Ельцин
Шрифт:
Ввиду всех этих дворцовых интриг вдвойне впечатляет то, что «молодые реформаторы», пользуясь поддержкой Ельцина, предложили программу реформирования хода российских реформ и начали ее осуществлять. В одном отношении время было выбрано самое благоприятное. Падение экономических показателей затормозилось, и в 1997 году был достигнут даже рост ВВП на 0,8 %. В 1996–1997 годах рынок ценных бумаг показывал наилучшие цифры в мире. Сравнительный индекс публично торгуемых акций Российской торговой системы (РТС), который 1 сентября 1995 года составлял 100 пунктов, в конце 1995 и начале 1996 года снизился в ожидании победы коммунистов на президентских выборах и в марте 1996 года достиг самого низкого показателя в 67 пунктов, но к концу 1996 года он составлял уже 201 пункт, а 6 октября 1997 года достиг пикового показателя в 572 пункта. В январе 1998 года правительство провело деноминацию рубля, избавившись от трех нулей на старых банкнотах в знак уверенности в победе над инфляцией. Всем было понятно, что новый виток перемен, опирающийся на достигнутые успехи, не может быть осуществлен по директивному указанию. В 1996 году Ельцин каждый месяц подписывал по 38 указов, прежде всего связанных с выборами; в 1997 году это количество сократилось до 16; в 1998 году он подписывал 18 указов в месяц, а в 1999 году — по 12, то есть ощутимо меньше, чем в течение первого президентского срока [1477] . В то же время росло количество законов, принятых федеральным парламентом и подписанных президентом, и именно это было нужно России, чтобы поддержать свою рыночную экономику.
1477
Remington T. F. Laws, Decrees, and Russian Constitutions: The First Hundred Years (неопубликованная статья) // Emory University, 2006. Среднее количество указов составляло двадцать один в месяц в 1992–1995 годах и пятнадцать в месяц — в период с 1997 по 1999 год.
Прогресс шел медленно по одной простой политической причине — из-за отсутствия поддержки со стороны нижней палаты парламента, избранной в декабре 1995 года. В 1997 году Госдума обсуждала проект создания негосударственных пенсионных фондов, которые позволили бы гражданам самим накапливать средства для своей пенсии, не полагаясь лишь на госбюджет (такая модель уже действовала в некоторых странах Латинской Америки); в июле 1998 года правительство изъяло проект из рассмотрения, поскольку стало ясно, что программа не пройдет. Новый налоговый кодекс обсуждался с 1995 года. В июле 1998 года Ельцин с трудом уговорил левых и националистов проголосовать за первую часть кодекса, определяющую общие принципы и обязанности; остальные положения предстояло принимать новому президенту и новой Госдуме. Ельцину особенно хотелось провести через парламент закон, который позволил бы продавать сельскохозяйственные земли и снял бы барьеры, стоявшие на пути частного фермерства. Консервативный земельный кодекс, разработанный депутатами-социалистами из Аграрной партии, в 1997 году прошел через обе палаты парламента, но в июле был блокирован президентским вето. В декабре Ельцин председательствовал на круглом столе с законодателями и всеми заинтересованными сторонами. «Сама жизнь» и неудачи коллективизированного сельского хозяйства ставят этот вопрос во главу повестки дня, сказал он. Президент был готов согласиться с ограничениями на перепродажу земли и запрет продажи земли иностранцам [1478] . Компромиссному закону 16 июля 1998 года не хватило одного голоса для принятия. Это предложение тоже было принято лишь в 2000 году [1479] .
1478
No Improvement in Russian Economy without Land Reform — Yeltsin // http://news/bbc.co.uk/2/hi/world/monitoring/42632.stm.
1479
При последующих голосованиях кодекс набрал 213 голосов; это число увеличилось до 220, а затем до 225 голосов (в итоге для принятия не хватило всего одного голоса). 17 июля Госдума решила отложить дальнейшее рассмотрение кодекса.
