Ельцын в Аду
Шрифт:
Тем не менее в сознании немцев успешно внедрялся образ их вождя – бессребреника, «простого человека», доступного всем истинным арийцам, отзывчивого к чужой беде, доброго, чуткого...
– А как же фюрер без денег обходился?
– Борман покупал для шефа все, включая подарки его любовницам. А когда Гитлеру надо было бросить несколько марок в копилку «зимней помощи», это делали за него его спутники: Геринг, Геббельс, камердинер Линге или адьютант Брюкнер. Но вообще финансами патрона распоряжался Борман. Его называли «кошельком фюрера». Даже недвижимое имущество Гитлера было записано на его заместителя по партии.
В июле 1936
Если в первые годы правления Гитлера к его резиденции в Берхтесгадене еще приходили местные жители и даже «паломники», и фюрер время от времени появлялся и говорил со «своим народом», то уже в 1936 году поместье обнесли колючей проволокой, и без пропуска туда входа не было. Внутри действовали «бормановские» законы, например, обслуге запрещали держать собак и кошек, дабы «не распугать дичь». Целую деревню неподалеку Борман снес, чтобы «не портила вид». Разумеется, все это содержалось за партийно-государственный счет. Неподалеку от «хором» шефа его заместитель по партии построил для себя и своего семейства дом. И, конечно, тоже не на деньги из своего кармана.
Не одна лишь строительная деятельность вокруг Оберзальцберга связывала лидера НСДАП и начальника партийной канцелярии: последний исхитрился одновременно прибрать к рукам все финансовые дела. Личные адъютанты фюрера зависели от благосклонности Бормана, и даже Ева Браун, потому что ее любовник возложил на Мартина удовлетворение ее более чем скромных запросов.
Это все написал Шпеер. Да пусть он лично скажет!
– «Гитлер не уставал нахваливать финансовые таланты Бормана. Он рассказывал, как в тяжелом 1932 году тот оказал партии значительную услугу, основав принудительное страхование от несчастных случаев при выполнении партийных заданий. Доходы от страхования оказались много выше, чем выплаты по нему, а разницу партия могла расходовать на другие цели. Да и после 1933 года Борман оказал Гитлеру не меньше услуг в окончательном решении его денежных проблем. Он нашел два богатых источника: вместе с Гофманом, личным фотографом Гитлера, и министром почт Онезорге они выдвинули идею, согласно которой Гитлер как лицо, изображаемое на почтовых марках, является праводержателем своего изображения и может рассчитывать на выплаты. Процент, правда, выплачивался весьма ничтожный, но, поскольку голова фюрера красовалась на всех марках, в личный сейф, ключи от которого были у Бормана, потекли миллионы.
Основав Фонд Адольфа Гитлера для поддержки немецкой промышленности, Борман приобрел еще один источник доходов. С предпринимателей, процветающих в результате хозяйственного подъема, без обиняков потребовали добровольными взносами выразить свою признательность фюреру. Поскольку и другие руководящие функционеры самостоятельно до этого додумались, Борман выбил из шефа указ, согласно которому получал монопольное право распоряжаться доходами фонда. Впрочем, у него хватило ума, чтобы, якобы «по распоряжению фюрера», возвращать добытые суммы различным боссам НСДАП. Почти каждый представитель партийного начальства получал дотации из этого фонда. Право определять жизненный стандарт различных рейхс- и гаулейтеров хотя и казалось с виду не слишком значительным, но, по сути, наделяло Бормана куда большей властью, чем какая-нибудь высокая должность.
С типичным для него упорством Мартин с 1934 года следовал и другому, весьма простому правилу: всегда и везде находиться в непосредственной близости к источнику благ и милостей. Он ездил с Гитлером в Бергхоф, сопровождал его в других поездках, да и в рейхсканцелярии оставался рядом до самого рассвета. Так он мало-помалу сделался усердным, надежным и – под конец – незаменимым секретарем Гитлера. Даже его непосредственному начальнику Рудольфу Гессу казалось весьма удобным, что его сотрудник столь близок Гитлеру.
... Даже среди многих облеченных властью и лишенных совести нацистов Борман выделялся своей жестокостью и полной эмоциональной глухотой: он не получил никакого образования, которое бы как-то его сдерживало, и всякий раз умело осуществлял то, что либо ему приказывал Гитлер, либо сам он счел нужным вывести из намеков шефа. Будучи от природы угодлив, он обходился со своими подчиненными так, словно то были быки и коровы, недаром он пришел из сельского хозяйства».
– Э-э, а чего Вы, Шпеер, только про меня рассказываете?! Давайте я Вам лучше на колченого Иозефа компромат дам!
– завопил Борман.
– Ладно, Лаврентий, отбой! Пусть между собой отношения выясняют!
– скомандовал Сталин.
– А мы пока послушаем!
– Став министром пропаганды, Геббельс немедленно приобрел для своей семьи шикарный дом, который в Берлине именовали «Особняк Леопольда». Он был возведен знаменитым архитектором Карлом Фридрихом Шинкелем на площади Вильгельма. Здание окружал чудесный парк. Обустройство стоило огромную, по тем временам, сумму в 3,2 миллиона немецких марок. Внутренняя обстановка была изъята из различных музеев и государственных фондов культуры.
Геббельс не выдержал:
– Мое жилище должно было быть особенно представительным, поскольку его посещали не только сам фюрер, но и многочисленные высокопоставленные гости Германии!
– Ага!
– «согласился» Борман.
– Значит, это специально для русских «красных» свой кабинет Вы выдержали в красных тонах и поставили туда изумительную мебель из красного дерева! Ваша супруга изъяла из запасников музеев огромное количество антикварного хрусталя, серебра, фарфора, естественно, для гостей – любителей искусства, для кого же еще!
В 1936 году семейка Геббельсов сменила место жительства: переехала на полуостров Ванзее, в роскошную кирпичную виллу «Лебединый островок», которая была экспроприирована у арестованного еврейского предпринимателя. Официально виллу купили за 350 тысяч марок – гораздо меньше, чем она стоила в действительности. При этом 80 тысяч марок были выписаны в качестве аванса за публикацию дневников доктора Геббельса, которые он писал с безумной скоростью в огромных количествах, – куда там Александру Дюма - папе! Еще 100 тысяч Геббельс оформил как ипотечный сертификат. 70 тысяч марок ему дал из партийной казны сам фюрер, сопроводив дар формулировкой «за многолетнее гостеприимство».