"Эль Гуахиро" - шахматист
Шрифт:
Комната размером пять на четыре с половиной скорее походила на уютный кабинет ученого гуманитарных наук, чем на класс. Тем не менее она служила классом индивидуальной учебы, где каждый день с 9 до 13 и с 14 до 18 часов занимались ученики — будущие бойцы переднего края.
— Я поставил тебе задачу, Мануэль, и попросил немедленно дать ее решение. Оно записано на магнитофон. Теперь, в часы самостоятельной подготовки, ты обдумай еще раз нарисованную мною ситуацию, и послезавтра, когда мы вновь встретимся здесь, продолжим разбор. Мы сравним оба решения и поговорим о психологии и применении их на практике. — Рамиро Фернандес Гарсиа, уже знакомый нам «Эль Гуахиро» [60] — шахматист, предложил юноше с шевелюрой, как у Шопена, и длинными, как у пианиста, пальцами закурить, включить вентилятор, а сам, сделав глубокую затяжку, поудобнее устроился в кресле. — У меня был приятель, который всякого нового знакомого обязательно спрашивал, указывая на первую попавшуюся машину, какая в ней главная деталь. Ответы сыпались самые различные, а он непременно говорил: «Нет, нет и нет!» Потом же пояснял: «Главная деталь всякой машины есть голова ее владельца». Но чтобы главная деталь была еще и лучшей и верно служила ее владельцу — это уже говорю тебе я, — она на основе познаний действительности должна превосходно ориентироваться в обстановке. Энгельс писал; все, что побуждает человека к деятельности, должно проходить через голову. А в твоей предстоящей деятельности — тем более. Уясни себе, что хорошо работающая психика есть залог успешных действий, конечно, плюс знания, умение, навыки и привычки. Да, в твоем конкретном случае, Мануэль, — я хотел тебе это сказать еще на прошлом занятии, — следует серьезнее заняться запоминанием. У тебя душа художника, и ты более силен в воображении — это тоже важный процесс, он помогает понимать и предвидеть ходы противника, быстрее других распознавать изменения в обстановке. Но у тебя есть опасная склонность, в тебе превалирует механическое запоминание, а в двадцать два раза более продуктивным, по сравнению с механическим, является запоминание смысловое. Наипростейший пример. Ты хочешь закурить, берешь пачку сигарет. Останови себя, подумай и ты тут же обнаружишь на пачке вмятину или царапину, на сигарете прожилку или изъян в мундштуке, и увидишь, насколько желт табак, и заметишь белизну папиросной бумаги. Сохранение запечатленного, запоминание осуществляется путем осмысливания и борьбы с забыванием. О разных видах памяти — двигательной, словеснологической, эмоциональной и образной — тебе расскажут теоретики. Но быстроту запоминания, полноту сохранения, длительность хранения, точность и готовность воспроизведения тебе надо самому в себе тренировать. Память — это твое оружие. Она необходима как в осуществлении твоих намерений, так и в защите.
60
Гуахиро — крестьянин (исп.).
Рамиро Фернандес встал, загасил сигарету, подошел к окну и задумался.
За эти годы Рамиро Фернандес почти не изменился. Украшением его, человека внешне весьма незаметного, были и теперь лишь удивительные глаза, которые то вспыхивали от негодования, то светились добротой, то убивали холодным равнодушием. Внимательный наблюдатель мог бы только сказать, что у Рамиро Фернандеса в последнее время появилась особая стать — уверенность в манере держаться и гордая осанка.
Рамиро Фернандес — и Марта, его жена, актриса телевидения, часто подшучивала над проснувшейся вдруг в муже страстью к бумагам — с готовностью возглавил архивный отдел Министерства внешней торговли и постоянно получал благодарности от руководства за образцово поставленную службу. В свободное время Рамиро вел группу практики английского языка. Кроме того, давал ежедневные двухчасовые уроки в школе Министерства внутренних дел.
Радостью жизни Рамиро и Марты была трехлетняя дочурка: они назвали ее Кончитой в честь матери Марты, доньи Кончиты, которая так превосходно помогла им создать дом, теплое, уютное гнездо.
Рамиро Фернандес жил в районе Мирамар в небольшом особнячке, принадлежавшем некогда владельцу соседней аптеки, почему-то в первый же год революции поспешно оставившему Кубу.