В первой половине второго президентского срока Ельцина произошло поистине мистическое событие, оказавшее самое зловещее влияние на развивающуюся российскую политэкономию. 25 июля 1997 года правительство выставило на аукцион 25 % акций компании Связьинвест, образованной в 1994 году и аккумулировавшей имущество региональных телекоммуникационных фирм. Аукцион организовали Чубайс и Немцов с тем, чтобы оживить процесс приватизации и помочь с дефицитом бюджета. На этот раз им хотелось избежать промахов, допущенных во время залоговых аукционов. Ставки предлагались государственному аукционеру (Госимуществу) анонимно, что осложняло сговор. Немцов хотел установить новые правила, которые стали бы символом разрыва с «бандитским капитализмом». Хотя Чубайс этой формулировкой не пользовался, он соглашался с настроением и с обвинениями в коррупции, связанной с механизмом залоговых аукционов. Ставки предложили два участника — Владимир Гусинский от «НТВ» и вернувшийся в частный бизнес Владимир Потанин. Победил Потанин, действовавший в партнерстве с американским бизнесменом Джорджем Соросом. Он предложил 1,87 млрд долларов, а Гусинский — на 116 млн меньше и проиграл.
На этом бы все и кончилось, если бы Гусинский, «ослепленный жадностью и уязвленной гордостью», не начал возражать против результатов [1480] . В отличие от Потанина, он не принимал участия в залоговых аукционах и считал, что настала его очередь урвать свой кусок. Работая в сфере массовой информации, он полагал, что Связьинвест — его законная добыча. Борис Березовский, который в 1995 году потерпел поражение в борьбе с Потаниным за контроль над «Норильским никелем», не участвовал в процессе официально, поскольку занимал государственный пост, но за кулисами страстно поддерживал Гусинского. Березовский и Гусинский начали в подвластной им прессе и на телевидении кампанию с целью очернения Потанина, аукциона и стоявших за ним политиков и чиновников, в частности Чубайса.
1480
Hoffman D. E. The Oligarchs: Wealth and Power in the New Russia. N. Y.: PublicAffairs, 2002. Р. 385. Аукцион по Связьинвесту и связанные с этим проблемы лучше всего проанализированы в данной книге, а также в: Freeland C. Sale of the Century: Russia’s Wild Ride from Communism to Capitalism. Toronto: Doubleday, 2000. Сhap. 12.
В конце 1990-х годов было много написано о том, как крупный российский бизнес «захватил» посткоммунистическое государство и подчинил его собственным целям [1481] . Фиаско со Связьинвестом и роль Ельцина в этом процессе показывают, что результат был более сложным.
Во время нескольких прежних встреч с президентом у олигархов сложилось впечатление, что он к ним благосклонен. Ельцин, как сказал Михаил Ходорковский в интервью со мной в 2001 году, относился к олигархам так же, как когда-то партаппаратчики КПСС относились к комсомольцам, — как к людям другого поколения, возможно, со странными взглядами, однако на верном пути и «выполняющим определенные правила игры». Михаил Фридман из «Альфа-групп» говорил, что Ельцин считал олигархов «порождением его рук», «одним из инструментов реализации каких-то его планов», что он был уверен — «стоит ему стукнуть пальцем — и мы будем делать, что он скажет». Потанин сравнивал эту ситуацию с отношением директора школы к звездам школьной спортивной команды, которые иногда попадают мячом по окнам: их талантами он гордится сильнее, чем осуждает их хулиганство. Все говорили, что самостоятельность и царские замашки Ельцина не позволяли ему завидовать их деньгам и влиянию, а антисемитизм, присущий коммунистическим аппаратчикам прошлого (многие из числа наиболее успешных бизнесменов были евреями), был ему несвойственен [1482] . Как и в случае с другими игроками, Ельцин очень не хотел выглядеть обязанным нуворишам. В 1996 году его пришлось подтолкнуть на принятие их помощи, и они готовы были выделить на избирательную кампанию столько денег, сколько было необходимо. Если бы Ельцин захотел, то, конечно, мог бы профинансировать кампанию из государственных закромов [1483] . После выборов он не желал слушать тех, кто считал, что олигархи могут стать источником проблем. Когда он пригласил в Москву Немцова, тот сказал президенту, что олигархи начинают вести себя так, словно с Ельциным можно больше не считаться. «Ерунда! — ответил он. — Это им так кажется!» [1484]
1481
«После последних президентских выборов 1996 года олигархи полностью контролируют Ельцина, его правительство и весь политический процесс». Цит. по: Wolosky L. S. Putin’s Plutocrat Problem // Foreign Affairs. № 79 (March — April 2000). Р. 25. В более общих чертах см.: Hellman J. S., Jones G., Kaufmann D. Seize the State, Seize the Day: State Capture, Corruption, and Influence in Transition, Policy Research Working Paper 2444. Washington, D. C.: World Bank, 2000. Р. 1.
