"Эль Гуахиро" - шахматист
Шрифт:
— Так что?
Вопрос Москона вывел Мартина из оцепенения.
— Да, да! Вы же хорошо это знаете. Сами подписывали контракт.
— Ну, тогда по рукам! — Москон встал со стула.
— О'кей! — Старший офицер ЦРУ поднялся, выдвинул ящик стола. — Понимаю, что это не совсем к месту: вы, кубинцы, иной раз бываете сентиментальны и всегда чересчур эмоциональны и вспыльчивы. Однако долг профессии требует. Вот эту четырехцветную шариковую ручку венгерского производства мы переделали в оружие самозащиты. Красный и зеленый, по обе стороны дужки-зажима, заряжены у нас. Крошечный шарик из специального пластика летит на расстояние до трех метров, он должен попасть на обнаженную часть тела. Смерть моментальная, через пять секунд и следов шарика никто не найдет. Яд разложится на производные пятнадцать минут спустя. Утрате не подлежит!
— Ага! Понимаю, — машинально произнес Москон и взял протянутую ручку.
— А это всеми там любимые «Висакт». По паре с каждого края — не для вас! Достаточно мундштуку коснуться губ, спичек уже не понадобится…
… — Спичек и не потребуется! — почти вслух, теперь по-испански произнес Москон и увидел, как на холме возник ярко освещенный рейсовый автобус.
«Эль Гуахиро» присутствовал на разборе инцидента, который произошел всего четыре часа назад. Казалось, осуществлению плана противника удалось помешать. Более того, он был наказан. На том месте, где затонул корабль-матка, осталось масляное пятно и плавали щепки. Воздушная разведка донесла, что катера V-21 были подобраны другой маткой — рыболовецкой шхуной без опознавательных знаков, ушедшей на северо-запад, а сверхбыстроходная, также за пределами территориальных вод Кубы, — крупной моторной яхтой, приписанной к порту Нассау на Багамских островах. На побережье от Мариэля до Санта-Крус-дель-Норте не было происшествий.
И все-таки, когда полковник Родригес отпустил своих сотрудников, Рамиро Фернандес сказал:
— Как хочешь, «Альфиль», а я бы на твоем месте дал указания усилить контроль. В тех местах, где ты сам решил бы нанести удар. Уверен, что они совершили тихий ход. [68] Слишком много вложено. На затраты не скупились. И где-то рядом. Это их стиль. Но теперь ищи ветра в поле. А угроза нависает. Если начало такое, игру ведет знаток. Это как пить дать. Жди шаха!
— Согласен с тобой, Рамиро. Я в таком духе и собираюсь доложить руководству. А выжидательный ход сделаем. Обязательно! Если начнем операцию, мы дадим тебе автомашину. Предпочитаешь «форд» или «шевроле»?
68
В шахматной игре ход без видимой на первый взгляд угрозы, однако содержащий опасность.
— «Рамблер». Тот, что был у меня в прошлый раз. Он везучий. Мясник, когда его брали, пометил пулями абсолютно все машины, что его преследовали, а моя вышла чистой.
— Если не будет занят, Рамиро. Ты, я вижу, готов. И меня, знаешь, уже охватывает предчувствие, что затевается большая канитель.
— Это доктор Артуро Армас?
— Да, это я. Чем могу быть полезен?
— Я страдаю миокардитом.
— Сколько лет?
— Четыре с половиной года.
— Вы транспортабельны?
— Да. Сейчас приму кордиамин и сниму сердечный спазм.
— Тогда жду вас у себя дома после шести вечера. Раньше не смогу. И не делайте лишних движений.
Москон с удовлетворением положил трубку. Утром и днем он не заставал доктора дома и теперь звонил ему в кабинет, где тот принимал с двух до шести.
Вечером дверь квартиры на втором этаже дома № 510 по улице «Н», между Двадцать первой и Двадцать третьей, открыл сам доктор.
— Входите! Чем могу быть полезен?
— Я страдаю миокардитом.
— Сколько лет?
— Четыре с половиной года. Кто-нибудь еще есть в доме?
— Не понимаю вас.
— То есть как? Все в порядке! Начнем! Контейнер вы уже получили? Зарядим патроны? Где ружья? Или вначале хотите разместить меня? — Москон смело шагнул в прихожую.
— Послушайте, компаньеро, вы ошиблись. Какие патроны? Что за ружья? Вижу, вы перепутали адрес. Извините.
— Вы доктор Артуро Армас?
— Да, я. Но при чем здесь патроны и какие-то ружья?
Гость выдал такой набор непристойных слов, обычных в кубинских эмигрантских кругах, что доктор поморщился. Москон расхохотался, полез в боковой карман, достал бумажник, извлек из него банкноту в одно кубинское песо и протянул доктору.
Тот взял и внимательно посмотрел на номер. Шестизначное число должно было заканчиваться днем и месяцем его рождения.
— То-то, сеньор! Я три года без дела. А вы так шутить изволите. Сейчас покажу вам вашу комнату, отметим встречу — у меня припасено холодное пиво — и займемся ружьями и патронами. Три отличных браунинга с запасными обоймами готовы — на всякий случай. Контейнер я вчера извлек из тайника. Надежное место! Я им все время пользовался и в прошлые годы. Упаковку, как мне было сказано по телефону — очень милый женский голос, — я не трогал, но уложил в холодильник сверток и до сих пор не знаю, что в нем.
— Узнаете и обрадуетесь! А теперь доставайте пиво и на всякий случай включайте радиоприемник и приставку к нему — она ведь у вас имеется? Хотя здесь опасности, уверен, быть не может. Вы хорошо устроились. И мне симпатичны.
Полумрак, приглушенные голоса, слабый звон посуды создавали нужный настрой. Раскрепощенность, предвкушение легкого опьянения, предстоящего шоу и застольной беседы словно отключали от земной суеты.
Мистер Браун отдыхал после напряженного и как будто удачного рабочего дня. Он утонул в глубоком кресле с высокой спинкой, положив мясистые пальцы на подлокотники. Лицо его, более круглое, чем овальное, несло на себе следы порока и привычки властвовать. Глаза, однако, светились интеллектом.
Сервировка стола состояла из букетика гвоздик в хрустальной вазочке, ведерка с двумя бутылками замороженного шампанского, водки «Самовар» и соленого миндаля. Рядом суетились Академик Майкл и местный уполномоченный ЦРУ. Все они приехали в этот ночной кафешантан по настоянию мистера Брауна.
В прошлый приезд ему приглянулась молоденькая солистка. Он послал ей цветы, она ответила с эстрады воздушным поцелуем, и это показалось мистеру Брауну многообещающим. Теперь, уже несколько дней, он пытался добиться свидания с солисткой через антрепренера и сам звонил ей домой, но безуспешно. До ее выхода в тот вечер оставался еще час, а в артистической у зеркала, перед которым она готовилась к выступлению, уже стояла корзина калифорнийских роз. Мистер Браун решил действовать активнее.
Но надо же так случиться — все в жизни повторяется! — что эту самую солистку последние полгода опекал шеф местного отделения ФБР. Он знал, сколько бед ей пришлось вынести в детстве, и теперь был свидетелем поистине титанической борьбы этой женщины за чистую, честную жизнь, жизнь по любви. Он нашел ей место и помог устроиться в шоу, причем без обязательного для других певичек романа с антрепренером.
Шоу начиналось с выступления клоунов, фокусника, чечеточников и заканчивалось представлением «Двенадцать беззастенчивых див», где молоденькая солистка исполняла свои песенки.