Ельцин
Шрифт:
А что можно сказать о возможности его окольных связей с Ельциным? В конце 1990-х годов Березовский каждые два-три месяца общался с Татьяной Дьяченко. Со своими противниками он считал для себя полезным изображать Свенгали рядом с неопытной дочерью президента и убеждать окружающих в том, что может оказывать на нее психологическое давление [1561] . Когда в 2002 году я спросил его, была ли Татьяна его проводником к первому лицу государства, Березовский ответил более сдержанно, назвав такое суждение «более чем ошибочным основанием». «Я был с ней хорошо знаком. Но запомните мои слова: Татьяна — генетический слепок Ельцина. И Татьяна тоже держала дистанцию. Она чувствует, что она — дочь президента. Это очень важно». Татьяна подтвердила, что уважала ум и напор Березовского, но в то же время относилась к нему «очень всегда осторожно», поскольку не была уверена в его мотивах и не хотела оказывать предпочтение конкретному плутократу или создавать такое впечатление. Руководитель кремлевской администрации Юмашев, работавший с Березовским в издательском бизнесе, относился к нему более дружелюбно. «Очень многое, что я хотел сказать Борису Николаевичу, — вспоминал Березовский, — я говорил Юмашеву» [1562] . Тем не менее Юмашев оставался безусловно предан одному только Ельцину, и с Березовским они не всегда находили общий язык. В качестве примера можно цитировать, что Юмашев и Дьяченко, опасаясь, что репутация Березовского может повредить Ельцину, вместе выступили против его назначения в СНГ в 1998 году и одобрительно отнеслись к его увольнению с этого поста в 1999-м. Другой пример: в марте 1999 года Ельцины и Юмашев были чрезвычайно
1561
«Березовский мне говорил, что у него была программа психического воздействия на Таню. Он мог часами ей рассказывать, какой, например, я негодяй… и, поскольку она внушаема, как говорит Березовский, она в конце концов люто стала меня ненавидеть». Цит. по: Второе интервью Б. Немцова. Заявление о том, что его встречи с Татьяной происходили каждые два-три месяца, Березовский сделал в интервью журналистам, данном в 1999 году. См.: Березовский Б. Искусство невозможного. Т. 1. С. 142. Возможно, он преувеличивает.
1562
Цитаты из интервью Б. Березовского и из третьего интервью Татьяны Юмашевой, 25 января 2007.
1563
Валентин Юмашев, четвертое интервью с автором, 22 января 2007; третье интервью Юмашевой; Reddaway P., Glinski D. Tragedy of Russia’s Reforms. Р. 606. Дикун в статье «Большая кремлевская родня» приводит другой пример той же тенденции: Юмашев как руководитель кремлевской администрации возражал против слияния Сибнефти и Юкоса в 1998 году. Но Юмашев заверил меня, что в этой истории нет ни грана истины.
Во время своего второго президентского срока Ельцин, как и прежде, посылал окружающим противоречивые сигналы относительно своих планов баллотироваться еще раз. Его версия иногда отличалась от версии его помощников. Чаще всего Ельцин утверждал, что исключает возможность третьего срока; помощники же снижали категоричность его заявлений, говоря, что нельзя исключать никакие возможности. В октябре 1997 года Госдума сделала запрос в Конституционный суд о законности избрания Ельцина еще на четыре года. Хотя согласно статье 81 основного закона никто не имеет права занимать президентский пост более чем два срока подряд, юристы Ельцина рассудили, что на первый срок он был избран до ратификации конституции, поэтому имеет право баллотироваться еще раз. 5 ноября 1998 года судьи вынесли решение в пользу Думы, постановив, что по существу имеется «отсутствие неопределенности». Второй срок Ельцина начался в 1996 году, и он не имеет права баллотироваться снова по истечении этого срока летом 2000 года. Ельцина это устраивало: «Для себя я давно ответил на главный вопрос — о том, что в 2000 году я не буду участвовать в президентских выборах» [1564] .