— Вот что я тебе еще скажу, Мануэль. — Рамиро резко повернулся. — Ты можешь допустить ошибку. В записанном на пленку моментальном ответе ты, выполнив задание, пытаешься оставить ложный след. В наши дни это похоже на то, как прежде мастера-рецидивисты по взлому и вскрытию банковских сейфов после себя оставляли стерильные плоскогубцы, медицинские пинцеты, а то и женскую шпильку. Профессиональный контрразведчик никогда не клюнет и не пойдет по следу, который ты ему оставляешь. Хотя поступь и проделки ЦРУ прежде всего можно распознать по этой самой инфантильной манере — наводить тень на плетень, оставляя ложный след. Вспомни Ли Харви Освальда в деле убийства Кеннеди. Инфантильность рядом с беспощадностью. Это опасно! Два лишь примера. Джанкана, один из главарей чикагской мафии, при помощи которого ЦРУ пыталось организовать покушение на Фиделя, был неуязвим. Прошло пятнадцать лет, и этого самого Джанкану призвали дать показания в сенатскую комиссию. Он должен был явиться в пятницу, а вечером в среду на кухне своего собственного дома Джанкана был убит выстрелами в голову. Другой главарь гангстеров, Росселли, предстал перед комиссией и вынужден был признаться в том, что по заданию ЦРУ шесть раз засылал на Кубу убийц. Имен их он не назвал, однако вскоре рыбаки из Майами доставили на берег выловленную ими в море пустую бочку из-под мазута. Внутри они обнаружили — не исключаю, что эта бочка рыбакам попалась не случайно, — тело Росселли, но уже без души… В ЦРУ считают, и порой так и получается, что между наивностью, простодушием с одной стороны, и умом, а значит, и успехом, с другой, можно ставить знак равенства.
Над дверью замигала лампочка. Рамиро Фернандес подошел к телефонному аппарату, стоявшему на тумбочке, вставил вилку в штеккер. В трубке послышался голос секретарши начальника школы:
— Компаньеро Рамиро, вы скоро заканчиваете? Вас очень хочет видеть ваш старый Друг, чтобы сыграть партию в шахматы. Через четверть часа он будет ждать вас в машине, внизу, у булочной.
— Хорошо, — ответил Рамиро Фернандес, — передайте ему, что я рад. Наконец-то он вспомнил обо мне. Но пусть не надеется — проигрывать ему в шахматы я не собираюсь.
Встреча двух друзей, рьяно хлопавших Друг друга по спинам, обратила на себя внимание прохожих. Два солидных человека, на минуту превратившихся в мальчишек, тут же сели в автомашину и направились в ближайший сквер.
Устроившись на пустой чугунной скамейке перед клумбой ярких канн, они с полминуты молчали.
— Время бежит, черт возьми, Педро, а мы видимся так редко. Ну, ладно, ты был в отъезде, а теперь? — первым начал Рамиро.
— «Гуахиро», дорогой, ты прав. Я уже два месяца как вернулся, но, ты помнишь, оба раза, когда мы виделись, у меня были срочные дела. Это воскресенье давай проведем вместе. Хочешь, мы с женой приедем к тебе, а хочешь, со своим семейством валяйте к нам на целый день? И в шахматы сыграем.
— «Альфиль», до воскресенья ждать целых четыре дня! А скажи, тебя верно можно поздравить? — Глаза Рамиро сияли.
Педро Родригес кивнул головой и игриво хлопнул своего друга по коленке.
— Но и тобой повсюду довольны. Это здорово, «Гуахиро»! В школе не нахвалятся. Говорят, иные слушатели не желают заканчивать курса, чтобы не прекращать с тобой встреч. А? И в Министерстве ты чего-то там придумал…
— Да ничего особенного. Вначале ввел систему карточек, правда, по чужому образцу, ну, а год назад все это заложили в компьютер. И теперь любой сотрудник может получить в течение пяти минут любую справку, любой материал по прошлым сделкам, стоимости, взаимоотношениям, котировке валюты, словом, по всему тому, с чем была связана за последние годы работа нашего Министерства. А вот в школе… Я все чаще думаю… Мы… я делаю здесь то же, что они там! Моя новая мораль входит в конфликт. Ведь нет никакой разницы…
— Нет, Рамиро, разница есть и большая! Не стану сейчас читать лекции. Знай твердо только одно. Там строгают дубинку, чтобы бить других, чтобы грабить, подчинять своему диктату. Ты же здесь, на Кубе, строгаешь ее, чтобы защищаться. Только и всего! Вот тебе наглядный пример. Получены достоверные сведения, что они задумали ударить по цитрусовым — подобное было с поголовьем свиней в семьдесят первом, помнишь? Вот и те, кого ты обучал, теперь станут, используя свои силы и знания, полученные и от тебя, защищать себя. Они ведь никуда не повезут смертоносный вирус, а станут искать тех, кто попытается его распространять у нас, а если и вынуждены будут работать там, то опять же ради и во имя защиты нашей жизни.