1482
Интервью автора с Ходорковским, 7 июня 2001, Фридманом, 21 сентября 2001, и Потаниным.
1483
Об умении Ельцина в принципе диктовать условия мне говорили практически все бизнесмены, с которыми я разговаривал о 1996 годе. Особенно это подчеркивал Ходорковский, который считал, что сначала Ельцин был обижен их предложением. В мемуарах Ельцин подчеркивает, что инициатива принадлежала олигархам: «Никто их об этом не просил, обязательств перед ними никаких не было. Они пришли не Ельцина защищать, а себя, свой бизнес». (Ельцин Б. Президентский марафон. С. 103.)
1484
Второе интервью Б. Немцова.
Ельцин получил информацию о начинающемся конфликте со Связьинвестом и приказал Юмашеву решить вопрос с Потаниным и Гусинским до 25 июля. Юмашев порекомендовал враждующим олигархам поделить компанию между собой пополам — довольно странное предложение в свете рыночной конкуренции, — но Чубайс и слушать об этом не захотел. Через неделю после аукциона Березовский воспользовался звонком Татьяны Дьяченко, чтобы попытаться убедить ее в несправедливости результатов аукциона [1485] . Он говорил с ней на «ты» и в довольно назойливом тоне, хотя сама Татьяна этого тона не поддержала [1486] . Дьяченко выслушала его вежливо и спокойно, но у нее были сомнения по поводу воинственности Гусинского. Она сказала, что можно достичь «какого-то компромисса» и в целом правила требуют «нормальной конкуренции» за государственные активы. Татьяна никак не обозначила точку зрения отца, а Березовский не просил ее повлиять на президента. Когда он предложил уволить Альфреда Коха, министра, отвечающего за приватизацию, Татьяна ответила, что данный вопрос должен решать Чубайс, который курирует эту сферу. Тогда Березовский перешел к более важной для него (и его кошелька!) теме — налоговой амнистии на ранее накопленный капитал, предполагающей, что «нормальная налоговая жизнь» начнется только после того, как будут прощены все нарушения закона, допущенные ранее. «Я тебе могу с уверенностью сказать, что налоговую декларацию никто не заполнил честно, естественно, кроме президента». Дьяченко возразила. Ее семья платила все налоги. Налоговая амнистия показалась бы несправедливой подавляющему большинству россиян, поэтому бизнесмены должны были бы заплатить более высокий налог с заявленного капитала [1487] . В заключение разговора Березовский сказал, что он разговаривал с «Валей» (Юмашевым), и дал ей свой номер мобильного телефона. Татьяна была вынуждена спросить, какие коды нужно набирать. Разговор этот доказывает, что в 1997 году самый известный российский бизнесмен имел прямой доступ к дочери и советнику президента, однако они не были близки, и у Татьяны имелось собственное мнение.