1564
Право победило эмоции // Российская газета. 1998. 6 ноября. Заявка Госдумы была не столь четкой, как можно было подумать. В соседней Украине, где формулировка конституции и статус действующего президента были практически такими же, как в России, в декабре 2003 года конституционный суд вынес решение в пользу президента Леонида Кучмы. Он решил не выдвигаться на выборах 2004 года.
Вопрос о третьем сроке был скорее теоретическим, чем практическим. Ельцин эффектно поклялся жене, что кампания 1996 года будет последней, и никогда не давал повода думать, что намерен нарушить свое обещание [1565] . Слабость здоровья, изобилие неудач во время второго срока, непростительно низкий рейтинг в опросах общественного мнения только укрепляли его в этом решении. Но пока Ельцин был Ельциным, всегда оставалась возможность того, что он передумает. И так продолжалось до самого конца. В середине декабря 1999 года, за две недели до передачи власти Путину, Ельцин потряс своего давнего руководителя кремлевского протокола Владимира Шевченко вопросом: «Ну что, идти или не идти на третий срок?» Шевченко полагает, что таким образом Ельцин пытался как-то свыкнуться с мыслью об утрате власти и что к тому времени президент уже все решил [1566] . Никто не может сказать наверняка. После решения Конституционного суда удержать власть можно было только тем способом, за который в 1996 году ратовали Коржаков и его сторонники: ввести военное положение, отложить назначенные президентские выборы, распустить Госдуму, отменить гражданские свободы и т. п. Физическая и политическая слабость Ельцина делали этот сценарий едва ли возможным. Поэтому и Ельцин, и его родные, и политическая команда исходили из того, что он уйдет в отставку и в августе 2000 года, через четыре года после его второй инаугурации, в Кремль войдет новый президент.
1565
Наина Ельцина, второе интервью с автором, 18 сентября 2007.
1566
Григорьева Е. Владимир Шевченко. Альтернативное объяснение заключается в том, что Ельцин до самого конца скрывал свои намерения, даже от ближайших помощников.
До этого времени Ельцину предстоял период, богатый событиями. Предвестники послекризисной нормализации не успокоили оппозиционеров, которые, несмотря на безуспешную попытку 1993 года, продолжали требовать импичмента президента. Статья 93 новой конституции выстроила перед желающими сместить главу государства полосу препятствий куда более сложную, чем это было в 1993 году. Теперь единственным законным основанием для этого являлись «обвинения в государственной измене или совершении иного тяжкого преступления». После решения о выдвижении обвинения по инициативе не менее одной трети думских депутатов палата должна была назначить специальный комитет по расследованию поведения президента; две трети от общего числа депутатов должны были проголосовать за решение о смещении; преступность действий президента должен был подтвердить Верховный суд, а Конституционный суд — установить верность самой процедуры; после этого решение должен был утвердить Совет Федерации.
Госдума учредила комитет по импичменту в мае 1998 года. Первые обвинения комитет выдвинул 7 сентября. К февралю 1999 года Ельцина обвиняли по пяти пунктам: разрушение Советского Союза путем подписания Беловежского соглашения; убийства во время разгона Съезда народных депутатов и Верховного Совета в 1993 году; превышение полномочий путем ввода войск в Чечню; преднамеренный развал армии и проведение «геноцида русского народа». 13 и 14 мая коммунист Виктор Илюхин, прокурор по профессии, зачитал обвинения на заседании Думы и призвал поддержать их. Во время слушаний по вопросу геноцида Илюхин «ошарашил многих… заявив… что от правления Ельцина погибло бы меньше русских, если бы он не окружил себя еврейскими советниками» [1567] . Обвинения были связаны преимущественно с первым сроком Ельцина и не учитывали такие факты, как то, что Беловежское соглашение было одобрено российским парламентом того времени, что россияне избрали Ельцина на второй срок и что законность самой Госдумы была признана на том же самом плебисците 1993 года, на котором одобрили ельцинскую конституцию. Либеральные и центристские депутаты для защиты Ельцина были готовы лишь на заявления, что из-за непродуманных действий парламента и без того плохая ситуация станет еще хуже. Импичмент «может привести к полному хаосу», подчеркнул один из депутатов. «Нам что, мало глупостей, которые совершает сам президент? Мы хотим добавить свой, парламентский вклад в дестабилизацию российской демократии?» Конституция, добавил он, не позволяет свергать главу государства «за слабость и неспособность, как таковые. И это справедливо: страна должна иметь такого президента, какого она выбрала», если только он не совершил тяжких преступлений. Сфабрикованные громогласные обвинения, перечисленные в думском документе, не являются для этого достаточным основанием [1568] .
