Ельцин
Шрифт:
В сентябре 1996 года Ельцин, пытаясь ограничить влияние Лебедя на посту секретаря Совета безопасности, создал отдельный совещательный орган, Совет обороны, под руководством Юрия Батурина. Именно на заседании Совета обороны 22 мая 1997 года Ельцин расставил все точки над «i». Заседание, проходившее в беломраморном здании Генерального штаба на Арбатской площади, описано Батуриным и его соавторами в «Эпохе Ельцина»:
«Ельцин… был холодный, суровый и неприступный. Поздоровавшись, предоставил слово министру:
— Вам пятнадцать минут на доклад.
— Пятнадцать минут абсолютно недостаточно, — ответил министр.
— Пятнадцать минут, — повторил Президент.
— Если мы хотим серьезно поговорить о реформе, мне нужно пятьдесят минут, — настаивал Родионов.
— Мы теряем время, начинайте. — Голос Ельцина становился все более суровым.
— В таком случае я отказываюсь делать доклад, — решительно заявил министр.
— Начальник Генерального штаба, пожалуйста, — поднял Ельцин [Виктора] Самсонова.
— Я тоже отказываюсь.
— Игорь Сергеевич Сергеев, — произнес Президент, оговорившись (отчество главкома РВСН — Дмитриевич. — Авт.).
Сергеев встал и, полагая, что ему предстоит докладывать, направился к столу, где сидел Президент.
— Подождите, — остановил его Ельцин. — Принимайте обязанности министра обороны.
— Есть, — коротко ответил Сергеев.
— Виктор Степанович Чечеватов, — тем же уверенным голосом произнес Президент. Он давно знал и уважал этого генерала, прошедшего все ступени службы — до командующего [Дальневосточным] округом. Летом 1996 года принимал его в Кремле как одного из кандидатов на пост министра обороны. — Вы согласны принять должность начальника Генерального штаба?
— Разрешите мне дать ответ после короткого разговора с Вами, Борис Николаевич, с глазу на глаз по окончании [заседания] Совета обороны.
— Хорошо, садитесь.
Президент повернулся к секретарю Совета обороны [Юрий Батурин], сидевшему по левую руку от него, и произнес всего лишь одно слово: „Указы“…
Ю. Батурин вышел, чтобы позвонить в Государственно-правовое управление, занимавшееся оформлением указов. Пока Ельцин произносил свою гневную и не во всем справедливую речь, отчитывая генералов, из ГПУ привезли несколько проектов указов, потому что не было ясности с начальником Генштаба. Высказавшись, Президент направился в кабинет министра обороны для разговора с Чечеватовым, но сразу, на ходу отдал помощнику бланк, где было написано: „Квашнина [командующего Северо-Кавказским военным округом] на беседу“. Для себя он уже решил: Чечеватов начальником Генштаба не будет. Если сразу не согласился на предложение — всё! Второй раз Президент должность не предлагает. Исключений из этого правила он почти не делал.
Вскоре начальником Генерального штаба был назначен Анатолий Квашнин. С новым министром обороны И. Сергеевым Ельцин „сработался“ и всегда относился к нему с большим уважением» [1435] .
1435
Батурин Ю. и др. Эпоха Ельцина. С. 773–774.
Ельцин, видимо, почти решил уволить Родионова еще до заседания. Ход совещания убедил его в правильности этого решения, а также принес неожиданные последствия для Генерального штаба [1436] .
Лишившись погон, Родионов создал организацию по защите прав отставных офицеров; в 1999 году он был избран в Госдуму от КПРФ. Подобно Лебедю и Рюрикову, у него, вероятно, были поводы считать, что с ним по сути поступили несправедливо. Родионов и Самсонов (и несчастный Чечеватов) больше других имели основания для недовольства тем, как они были наказаны [1437] . Однако все они сами навлекли на себя ельцинский гнев, не разобравшись в нем и покусившись на президентские полномочия. Как говорит пословица, кот из дома — мыши в пляс. Кот вернулся, хотя и ненадолго.
