Ельцын в Аду
Шрифт:
– У меня рак гортани!
– прошептал он.
– Эта тема всегда фюрера расстраивала, - пояснил Гудериан.
– Мнительный очень наш Верховный Главнокомандующий. Ведь операция, проведенная ему на голосовых связках, показала, что замеченное новообразование представляло собой всего лишь доброкачественный полип.
– Кстати, о раке, - неожиданно воспряла духом (если такое вообще возможно) душенька Адольфа.
– Именно в эту позу Вы, любезный мой герр Ельцин, поставили ненавистную Россию... Да нет, пожалуй, такое сравнение слишком хромает... Столь противоестественную позицию не найдешь даже в первой истинно арийской книге «Кама сутра». О-о-о, какой восторг! У меня просто нет слов – одни выражения! Но они – неприличные! Кто, кто может выразить вербально тот небывалый экстаз, какой я испытываю, воображая перед своими глазами картину под названием: «Что творил Ельцин с покорной Россией»?!
– Дас ист фантастиш!
– прогремел любимый всем прогрессивным (конкретно: имеющим телевизоры, видеомагнитофоны и ДВД-плееры) человечеством возглас. Он раздался из глоток нескольких тысяч обнаженных мужчин и женщин, соединенных друг с другом в причудливую цепочку с помощью мужских гениталий, воткнутых в вагины, анусы, рты и даже уши. Все трахались со всеми. Видно было, что супергруппенсекс развратникам, используя их же сленг, не в кайф: от постоянных фрикций у них отовсюду лилась кровь, из ртов – пена, из глаз – слезы.
– Это – работники «сладкой индустрии», производители порнопродукции: сценаристы, режиссеры, фотографы, операторы, редакторы, продюсеры, актеры, - пояснил всезнайка-философ.
– Вот это в точку!
– восхитился фюрер, тем не менее отворачиваясь от живой цепи.
– Хотя вообще-то я порнографию и вульгарность не переношу. В присутствии женщин я даже не купался в реке.
– Стеснялись своего обнаженного тела? Вот это новость!
– изумился невидимый Фрейд.
– Рисовали в самых непристойных позах Гели Раубал и Еву Браун - а тут из себя девственника строите!
– Даже гнусные еврейские клеветнические заявления не испортят мне настроение!
– Еще в первые «годы борьбы» к тебе в твою резиденцию в Берхтесгадене привозили молоденьких девушек, которых ты разглядывал в обнаженном виде. Позже, став лидером нашей партии, ты часто наблюдал за стриптизом в бинокль, стесняясь быть замеченным в первом ряду получающих удовольствие от созерцания мужчин. Ты предпочитал не действовать, а разглядывать! Причем, желательно, сзади! Я о тебе еще тогда сказал: «Он думает о деревенских девках, когда они, работая в поле, наклоняются так, что можно видеть их задницы. Вот что ему нравится, особенно если они большие и круглые. Вот это половая жизнь Гитлера. Ну и мужик!» - съязвил глава штурмовиков Эрнст Рем, некогда близкий друг фюрера, один из очень немногих, с кем Адольф был на «ты».
– И это тебе не еврей в лицо бросает!
– У тебя твоя гомосексуальная жизнь, конечно, была куда насыщеннее! Именно за твои гнусности, а не только за то, что ты был мне соперником, я и дал команду в 1934 году уничтожить тебя и твоих прихвостней! И очень рад, что у меня все получилось тогда!
А насчет купания... Не пристало общественному деятелю обнажаться на публике. Этим, кстати, грешил Муссолини, который слишком часто позволял выставлять себя в смешном виде. «Каждый раз, когда я вижу в популярном журнале его фотографии в кругу семьи в Лидо в одних плавках, меня охватывает ярость. Это недостойно государственного человека! Кто бы благоговел перед Наполеоном, если бы повсюду печатались его фотографии в подобном виде? Поэтому я никогда не купаюсь на природе! Популярность подобного рода только вредит образу политика!»
Кстати, герр Ельцин, вы также в костюме Адама снимались – с трусами взамен фигового листа!
– Опять у тебя радости полные штаны, Адольфушка?
– голос Дьявола звучал ласковым мурлыканьем тигрицы, облизывающей первую кровь из только что перекушенного горла антилопы.
