Ельцын в Аду
Шрифт:
– Вы Гиммлеру не особенно верьте!
– влез в разговор Геринг.
– Я на этого дохляка в пенсне целое досье собрал! Треть моих ребят из «Исследовательского центра», как я назвал свою техническую разведку, его телефон прослушивали. Он далеко не такой малахольный, каким пытается себя представить!
В начале 1919 года Гиммлер жил в Берлине с проституткой по имени Фрида Вагнер, которая была старше его на семь лет. Они снимали номер в подозрительном отельчике в бедняцком районе Моабит. 2 апреля 1919 года полицейский Франц Шторм сообщил, что соседи этой парочки жаловались на вечные скандалы. Гиммлер, писал в своем рапорте страж закона, живет на средства этой шлюхи, в чем и признался. Однако в
Затем он познакомился с изменником – капитаном Ремом, которого Вы, фюрер, приказали растрелять. Стал другом Хорста Весселя, сутенера и совершенно разложившегося субъекта, из которого Геббельс сделал национального героя.
Майн фюрер! Гиммлер – двоедушный человек, он стесняется порученного ему Вами дела. Среди тысяч его фотографий очень мало снимков на фоне созданных им и мною концлагерей. Не снимался он ни у рвов с трупами, ни у секретных зданий, где умерщвляли стариков и психически больных по программе «эвтаназии» - уничтожения «лишних ртов». А когда его в Белоруссии привезли посмотреть на расстрел – он едва в обморок не упал!
– Это так, Гиммлер?!
– во внешне спокойном голосе Гитлера прорезалось горловое рычание волка, готового растерзать жертву. Генрих понял, что пришла пора спасать шкуру!
– Это все – клевета, основанная на неверном толковании нескольких действительно реальных фактов! Я на самом деле не люблю кровавых сцен, да и всем моим подчиненным они нервы портят – но именно поэтому я изобрел и усовершенствовал «индустрию массового обезлюживания» и методы «расовой селекции».
На первом этапе войны наши доблестные воины убивали гражданских и военнопленных недолюдей где попало и как попало: в населенных пунктах, на полянках в лесу, за околицами деревень, на краю рвов, вырытых самими же будущими жертвами. Мертвецы там лежали ярусами, слегка присыпанные землей. Одним словом, ликвидировали их «неорганизованно». Однако я скоро понял, что так не годится – и дал команду сконструировать «душегубку», автомобиль-фургон, герметически закрытый. В него запихивали по нескольку десятков мужчин, женщин, детей, стариков, запирали их и пускали выхлопные газы. В целях маскировки на машинах рисовали окошки и писали: «Хлеб», «Молоко». Тут, честно признаюсь, мы копировали советские энкавэдэшные фургоны, разъезжавшие по городам. Однако и немцы, и унтерменши мгновенно стали различать эти «автомобили смерти» и при их появлении разбегаться. Опять возникли проблемы для моих эсэсовцев.
Еще большие трудности появлялись при разгрузке фургонов – недолюди в «душегубках» умирали мучительной смертью, трупы были зачастую перепачканы экскрементами, кто-то еще жил, их надо было приканчивать выстрелами. Мои сотрудники в черных без пятнышка мундирах и в надраенных до блеска сапогах брезговали заниматься таким грязным делом. Следовало придумать какую-то молниеносную казнь и как-то поставить весь процесс на промышленную основу, ибо уничтожать я, по Вашему, майн фюрер, указанию, обязан был одновременнено сотни тысяч «врагов нации» и неарийцев. И «фабрики смерти» были созданы в Освенциме, Риге, Собиборе, Треблинке. Я перечислил только самые известные и «высокопроизводительные»!