1436
Валентин Юмашев, недавно занявший пост руководителя президентской администрации и редко участвовавший в решении вопросов, связанных с безопасностью, убежден, что Родионов исчерпал терпение Ельцина и тот решил от него избавиться. Третье интервью Юмашева. См. также: Баранец В. Ельцин и его генералы. М.: Совершенно секретно, 1997; Herspring D. R. The Kremlin and the High Command: Presidential Impact on the Russian Military from Gorbachev to Putin. Lawrence: University of Kansas Press, 2006.
1437
Родионов жаловался журналистам на то, что совещание прошло «в духе заседания бюро обкома КПСС». Он уверял, что за несколько дней до этого говорил Ельцину о том, что для выступления ему необходимо полчаса, и президент не возражал. Родионов утверждал, что после его возражений по поводу отведенной ему четверти часа Ельцин сократил время выступления до десяти минут, а затем призвал собравшихся проголосовать поднятием рук за отставку министра. Родионов попытался выйти из зала, но Ельцин приказал ему остаться. См.: Киселев В. После отставки // Общая газета. 1997. 29 мая.
Сразу после победы над Геннадием Зюгановым Ельцин попробовал пуститься в плавание по неспокойным водам культурной и символической политики. 12 июля 1996 года, во время своего вымученного выступления перед несколькими сотнями сотрудников предвыборного штаба на приеме в их честь, Ельцин поблагодарил их за помощь, в чисто свердловском стиле одарил их наручными часами и попросил не успокаиваться сейчас, когда победа одержана. Новой России, сказал он, в отличие от Российской империи и Советского Союза, недостает «национальной идеи» или «национальной идеологии», «и это плохо». Президент попросил всех подумать об этом и пообещал проверить результаты через год, сказав, что идея будет реализована им или после избрания его преемника в 2000 году [1438] . Ельцин назначил совещательный комитет, возглавляемый его помощником по политическим вопросам Георгием Сатаровым, а правительственная «Российская газета» предложила 10 млн рублей (около 2 тысяч долларов) читателю, который напишет лучший очерк на эту тему объемом около семи страниц.
1438
Фрагменты замечаний Ельцина можно найти в статье: Ельцин о национальной идее // Независимая газета. 1996. 13 июля; Ланцман М. Президент поручил доверенным лицам найти национальную идею // Сегодня. 1996. 15 июля.
Проект начал задыхаться уже на старте. Сатаров отрицал, что Ельцин хотел официально провозгласить нечто вроде советской руководящей доктрины. Нет, президент имел в виду согласованный процесс поиска идеи, которая уже существовала в умах россиян, а не внедрение такой идеи насильно: «Национальная идея — это то, что не может быть навязываемо государством, а должно исходить снизу, поэтому президент и не говорит: „Я вам дам национальную идею“, а, наоборот, просит: „Найдите ее“» [1439] . В январе 1997 года «Российская газета» присудила предварительную премию филологу из Вологодской области Гурию Судакову за очерк о «принципах русскости»; к этому времени стало ясно, что все это — не более чем упражнение в самолюбовании и нечеткой футурологии. Газета так и не определила окончательного победителя и прекратила принимать работы на конкурс в середине 1997 года. Сатаров предложил комиссии взять за образец послевоенную Германию, где экономическое чудо сопровождалось «национальным покаянием» за нацистский тоталитаризм. Лишь немногие члены комиссии согласились с ним, и было ясно, что в целом ее способность определить, что могло бы быть предметом всеобщего консенсуса в условиях очевидного раскола в обществе по многим важным вопросам, была ничуть не выше, чем у отдельно взятых Ельцина или Сатарова. Спустя год после учреждения конкурса Сатаров опубликовал антологию статей отчасти либерального, отчасти центристского толка. Затем он решил, что написано достаточно, и со временем о комиссии забыли за отсутствием потребности в ней [1440] .
1439
Киселев С. Георгий Сатаров: национальная идея — это небольно // Известия. 1996. 19 июля.
1440
См.: McLaren B. Big Brains Bog Down in Hunt for Russian Idea // Moscow Times, 1997. August 9; Urban M. E. Remythologising the Russian State // Europe-Asia Studies. № 50 (September 1998). Р. 969–992; Smith K. E. Mythmaking in the New Russia: Politics and Memory in the Yeltsin Era. Ithaca: Cornell University Press, 2002. Р. 158–165; Meier A. Black Earth: A Journey through Russia after the Fall. N. Y.: Norton, 2003. Р. 338. Упомянутая антология — сборник: Россия в поисках идеи: Анализ прессы / Под ред. Г. Сатарова. М.: Группа консультантов при Администрации Президента Российской Федерации, 1997. Ельцин не упомянул о комиссии по национальной идее ни в ежегодном обращении к парламенту в марте 1997 года, ни в заключительном томе своих мемуаров, изданном в 2000 году.