1485
Дьяченко звонила, чтобы узнать о ситуации с корреспондентом НТВ Еленой Масюк и членами съемочной бригады, которые были похищены в Чечне в мае. Через несколько недель НТВ заплатило выкуп за их освобождение. Березовский, занимавший пост заместителя секретаря Совета безопасности, заверил Татьяну в том, что для спасения журналистов делается все возможное. В июне 1999 года кто-то передал расшифровку их телефонного разговора журналистам. С ней можно ознакомиться на сайте: http://www.compromat.ru/main/berezovskiy/dyachenko.htm.
1486
Березовский называл ее Таней и даже Танюшей. Она обращалась к нему только «Борис Абрамович» и на «вы», третьих лиц также называла по имени-отчеству.
1487
Березовский признал, что сам не декларировал всех своих доходов и размера капитала. Дьяченко, казалось, согласилась с его точкой зрения о том, что сокрытие доходов останется распространенной практикой. Однако она полагала, что бизнесмены «должны платить налог больше с заявленного капитала», то есть по более высокой ставке и вовремя.
Что бы ни думала Дьяченко, Ельцин был против пересмотра результатов аукциона по Связьинвесту, вопреки требованиям Гусинского и Березовского. Он также выступил с двусмысленными замечаниями, содержавшими в себе скорее критику Потанина и его сторонников в правительстве, чем проигравшей стороны. Ельцин не хотел встречаться с участниками аукциона. Юмашев убедил его сделать это после тревожной статьи в принадлежавшей Березовскому «Независимой газете», в которой говорилось, что Чубайс жаждет неограниченной власти, Потанин ему подпевает, и они готовят «троянского коня» — нового кандидата в президенты на 2000 год. А тем временем, утверждалось в статье, зловещие партнеры намереваются политически кастрировать Ельцина, и их планы гораздо более опасны, чем действия до 1996 года Александра Коржакова и Олега Сосковца, «которые не видят дальше теннисного корта и бани» (не лучший комплимент президенту, много часов проводившему с ними в этих местах) [1488] . Потанинские «Русский телеграф» и «Известия» (часть газеты была в собственности его корпорации) ответили в том же духе.
1488
Керзонов У. Анатолий Чубайс стремится к полному контролю над Россией // Независимая газета. 1997. 13 сентября. Господствовало мнение, что под псевдонимом Керзонов выступил сам Березовский. Мне стало известно о роли этой статьи из моего третьего интервью с Юмашевым.
15 сентября в Овальном зале здания № 1 Ельцин провел третью из четырех своих встреч с представителями крупного бизнеса. За столом присутствовали пятеро из тех шестерых, кто участвовал в совещании с Ельциным в феврале 1996 года (см. главу 14): Гусинский, Ходорковский, Потанин, Александр Смоленский и Владимир Виноградов; Березовского заменял Фридман. Ельцин держался нейтрально, не принимая сторону ни Гусинского, ни Потанина, но не преминул поинтересоваться у второго, сколько правительственных денег (от налогов и таможенных пошлин) лежит на депозите в его банке. Услышав это, Потанин испугался, что результаты аукциона по Связьинвесту будут пересмотрены. Но Ельцин отступил назад. Потанин вздохнул с облегчением и успокоился: «Он сказал фактически: „Ребята, я на вас посмотрел, и в принципе говорю вам, что в общем я главный, поэтому живите все дружно!“ Ну с ним никто не спорил, что он главный. Главный — и главный. А жить-то как дальше? Ну вот, типа, по каким-то правилам? По каким — не объяснил». В своих мемуарах Ельцин пишет, что сразу понял — ничего хорошего из этой встречи не выйдет, хотя и не объясняет почему. Возможно, от усталости или из-за того, что он перепутал олигархов с государственными служащими, полностью от него зависящими, или по какой-то иной причине, Ельцин так и не установил закон, которому они могли бы следовать [1489] .