– К небесам воспаряешь! Вернись на землю, то есть в пекло!
Еле слышный щелчок – будто компьютерной «мышью» сделано переключение. Молодой Адольф и семейный врач беседуют о здоровье фрау Гитлер.
...Сначала у нее появились узелки в груди, которые постепенно становились все больше, чего Клара совершенно не замечала. И когда она наконец обнаружила их в 1907 году, то пошла в больницу Сестер милосердия в Линце. Врачи прооперировали ее, и Клара вскоре почувствовала себя лучше, но ненадолго.
В начале осени ее соседка – жена почтмейстера – написала Адольфу в Вену, что здоровье фрау Гитлер ухудшилось, и просила его приехать как можно скорее в Линц, так как «мать хотела бы видеть его дома». Поступление в Академию искусств все равно не состоялось, и Адольф вернулся. 22 октября он и его сестры нанесли визит их домашнему врачу – еврею Эдуарду Блоху – в надежде узнать, как в действительности обстоят дела со здоровьем их матери. Блох ответил, что в ткани много метастазов. Очевидно, что фрау Гитлер была прооперирована слишком поздно. Он посоветовал лечение йодоформом – рискованный, болезненный и дорогой вид терапии, но единственный, который давал ничтожный шанс на выздоровление. Адольф и его сестры сразу заплатили 59 крон за йодоформ, выплату своего гонорара доктор отсрочил до конца лечения.
С 28 октября Клара не вставала с постели. Домашний врач обрабатывал открытую рану йодоформом сначала лишь изредка, а с 6 ноября почти ежедневно. Лечебное средство с резким запахом проникало вначале в ткани, затем в кровеносные сосуды. Вскоре любой глоток стал приносить Кларе ужасные боли. Ее гортань горела, ей с трудом удавалось сделать несколько глотков воды. Любая жидкость была для ее горла как кислота.
Кровать Клары стояла на кухне – единственной комнате, которая целый день отапливалась. Адольф сдвинул в сторону кухонный шкаф, поставил софу и спал каждую ночь рядом со своей мамой. Днем проверял домашние задания младшей сестры. Он ругался с Паулой, которую считал слишком ленивой, - по его приказу она поклялась у постели больной матери стать, наконец, прилежной ученицей.
Друг юности Гитлера Август Кубичек: «Адольф даже готовил целыми днями, помогал по хозяйству и очень заботился о своей матери, чего никто не ожидал».
Семейный врач Эдуард Блох: «Ее сын сильно страдал. Черты его лица принимали удрученное выражение, когда он видел, как сжималось в судорогах от боли лицо матери».
Фрау Гитлер сильно похудела, на ее лице проступили скулы. Фазы, когда она впадала в состояние полузабытья, все увеличивались. В часы, когда она была в сознании, с трудом переносила боль. По желанию Адольфа ей стали давать морфий. 20 декабря семья решила больше не звать врача. Вместо этого они зажгли свечи рождественской елки. Клара ничего этого уже не видела. Она умерла в возрасте 47 лет ранним утром 21 декабря 1907 года.
В то утро Ангела побежала к разукрашенному в стиле барокко зданию, в котором был кабинет Блоха и где он жил со своей семьей. Она попросила врача как можно скорее прийти в дом №9 по Блютер-гассе и выписать свидетельство о смерти матери. Тот надел свою шляпу с широкими полями и сел в пролетку.
У смертного одра он встретил Адольфа. Бледный, утомленный после бессонной ночи молодой человек держал в руках альбом с эскизами с последним рисунком, на котором была изображена его умершая мать. Блох чувствовал себя немного беспомощным, как всегда, когда его вызывали к покойнику. Он заговорил о «спасении», которое сейчас познала Клара, но, казалось, ни Адольф, ни его сестры совсем не слышали этих слов. Усопшую перенесли в гостиную. Похороны состоялись 23 декабря в 9 часов утра. Было сыро и холодно, стоял туман, когда легкий деревянный гроб несли по Блютен-гассе в окружную церковь Урфара на отпевание. В заключение катафалк проехал по мосту через Дунай в Леондинг в сопровождении двух повозок, в которых сидели участники траурной процессии. У Адольфа и Августа Кубичека на головах торчали черные цилиндры, как тогда было принято на похоронах.