1567
Wines M. Impeachment Also Is Proceeding, in a Convoluted Way, in Russia // New York Times. 1998. December 19. См. также: Hober K. The Impeachment of President Yeltsin. Huntington, N. Y.: Juris, 2004. Некоторые депутаты предлагали шестое обвинение, возлагая на Ельцина ответственность за финансовый кризис 1998 года.
1568
Ковалев С. Не желаю играть в безнравственные игры // Независимая газета. 1999. 15 мая.
Как только процедура импичмента началась всерьез, Ельцин, всего несколько месяцев назад списанный в покойники, перехватил инициативу. Не выпуская Госдуму из поля зрения, он в марте и апреле стал выжимать из своих неважных карт все, что было возможно. Он назначил Виктора Черномырдина своим личным представителем по югославскому кризису, послал несколько военных кораблей в Средиземное море и в телефонном разговоре с Биллом Клинтоном предложил ему встретиться для переговоров на борту российской подводной лодки, которую он готов был выслать специально для этого случая. Американцы отклонили это предложение, внушающее беспокойство даже с учетом знания характера русского президента [1569] . Когда в июне бомбардировки НАТО принудили сербов к принятию условий альянса, Ельцин дал добро на отправку двухсот российских военных из Боснии в Косово. Это единственное после окончания холодной войны одностороннее применение силы в Европе, осуществленное Москвой, вызвало раскол в стане НАТО между американским главнокомандующим Уэсли Кларком, который хотел помешать русским, и британским командующим наземными войсками Майклом Джексоном, встревоженным рисками такой попытки. «Я не буду ради вас развязывать третью мировую войну», — заявил он Кларку [1570] .
1569
Строуб Тэлботт, интервью с автором, 9 января 2006.
1570
Confrontation over Pristina Airport // http://news.bbc.co.uk/2/hi/europe/671495.stm.
В области внутренней политики Ельцин 19 марта уволил руководителя кремлевской администрации, бывшего офицера КГБ Николая Бордюжу и назначил на его место Александра Волошина. Волошин был лицом гражданским, имел опыт работы в бизнесе, в том числе и с Березовским. В Кремле считали, что Бордюжа не понимает остроты политического момента и с большей готовностью прислушивается к Примакову, чем к президенту. Бордюжа попытался убедить генерального прокурора Юрия Скуратова уйти в отставку. Сначала Скуратов согласился, но потом изменил свое решение, после чего Совет Федерации трижды использовал свое конституционное право и отказывался одобрить отставку генпрокурора. Тогда Кремль прибегнул к компромату самого грязного толка и санкционировал показ по российскому телевидению видеозаписи, на которой прокурор был запечатлен в постели с двумя проститутками. 2 апреля Ельцин отстранил Скуратова от исполнения обязанностей. Хотя в течение года генеральный прокурор так и не был уволен, у него оказались связаны руки, и он не мог вести дальнейших расследований [1571] .
1571
К этому времени ситуация дошла до стадии, напоминающей сцену из театра абсурда. Правительство утверждало, что проститутки шантажировали Скуратова и это не позволяет ему более занимать государственную должность.