1489
Интервью Потанина. Я беседовал еще с двумя присутствовавшими там олигархами, Фридманом и Ходорковским, и оба разделяли его недоумение.
Для участников аукциона по Связьинвесту закон на тот момент был один — закон джунглей. Президент и правительство не стали пересматривать результаты. После еще полутора месяцев войны компроматов 4 ноября Ельцин согласился с предложением Чубайса и Немцова убрать Березовского с должности заместителя секретаря Совета безопасности. Основным мотивом стал конфликт интересов: слишком активно Березовский смешивал бизнес и политику. Ельцин испытывал отвращение к Березовскому и демонстративно уволил его рядовым распоряжением, а не положенным в таких случаях президентским указом [1490] . 12 ноября Березовский и Гусинский нанесли ответный удар, обнародовав компрометирующие материалы, собранные их частными службами безопасности; в материалах сообщалось, что Чубайс и еще четверо «молодых реформаторов» получили по 90 тысяч долларов каждый в качестве гонорара за еще ненаписанную книгу об истории российской приватизации. Деньги поступили от фирмы, которая вскоре была приобретена Потаниным. Через несколько дней Ельцин почувствовал себя обязанным уволить всех соавторов, за исключением Чубайса, который 20 ноября был освобожден от своей второй кабинетной должности — должности министра финансов [1491] . Был понижен и Немцов, уступивший свой второй пост — министра топлива и энергетики — Сергею Кириенко. После этого, пишет Ельцин, «наши встречи с Чубайсом стали происходить значительно реже» [1492] . То же произошло и с Немцовым: если раньше он встречался с президентом дважды в неделю, то теперь мог рассчитывать на одну встречу в месяц, а то и реже.
1490
Замечания Чубайсу и Немцову приводятся в статье «Борис Немцов — Евгении Альбац о Ельцине».
1491
Один из авторов, Альфред Кох, был уволен в августе в связи с другим скандалом. Александр Казаков, Максим Бойко и Петр Мостовой были уволены в ноябре. Хоффман в своей книге (см.: Hoffman D. E. Oligarchs. Р. 304) приводит доказательства того, что книга была по сути прикрытием для перевода средств, оставшихся после кампании 1996 года.
1492
Ельцин Б. Президентский марафон. С. 111.
Неприятность со Связьинвестом привела к тому, что пострадали все его участники, и не в последнюю очередь — сам Борис Ельцин. Он был вынужден признать, что роль бизнеса в новой политике изменилась, а он «не сразу осознал масштабы этого явления и всю его опасность» [1493] . Победители аукциона не сумели заработать на своей победе, и в 2004 году Джордж Сорос продал свои акции с убытком. Проиграли и все олигархи как класс, представ перед обществом не как всемогущее объединение, а как эгоистичные, ненасытные и политически незрелые люди — разъединенные, близорукие и недалекие. Эхо-эффекты этого скандала ощущались еще долго. После выборов 1996 года всем было ясно, что сливки российского бизнеса и ельцинское правительство, по словам Немцова, находятся «в одной лодке» [1494] . Теперь стоял вопрос не только о том, кто кем руководит, но и о том, будет ли кто-нибудь направлять лодку вперед и куда именно. В определенном отношении, как писал журналист «Вашингтон Пост» Дэвид Хоффман, деловая элита и прозападно настроенные политики образовывали своеобразный и вполне комфортный клуб, на который с царственной дистанции благосклонно взирал Ельцин. Когда его члены передрались из-за одной безвестной компании, «клуб магнатов и реформаторов начал рушиться» [1495] .
1493
Там же. С. 104.
1494
Второе интервью Немцова. Как сказал Петр Авен из «Альфа-групп»: «Об этом не было сказано ясно, но я бы сказал, существовало некое понимание, что… вы поможете нам, а мы поможем вам». Авен П., интервью с автором, 29 мая 2001.
1495
Hoffman D. E. Oligarchs. Р. 386.