Ельцин, по горло занятый другими заботами, не стал вмешиваться и, когда подошел назначенный им срок, не обратил на него внимания. Вряд ли он мог извлечь какую-нибудь выгоду из этого процесса, противоречащего его собственным попыткам развенчать марксизм-ленинизм и самой концепции «пропаганды новой жизни». Свободомыслящие интеллектуалы, скептически относившиеся к идее национальной идеи, утверждали то же, что и сам Ельцин. «Нельзя искусственно культивировать и внедрять в общественное сознание то, что оно не выработало самостоятельно, — писал один из них. — Пагубность таких экспериментов продемонстрировал социалистический строй». Эта идея напомнила журналисту безалкогольную свадьбу, «когда на стол ставили минеральную воду, а под столом разливали спиртное». Если посткоммунистическая Россия и сможет выработать объединяющую идею, это произойдет не через год и не через несколько лет, а тяготы повседневной жизни не располагают людей к тому, чтобы задуматься: «Идеологии (религиозные и светские) приходят и уходят, а кушать хочется всегда» [1441] . Молчание Ельцина в этой ситуации подсказывает, что он и сам пришел к тем же выводам.
1441
Загородников А. Свято место пусто не бывает // Независимая газета. 1996. 30 июля.
Хотя Ельцин и отказался от своей мысли о национальной идее, его по-прежнему влекло мифотворчество и сведение счетов с прошлым. Первым его официальным действием после возврата полномочий 6 ноября 1996 года стало подписание указа о переименовании праздника 7 ноября, годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, в День примирения и согласия и объявление Года примирения, который должен был длиться до следующего ноября. Указ готовили кремлевские сотрудники под руководством Анатолия Чубайса, который придерживался мнения, что разгул антикоммунизма, начавшийся в ходе избирательной кампании, следует обуздать и что сейчас более важно убедить контролируемую КПРФ Госдуму согласиться с прогрессивным законодательством по экономике, а не вести бесконечную борьбу в духе 1917 или 1991 годов. Сторонники Ельцина, которые были больше заинтересованы в политических переменах, как, например, Сатаров, выступали против переименования, но в споре проиграли [1442] . Новое название можно было истолковать как проявление плюрализма или «как абсолютно некритическое, принимающее все точки зрения на прошлое, не признающее противоречий, кроющихся в разных взглядах» [1443] . Оно было, в сущности, и тем и другим: во время второго президентского срока Ельцин сохранил прежнее двойственное отношение к вопросам истории.
1442
Первое интервью А. Чубайса.
1443
Smith K. E. Mythmaking. Р. 84.
Фрагмент прошлого, отношение к которому у Ельцина менялось крайне медленно, был связан с именем Михаила Горбачева, последнего лидера Советского Союза. Ельцин вычеркнул его имя из списка приглашенных на свою вторую инаугурацию и чинил препятствия своим помощникам, которые хотели сохранить с Горбачевым дружеские отношения. Президент Кыргызстана Аскар Акаев тепло принял Горбачева в Бишкеке и на государственном мероприятии в июле 1997 года отметил его заслуги. На протяжении следующего года Ельцин, который дружил с Акаевым еще со времен Съезда народных депутатов СССР, отказывался подать ему руку и однажды спросил: «Аскар, как вы могли?» Извинился перед Акаевым он лишь в 2004 году [1444] . Со временем враждебность Ельцина слегка ослабела, и он приглашал Горбачева на различные государственные мероприятия в 1997, 1998 и 1999 годах, но Горбачев всегда отклонял приглашения [1445] . Когда Раиса Горбачева заболела лейкемией и в сентябре 1999 года скончалась в немецкой клинике, Ельцин послал соболезнования и выделил правительственный самолет, чтобы доставить ее тело в Москву для погребения. На похоронах Горбачева утешала Наина Ельцина. Борис Ельцин на похороны не пришел.
