Ельцын в Аду
Шрифт:
– Поток брани, угроз и, более того, применительно к современным Вам художникам официальные запреты на творческую деятельность, - прервал его Ницше.
– Ваше, герр Гитлер, отношение к авангарду выражено в обошедшей многие города Германии в 1937 году передвижной выставке под названием «Дегенеративное искусство», в которой работы таких крупных мастеров, как Оскар Кокошка, Макс Бекман, Отто Дикс, Карл Хофер, Эрнст Барлах, Карл Фридрих, Шмидт-Ротдуф, Эмиль Нольде и другие, экспонировались рядом с картинами душевнобольных и фотографиями клинических уродов и калек и приравнивались к таковым. Рядом с каждой работой в залах висели таблички. К примеру: «Так видели больные мозги природу», или: «Немецкие крестьяне глазами жидов», или: «Музейные бонзы называли это немецким искусством».
– Ну и правильно! С моей точки зрения, «художники-авангардисты, деформирующие натуру в своих полотнах, являются либо психопатами, которыми должны заняться медики, либо мошенниками и злоумышленниками, которые это делают с какой-то неблаговидной целью и должны быть переданы во власть провоохранительных органов. Работы художников, не отвечающих здоровому национальному восприятию, представляют собой явления культурного распада или, по официальной терминологии Третьего рейха, «культурбольшевизм» - «кубо».
– Такое обозначение выглядит довольно странным, если учесть, что Ваши художественные вкусы и политика в сфере культуры полностью совпадали с официальной позицией большевиков в 30-40-х годах по отношению к авангардистам и «формалистам». Список подвергнутых шельмованию в Германии «дегенеративных художников» вполне соответствует аналогичному перечню в Советском Союзе: Малевич, Татлин, Шагал, Филонов, Гончаров, Ларионов, Кандинский и другие. В Вашем термине «культурбольшевизм» государственно-политическая вражда преобладает над чувством эстетической солидарности!
– Фридрих не скрывал своего презрения ко всем политиканам, которые пытались «исправить» культуру в соответствии со своими личными пристрастиями.
– Кстати, с Геббельсом и его экспертами случился неприятный казус: выяснилось, что немецкое население, не убоявшись издевательских надписей, валом валило на выставку «загнивающего искусства». Там побывало до 2 миллионов посетителей. Особенно это было заметно потому, что экспозиции нацистского искусства не собирали людей. Пришлось «загнивающую» выставку прикрыть.
Из немецких музеев были изъяты тысячи скульптур, картин и графических работ. В это же время были смыты «вредные» фрески, разрушены памятники и архитектурные макеты неугодных скульпторов и архитекторов. Кроме уже упомянутых художников ваши эксперты удалили из немецких музеев работы Брака, Сезанна, Шагала, Гогена, Ван Гога, Кандинского, Матисса, Пикассо, Мунка.
В 1938 г. был издан закон «Об изъятии продуктов загнивающего искусства». Согласно ему, Геббельс украл из музеев, в том числе и из австрийских, еще множество шедевров. А еще называете себя культурными!
– Вы, герр Ницше, уделяете недостаточно внимания политическому значению культуры и, в особенности, литературы. В книге «Моя борьба», имея в виду модерн и декаданс, я отметил: «Худшая черта нашей культуры в довоенные годы заключалась не только в полной импотенции художественного и общекультурного творчества, но и в той ненависти, с которой стремились забросать грязью все прошлое. Почти во всех областях искусства, особенно в театре и в литературе, у нас на рубеже XX века не только ничего не творили нового, но прямо видели свою задачу в том, чтобы подорвать и загрязнить все старое. Направо и налево кричали о том, что такие-то и такие-то великие произведения прошлого уже «превзойдены», как будто в самом деле эта ничтожная эпоха ничтожных людей способна была что бы то ни было преодолеть».
– Как созвучна эта Ваша ламентация взглядам нынешних российских необольшевиков о том, что поливают грязью российское и особенно советское прошлое!
– не сдавался Ницше.
– Вмешательство государства в сферу культуры абсолютно справедливо и необходимо. «Наиболее эффективно культура может развиваться только в условиях строгой дисциплины и государственной организации. Ибо деятельность в сфере культуры — это сотрудничество, а сотрудничество требует организации. Что станет с фабрикой при отсутствии строгой организации, если каждый рабочий будет приходить, когда ему вздумается, и делать только ту работу, которая доставляет ему удовольствие?»
– Да у нас так в России почти всегда было, кроме как при Сталине, - хотел было почесать себе затылок ЕБН, да рука прошла насквозь.
– Приходили на производство, когда хотели, зачастую под хмельком или с бодуна. А чтоб работа русскому удовольствие доставляла — это только в фильмах или сказках встретишь. И даже там Иван да Емеля больше любили подражать Илье Муромцу, который 33 года сиднем сидел и ни хрена не делал!
– «Даже Советы с пониманием относились к таким вещам и пытались, улучшив условия жизни актеров и режиссеров своих крупнейших театров, создать им возможности для нормальной творческой работы. Так, актрисы — это единственные женщины в России, которые имеют право не только на столько-то и столько-то метров жилой площади, но и на отдельную комнату», - размышлял вслух Адольф.
– Но господин Ельцин решительно отбросил все советские традиции! И теперь даже наиболее заслуженные «звезды» имеют только то, что сами заработали — или своим искусством, или телом, - вставил Геббельс, знавший суть вопроса досконально, поскольку имел множество любовниц из числа деятельниц культуры.
– Не правда ли?
– Слушайте, вы, теоретики хреновы!
– завопил Дьявол.
– Вы сюда приглашены не Борьку обсуждать, а вести мастер-класс для пиарастов, пропагандонов, агитананистов, рекламастурбаторов и культуристов! Вот и приступайте к делу! Первым — Адольф!
– Политическая пропаганда сначала должна базироваться на практических делах, давших реальные результаты, потом, после завоевания доверия масс, - на старых делах и пустых словах, и в конце концов — на чистом вранье. Конкретный пример — мои выдающиеся достижения!
Германский народ сначала боготворил меня не за слова, а за дела: ликвидацию безработицы, преодоление экономического кризиса, отмену всех унизительных ограничений Версальского мирного договора, аннексию Австрии и Судет... Спустя некоторое время благодаря массовому промыванию мозгов уже мало кто задумывался над тем, что, хотя чудовищная безработица и ликвидирована, зарплата и уровень жизни практически не растут, поскольку все больше средств поглощает подготовка к войне. Большинство немцев о неизбежности войны и непредсказуемости ее исхода предпочитали не думать. Когда же неудачи на полях сражений создали потенциальную возможность для падения моей популярности, такого поворота дела не допустила хорошо отлаженная пропагандистская машина. Кроме того, война стимулировала патриотическое чувство, отождествляющее Германию и фюрера и побуждающее немцев сражаться даже в условиях безнадежности.
Какие отсюда можно сделать практические выводы? Они изложены в моих бессмертных афоризмах!
«То, что мы постоянно обозначаем словами «общественное мнение», только в очень небольшой части покоится на результатах собственного опыта или знания. По большей же части так называемое «общественное мнение» является результатом так называемой просветительской работы....
Пропаганда должна ограничиваться лишь немногими пунктами и излагать эти пункты кратко, ясно, понятно, в форме легко запоминающихся лозунгов, повторяя все это до тех пор, пока уже не останется никакого сомнения, что и самый опытный слушатель наверняка усвоил то, что нам нужно».