— Что ты такое говоришь?
— А то, что твоя Кончита будет лишена апельсинового сока, если мы проморгаем, если они окажутся умнее и сильнее. Останутся без апельсинов мой сын, все наши дети, мы понесем ущерб во внешней торговле, сократится поступление валюты, мы не выполним наши обязательства перед Советским Союзом, странами соцлагеря, которые помогают нам братски и бескорыстно…
— Расскажи подробнее, можешь?
— Не только могу, обязан. Мы хотели просить, и я лично прошу тебя, Рамиро, подключиться к этому делу. Даю слово, я с огромным удовольствием читал документы о том, как ты тут без меня раскрыл двойника и среди туристов благодаря своей визуальной памяти обнаружил важного человечка. Обезвредили его. И дело врача-окулиста без твоего участия не выгорело бы так здорово. А ведь как он ловко закамуфлировался! У тебя, Рамиро Фернандес, есть достойные заслуги перед революцией. Понимаешь, для исполнения нового вражеского плана, для проведения этой новой агрессии сюда непременно должны быть заброшены люди. Вот поиском и обезвреживанием их мы и просим тебя заняться. Теперь о том, что готовится. Противник вывел неизвестный нам тип вируса и при помощи тли, которая прежде никогда но питалась цитрусовыми, намерен заразить апельсиновые деревья.
Рамиро вскочил на ноги. Он готов был встретиться с любым, пусть более сильным противником, и даже проиграть — лишь бы в открытом бою, при равных условиях, в честном сражении. Но удар из-за угла… Новый болезнетворный вирус…
Прочтя негодование на лице своего друга, Педро Родригес ласково положил руку ему на плечо.
— Что ты меня успокаиваешь? Их надо презирать! — взорвался «Эль Гуахиро».
— Милый Рамиро, солдат, младший и даже средний офицер обязаны ненавидеть врага, но старший, высший командир должен его уважать. Вместо ненависти у стратега, владеющего наукой ведения борьбы, необходимо осознание силы врага. Но это не означает, что я хоть на йоту менее тебя буду беспощаден. — Педро Родригес посмотрел на часы и заторопился.
Места за столом президиума занимали ветераны, которым было от сорока пяти до пятидесяти пяти лет. Присутствующие в зале аплодировали стоя. Ежегодную встречу ветеранов с молодыми сотрудниками краткой речью открыл секретарь Союза молодых коммунистов в Министерстве и тут же предоставил слово Педро Родригесу. Полковник встал из-за стола, прошел на трибуну, немного выждал и начал:
— Молодые сотрудники аппарата Центрального управления госбезопасности Министерства внутренних дел революционной республики Куба! Разрешите мне от имени и по поручению руководства поздравить вас с избранием сложной, требующей полной отдачи сил, порой опасной для жизни профессии. — Педро Родригес умолк — его прервали аплодисменты. — Вы — кто год назад, а кто только вчера — встали в строй рядом с теми, которые постоянно пребывают на переднем крае и чья работа чаще всего не видна. Имена истинных героев среди нас порой подолгу остаются неизвестными. Однако без того, чем мы занимаемся, не может существовать в нынешнем мире ни одно государство, тем более первая социалистическая страна в западном полушарии, в девяноста милях от логова североамериканского империализма. У нас нет и не будет более опасного противника! Не стану излагать историю агрессии США против Кубы — она, к сожалению, полна страниц, кровавых и жестоких, полна случаев прямого вмешательства США в нашу жизнь. Хочу остановить ваше внимание на том, что, на мой взгляд, представляет собою наиболее коварную и опасную способность нашего противника…