1444
Аскар Акаев, интервью с автором, 29 сентября 2004.
1445
В «Президентском марафоне» (с. 396) Ельцин упоминает одно приглашение, но члены семьи в интервью говорили, что их было несколько.
Во время второго срока Ельцин продолжал восстанавливать визуальные символы дореволюционной России. Крупнейшим архитектурным проектом стала реставрация Большого Кремлевского дворца, куда может попасть далеко не каждый россиянин. Дворец вновь открылся в июне 1999 года. В нескольких кварталах от Кремля строители возвели точную копию храма Христа Спасителя, самого большого в России собора, построенного по проекту Константина Тона и взорванного в 1931 году по приказу Сталина. Ельцин одобрил идею восстановления храма и заложил первый камень в его основание. Главным вдохновителем строительства был мэр Москвы Юрий Лужков.
По-прежнему стоял вопрос о том, что делать с телом Ленина, лежащим в усыпальнице на Красной площади. Позиция Ельцина по этой проблеме со времени его первого срока не изменилась. В мае 1997 года помощники предложили ему снова поднять этот вопрос и принять «революционное решение». Он согласился с тем, что нужно представить эту проблему как вопрос этики, и во время личной аудиенции у патриарха Алексия попросил его поддержать эту инициативу от лица православной церкви [1446] . Алексий согласился без энтузиазма, выступив лично и поручив другим священникам последовать его примеру. Он сказал, что на Красной площади некогда казнили узников, а теперь проводят рок-концерты, и потому это неподходящее место для кладбища. 6 июня Ельцин подлил масла в огонь, выступая в Русском музее в Санкт-Петербурге. Хотя Ленин и коммунизм являлись частью российской истории, нехорошо, когда человек не похоронен по обычаю, в земле, сказал Ельцин. Он призвал осенью провести национальный референдум по этому вопросу: «Пусть народ решает — похоронить его по-христиански или оставить так, как есть». Впрочем, президент несколько отклонился от линии аполитичности, не без удовольствия отметив, что коммунисты будут возражать: «Коммунисты, конечно, будут против этого воевать, но я привык с ними воевать» [1447] . Опросы общественного мнения, проведенные в 1997 году, показали, что мнения россиян разделились почти поровну, но в следующие два года эти показатели колебались [1448] . Особенно страсти накаляли противники перезахоронения, вдохновляемые членами КПРФ и ближайшей живущей родственницей Ленина, его племянницей Ольгой Ульяновой [1449] . Некоторые грозили судебными исками, демонстрациями протеста и даже беспорядками в случае, если тело Ленина будет вынесено из Мавзолея.
1446
Валентин Юмашев, второе интервью с автором, 11 сентября 2006.
1447
Алехин С. Борис Ельцин: сохранить культуру — святая обязанность // Российская газета. 1997. 10 июня; Шохина В., Зотов И. Визит // Независимая газета. 1997. 7 июня.
1448
Во время первого опроса по данной проблеме, проведенного в марте 1997 года, за перезахоронение высказались 48 % россиян, 38 % были против. В июле 1998 года показатели составили 55 и 34 % соответственно. В августе 1999 года за и против были примерно по 41 %. См.: Petrova A. Lenin’s Body Burial // http://bd.english.fom.ru/report/cat/societas/rus_im/zahoronenie_v_i_lenina/eof993304.
1449
Американская журналистка метко заметила, что некоторые российские левые считают, будто коммунизм всего лишь дремлет и Ленин, «лежащий в своем стеклянном гробу, как Спящая красавица, поддерживает в движении жизнь». Цит. по: Stanley А. Czar and Lenin Share Fate: Neither Can Rest in Peace // New York Times. 1997. April 9.
Как и до 1996 года, Ельцин не был готов рисковать. «Времени не хватило», чтобы подготовить Россию к этому шагу, сказал он в интервью со мной в 2002 году. Проведение референдума или вынос тела Ленина из Мавзолея без голосования могли породить недопустимо высокую социальную напряженность. Ельцин указал на то, что в очереди в Мавзолей стоят преимущественно пенсионеры, которые выросли в СССР и хотят отдать дань уважения основателю своего государства: «Они так воспитаны были, их обвинять трудно» [1450] .
1450
Борис Ельцин, второе интервью с автором, 9 февраля 2002.