Зимой 1998/99 года нарастала напряженность между Ельциным и премьер-министром. Дело было не столько в конкретных проблемах, сколько в общей убежденности президента, что дальнейшее сосуществование с Примаковым больше не служит его интересам. Примаков, как и Черномырдин годом ранее, стал политической проблемой, но проблемой иного рода. Российский народ устал от Черномырдина и считал его виновным во всех промахах правительства; к Примакову же общество отнеслось тепло и стало приписывать ему все достигнутые успехи. Опросы общественного мнения, проведенные в начале весны, показали, что две трети электората одобряют его деятельность на посту главы правительства, что ему доверяет больше россиян, чем любому другому лидеру, и что его считают потенциальным преемником Ельцина на посту президента. Учитывая возраст Примакова и его социалистические склонности, он не устраивал Ельцина, боявшегося, что премьер, даже сохраняя лояльность президенту, станет лидером несогласных и оппозиционеров, стоит лишь ему заговорить о политических разногласиях внутри истеблишмента. Практически так же в 1987 году поступил сам Ельцин [1572] .
1572
Эта историческая параллель проводится в книге: Ельцин Б. Президентский марафон. С. 302. Больше всего Ельцина встревожило сделанное Примаковым в феврале замечание о том, что нужно освободить в тюрьмах камеры для тех, кто будет арестован за экономические преступления. Он считал, что эти слова отражают стереотипы советских времен.
Президент дождался подходящего момента — для него это был один из последних таких моментов на политической арене — и перешел к действиям. Некоторые его сотрудники советовали подождать до голосования по импичменту и лишь потом решать проблему Примакова, полагая, что отстранение популярного премьера повысит вероятность вынесения импичмента. Ельцин считал иначе — отчасти из-за чисто технической стороны вопроса. Он знал, что принятие даже одного обвинения по импичменту выбьет из его рук мощное оружие: он не сможет угрожать Госдуме роспуском, если депутаты не согласятся с кандидатурой главы правительства. Однако и в этот раз, как и раньше, он главным образом опирался на интуицию. «Резкий, неожиданный, агрессивный ход, — писал он о своем решении, — всегда сбивает с ног, обезоруживает противника. Тем более если выглядит он абсолютно нелогично, непредсказуемо. В этом я не раз убеждался на протяжении всей своей президентской биографии» [1573] . Время «абсолютной непредсказуемости», о которой прошлым летом писал Виталий Третьяков, еще не прошло.
1573
Там же. С. 303.
Ельцин начал делать намеки на то, что не удовлетворен Примаковым и подбирает на его место другого человека. Этим человеком оказался Сергей Степашин, общительный министр внутренних дел, много лет проработавший в войсках МВД и знакомый с Ельциным с 1990 года. Степашина считали либералом, но он никогда не участвовал в избирательной кампании. Оставив пост руководителя ФСБ после теракта в Буденновске в 1995 году, он вскоре возобновил свою карьеру, возглавив Министерство юстиции, а затем став министром внутренних дел. 27 апреля Ельцин назначил его первым вице-премьером [1574] . А 12 мая, за три дня до проведения в Госдуме голосования по импичменту, Ельцин сместил Примакова и сделал Степашина исполняющим обязанности премьера. Обозреватели не могли поверить в то, что он снова так поступил. В третий раз за 14 месяцев Ельцин сделал неожиданный шаг, чтобы «отвлечь страну от обсуждения недостаточной работоспособности президента», — по крайней мере, такое впечатление произвел его поступок [1575] .
1574
Главное свидетельство милости президента можно было видеть в ночном выпуске новостей 5 мая. На встрече в Кремле, посвященной подготовке к празднованию наступления нового тысячелетия, Ельцин устроил настоящий спектакль — он демонстративно попросил Степашина покинуть его место за столом и сесть между ним и патриархом Алексием II.
1575
Константинова Н. Борис Ельцин пошел на политическое обострение и отправил Евгения Примакова в отставку // Независимая газета. 1999. 13 мая.