесь рядом со мной и покажите всем микропрепараты.
Сама она ни за что не будет смотреть…
— А здесь ничего не видно!
…черт бы все это побрал!..
— Это вы сместили зеркало микроскопа во время вашей борьбы и потом не смогли правильно установить освещение.
Она подвинула микроскоп к себе, навела объектив. Хорошо, хоть с этим справилась. Тоже не наводила его с самого института. Встала, чтобы уступить место студентам. Те встали и лениво, по очереди стали заглядывать в окуляр. Вялые реплики от «Чего-то ничего не вижу…» до «Да вон же она, дурак!» раздавались от стола.
— Все посмотрели? Похоже на инфузорию-туфельку, которую вы изучали еще в школе по биологии. Но важна не сама туфелька, важно место, где вы ее обнаружили. При истинном типе утопления этот простейший микроорганизм попадает в кровь и быстро разносится по всему телу. Достоверным признаком считается обнаружение этой… — Как же она называется, эта зараза? — …диатомеи в почках и костном мозге. Сама по себе без дыхательных движений она туда попасть не могла…А в нашем с вами сегодняшнем случае будем мы искать диатомовый планктон?
Опять замолчали.
— Ну же? — Лена смотрит на часы. — Ну, пошевелите мозгами!
— Если в нашем случае вода в легкие не попадала…
— То, значит…
— Значит, планктона обнаружить мы не должны.
— Все правильно. Лене я ставлю «пять». Но имейте в виду, что ткань почек я все равно на всякий случай отправила в лабораторию. Мало ли что… пусть поищут. Но найти в принципе не должны. Когда придет ответ, я вам его покажу.
— А вы нас не обманете?
Она помолчала. Посмотрела на спросившего мрачно.
— Прошла у вас нога, Иванов?
— Вроде прошла.
— Ну, тогда подводите итоги сегодняшнего занятия на оценку.
— А вы же сказали…
— Я сказала, что двоек ставить не буду. Про другие оценки я ничего не говорила. Отвечайте.
Иванов тоже важно помолчал, а потом выдал. И, кстати, правильно выдал:
— Мы сегодня рассматривали асфиктический тип утопления.
— Почти «отлично». Но это должно стоять в конце вашего умозаключения. А что в начале?
Смутился. Нет, не сообразит. Придется помочь. Сама-то она запомнит это занятие на всю жизнь.
— Мы ведь уже говорили об этом. Перед экспертом стоят задачи определить… Ну-ка, все вместе! Попал человек в воду… Ну?
— …Живым или мертвым…
— Хоть неуверенно, но правильно. Далее… Лена, помогай!
— …Были ли на теле человека повреждения…
— Очень хорошо.
— И… наступила ли смерть действительно от утопления или от других причин…
— Например?
— От инфаркта!
Почему вдруг так закололо в груди у нее самой?
— Еще?
— От опьянения!
— Хорошо. Еще?
— От перегревания!
— Это из методички, но все равно хорошо. Значит, вы все поняли. Молодцы. — Но она действительно больше не может. Очень колет в боку. — И особняком стоит смерть спортсменов на тренировках. Все, ребята. Времени больше нет, занятие окончено.
— А отчего спортсмены умирают?
Студенты сидят и не расходятся.
Не исключено, что оттого же, что происходит с ней сейчас.
— Ребята, вам надо идти. У нас на пороге следующая группа. Я вам обещаю, что про спортсменов мы поговорим на другом занятии…
— На каком?
— По барометрической травме. — Откуда она вообще взяла, что будет такое занятие? Но про спортсменов она читала утром в учебнике всего две строчки. Надо будет расспросить Рябинкина об этом поподробнее. — Вы свободны, ребята!
Встали со своих мест. Стали собираться.
— А мне что поставили?
— «Четыре», Иванов. Устраивает?
— Ну и ладно. Хотя за травму ноги можно было бы и прибавить.
— Но это же не голова?
Рассмеялись, начали расходиться. Она это занятие точно не забудет никогда.
— До свидания…
— До свидания…
— До свидания…
— До завтра, ребята!
— Елена Николаевна!
«Кто это еще? Маленькая Лена. Что тебе надобно от меня? Дай мне остаться одной. Хоть на десять минут, пока не началась следующая группа».
— Елена Николаевна! А у вас на кафедре есть кружок?
— Что-о-о?
— Ну, студенческий научный кружок. Я в прошлом году на терапию ходила, а теперь бы лучше к вам пошла.
Господи, кружок ей подавай!
— Видите ли, мы пока еще не утрясли окончательно расписание. Следите за доской объявлений. Информация будет вывешена.
— Спасибо. А вы давно уже работаете?
Она что, издевается?
— Не так давно.
— А-а-а… У меня сестра два года назад университет заканчивала, так она мне рассказывала, что на судебке такая скукотища, а мне понравилось. Не скучно совсем… И интересно…
— Ну, идите, Лена, а то опоздаете…
— До свидания, Елена Николаевна!
— До свидания.
Все ушли наконец. Она встала и закрыла дверь, прошла назад к своему столу и села. Серые страницы гистологического заключения лежали перед ней. Она взяла их в руки, хотела перечитать, но не смогла. Позвонить маме? Но неужели мама не видела этого документа? Если мама ей не сказала правду, значит, здесь что-то не так…