Экспертиза любви
Шрифт:
— Серо-зеленая! Совпадает! — следом за ним повторял Мурашов.
— Рост… какой, по твоим данным? Сто семьдесят. Тоже совпадает. Рост — один из мало меняющихся параметров тела. Дальше читаем… На левой голени по передней поверхности линейный вертикальный рубец, бледный, не выступающий над уровнем кожи, со следами старых хирургических швов. Длиной тридцать семь сантиметров.
— Это как? — не понял Мураш.
— Ну, представь, вдоль всей левой голени шрам. Старый. Было по этому поводу когда-то обращение в больницу, потому что через равные промежутки этот шрам как бы имеет дополнительные белые
— Где? — напрягся Мурашов.
— Либо в больнице в травматологическом или хирургическом отделении, либо в травмпункте.
Мурашов быстро делал в блокноте какие-то пометки.
— Я сегодня же пошлю новый запрос. Но скажи, все-таки по возрасту труп совпадает?
— Щас… найду это место… — Саше очень хотелось, чтоб Вова скорее уже ушел. Надо кончать с машиной. Он торопливо просматривал на экране компьютера данные своего осмотра. — Труп неизвестного мужчины, так-так-так, где же это? А-а-а, вот, началось зарастание венечного шва… Слушай, Вова, это все фуфло. Зарастание швов костей черепа идет всю жизнь, начиная с двадцати лет. У тебя группы крови и отпечатков пальцев случайно нет?
— Группа крови есть. Первая.
— И у этого парня первая, — проверил данные биологического исследования крови Саша. — А отпечатки пальцев есть?
— Отпечатков нет. Он не сидел.
— Жалко. У меня-то вот они. Все получились, как на подбор.
— Ты что, дактилоскопию ему делал?
— А как же? — Саша презрительно пожал плечами. — Мы всем делаем.
— Блин! Я еще ни разу не видел, как трупу отпечатки пальцев снимают… — Мурашов облизнул губы и напомнил Саше голодного хорька.
— Так же, как и не трупу. Только лежа. Разницы — никакой. Вова, ты хоть не облизывайся, а то я подумаю, что ты — вурдалак.
— Ладно тебе…
— Ты дозвонился в метеобюро?
— А ты как думал?
— Ну, и?..
— Будешь обзываться — ни фига не скажу.
— Снимаю сравнение с вурдалаком.
— То-то же. На земле в тот вечер температура была — плюс четыре. К утру понизилась до плюс двух.
Саша этого никак не ожидал.
— Вот это новость. Неужели правда?
— Ты думаешь, в метеослужбе кому-то надо нас обманывать?
— Да я не о них. Неужели правда, что парень элементарно замерз, лежа на земле, оттого, что ему не оказали помощи?
— Чего? При плюс четырех можно замерзнуть?
— Запросто. Это научно доказанный факт. В общем, Володя, я тебе вечером уже напишу ответы по этой экспертизе. Завтра получишь. Причиной смерти будет — общее переохлаждение тела.
Но Мурашов нисколько не обрадовался.
— Ты что, сдурел? То ИБС пишешь, то какое-то переохлаждение выдумал…
Саша усмехнулся.
— А ты-то чего так разволновался? С таким диагнозом проблемы будут у меня. А тебе только лучше. Убийство снято. Ответственность меньше. Будешь привлекать за повреждения средней степени тяжести. Ну и если захочешь — за оставление без помощи.
— А кого я буду привлекать? — Мурашов смотрел на Сашу почти с ненавистью.
— Как кого? Кого найдешь.
— Кого я найду-то? — Вова заорал Попову прямо в лицо. — Ты что, думаешь, я ничего не делаю, твоего долбаного заключения дожидаюсь? Я и без твоего заключения раскопал это дело. Трое крутых ребят с подругами отмечали в ночном клубе день рождения. Имениннику подарили всамделишный индейский лук со всамделишными стрелами. Напились, наелись, то да се, захотелось поиграть в индейцев. Подцепили случайно попавшегося официантика. Захотели пострелять в него из лучка. Только стрелки оказались сделаны самопальным способом и никак в тело жертвы не хотели втыкаться. Тогда одной из подруг с пьяных глаз пришла в голову идея украсить молодого официантика ромашками. Но парнишка не стал стоять дурак-дураком, ожидая, пока его истычут до смерти, а стал орать, угрожать, ссылаться на какого-то родственника и даже вытащил складной нож.
— Но защищаться ему не дали. На теле нет никаких следов самообороны.
— Конечно, не дали. Его просто задвинули в угол, а эта ё… пьяная подруга стала около него увиваться со своими дурацкими ромашками. По поводу чего именинник ее приревновал, надавал ей по роже, а парня потыкали уже всерьез его же ножичком. Подруге же велели тоже его ударить. Ну, она поняла, что если не ударит, то проткнуть ножичком могут и ее. И бьет его маникюрными ножницами… в руку.
— А ножницы потом выбрасывает в туалете.
— Совершенно верно. И вот теперь, когда я это все, можно сказать, выбил из всех этих тамошних уродов — клубной обслуги, охранников, которые, конечно же, ничего не видели и не слышали, из посетителей, которых, поверь, не так легко было найти и еще труднее заставить заговорить, ты меня радуешь этой зашибительной причиной смерти?
— Вова, есть только один способ утяжелить диагноз. Если ты хочешь, чтобы в осложнениях стояло «острое малокровие», — иди рой землю.
— Я уже устал ее рыть. Сам иди рой.
— Я не в переносном смысле, Вова. Я — в прямом. Возле покрытой асфальтом площадки для машин должно быть место, где земля пропитана кровью. Парень сначала лежал там. Вероятно, его сбили с ног, или он сам упал в помещении клуба, его оттуда вынесли (именно вынесли, потому что вертикальных потеков крови на теле я не видел) и бросили на землю в траву. Он пролежал там несколько часов. Сильного кровотечения, наверное, у него все-таки не было, но кровь из резаных ран все-таки должна была просачиваться. Если ты найдешь это место, Вова, — собери всю землю, пропитанную кровью, какую сможешь.
— А зачем его тогда перетащили на асфальтовую площадку?
Саша пожал плечами.
— Не знаю. Может, кто-то испугался и решил специально так сделать, чтобы парня увидели. Вероятнее всего, он был тогда еще живой.
Мурашов двинулся к выходу.
— Землю, говоришь, собрать?
— Да. Если найдешь. Дождей с того дня не было. Размыть не могло. Если только площадку из шланга не мыли. Я бы поехал с тобой, но у меня сегодня важное дело.
— Здесь?
— Нет, в нотариальной конторе.