По совету гениальных наших химиков был пущен в дело газ «Циклон Б», убивающий за несколько минут. Коробки с ним перевозились на машинах со знаком Красного Креста. Но необходимо было также сконструировать помещения, куда этот газ пускали. Первое время их маскировали под душевые, и раздетых унтерменшей заводили туда партиями. С увеличением заказов на «обезлюживание» маскировать уже было некогда. Жертв просто-напросто загоняли в огромные залы, бросали кристаллы «Циклона Б» на специальные решетки и смотрели в окошко – все ли убиты. Пришлось также создать специальное устройство, чтобы трупы - без участия эсэсовцев – попадали в крематорий (заходить в зал, где происходило «загазирование», было опасно). Наконец, пришлось сконструировать огромные печи – обычные не годились: они были рассчитаны на одного покойника, а не на сотни и тысячи, говоря «индустриальным» языком, печи с «высокой пропускной способностью». И такие изделия были изготовлены фирмой «Топф и сыновья». А Геринг клевещет, будто я стесняюсь своих грандиозных деяний на благо национал-социализма!
– Вам было поручено «решить вопрос» с 11 миллионами евреев, а Вы едва с шестью миллионами управились!
– не уступал жирный Герман.
– Я просто не успел! Да как же можно меня – меня!
– в нерадивости обвинять! А почему забыли о моей скромности и неприхотливости? Однажды меня пригласили в поезде пообедать в вагоне-ресторане. Я отказался, заявив, что «не настолько буржуазен, чтобы обедать в ресторанах; простому немцу достаточно бутербродов». А Вы, Геринг, сами чистоплюй и защищали евреев!
– Вранье! Еще в 1933 году я сказал своим подчиненным – сотрудникам прусской полиции:
– «Сначала стреляйте, потом допрашивайте, а если вы ошибетесь, я вас прикрою...»
– Мы знаем и ценим ваши выдающиеся заслуги, господа Геринг и Гиммлер, - успокоил сподвижников фюрер.
– Будем принимать экс-президента России в СС?
– Если Вы считаете это возможным...
– Считаю! Будете приносить клятву эсэсовца, герр Ельцин?
– Не дождешься!
– Не хотите – и не надо! А в нордический орден мы Вас примем – заслужили!
Под мышкой у ЕБН стало нестерпимо больно. Он глянул, увидел там цифровую татуировку – знак принадлежности к СС – и заплакал от стыда и унижения. Потом попытался отомстить за позор:
– Как же вы все забыли, что у меня жена – еврейка!!!
Тут послышался голос его матери, повторившей фразу, однажды сказанную журналистам ею про свою невестку:
– «Но она – хорошая еврейка!»
– Как же Вы упустили это, Гиммлер?!
– фюрер обрушил свой гнев на шефа имперской безопасности.
– Так ведь Вы сами мне приказали...
– забормотал Генрих. Потом его осенило: - Да ведь супруга-то теперь у него бывшая! Смерть – всё равно что развод!
– Справедливо! Все-таки мы верно поступили, приняв Вас в СС, герр Ельцын! Кто-нибудь хочет продолжить опрос?
– промурлыкал Гитлер, не рискнувший яснее выразить свое довольство, чтоб Дьявол не услышал.
– Майн фюрер, позвольте мне задать герру Ельцину вопрос, - щелкнув несуществующими каблуками, вытянулся во фрунт Гудериан.
– Пожалуйста, герр генерал-полковник.
– Как Вы, может быть, знаете, я – один из инициаторов и ведущих теоретиков и практиков применения бронетехники в современной войне. Хотел бы попросить Вас, господин экс-президент, поделиться со мной Вашим уникальным опытом в сфере воинского искусства...
– Каким таким опытом?
– забормотала душа экс-гаранта, чуя подвох.
– Про военные дела лучше у моего министра обороны спроси...
– О действиях генерала Грачева при взятии города Грозного я наслышан... Он изобрел самый действенный способ избавления от собственной боевой техники – думаю, с целью получить деньги на покупку новой... И причитающиеся при этом комиссионные от производителей оружия... И Вам, и ему чеченские боевики должны поставить памятник с надписью «Лучшим истребителям российских танков и личного состава». Загнать бронетехнику и необученных новобранцев в каменный мешок крупного города... Каким местом он думал?