Ельцын в Аду
Шрифт:
Я также на собственном опыте познал, как Геринг отмечал свои дни рождения. Каждый год накануне я получал извещение о том, что из полагавшихся мне как члену прусского государственного совета 6000 рейхсмарок весьма значительная часть израсходована на подарок рейхсмаршалу. Моего согласия никогда не спрашивали. Я рассказал об этом Мильху и в свою очередь узнал от него, что перед каждым днем рождения Геринга из резервного фонда министерства авиации выделялась крупная сумма и рейхсмаршал затем сам решал, какую картину на нее купить.
Мы оба прекрасно понимали, что эти деньги покрывают лишь небольшую часть огромных расходов Геринга».
– Поговорим лучше о российской коррупции, -
– В чем одна из ее причин? «Назначение лучших на высшие государственные посты – это труднейшая проблема, разрешить которую невозможно, не выявив источника ошибок.
Если взять республику, где весь народ выбирает главу государства, то с помощью денег, рекламы и тому подобных вещей на этот пост можно продвинуть просто шута горохового». Вроде Вас, герр Ельцин!
Кстати, скажу попутно об одной ошибке, кою допустили советские, а затем российские власти. Зачем они постоянно меняли титулование своих лидеров? Был царь. Потом – председатель Совета народных комиссаров. Затем – Генеральный секретарь ЦК КПСС. Теперь – президент. Безумие какое-то!
– Потому что менялась форма государственного правления, - отбрехнулся ЕБН.
– Чушь! Она по сути своей не изменилась: была монархия явная, стала – скрытая!
«Совершенно неправильно изменять наименование главы государства при сохранении соответствующей формы правления. Наряду с семейственностью в политической жизни величайшей ошибкой Наполеона было то, что у него не хватило вкуса сохранить за собой титул «первый консул» и он велел именовать себя «императором». Ведь именно титул «первый консул» дала генералу-республиканцу революция, которая потрясла мир, вознеся его над Директорией... и поставив во главе государства.
Отказавшись от этого титула и назвав себя «императором», он тем самым отверг и потерял прежних соратников – якобинцев – и оскорбил в лучших чувствах бесчисленное множество своих сторонников как в самой Франции, так и за ее пределами, которые видели в нем символ начатого Французской революцией духовного обновления. Достаточно представить себе – я привожу данный пример с целью наглядно продемонстрировать, к каким последствиям привел бы этот шаг, - какое воздействие на мюнхенцев и весь мир оказал бы неожиданный проезд меня, вдруг объявившего себя «кайзером», в золотой карете по улицам Мюнхена.
При этом Наполеон, проявив такое отсутствие вкуса, ничего не выиграл. Ибо монархические государства с давней традицией отказались признать этого выскочку...
Потрясение, вызванное в Европе принятием Наполеоном титула императора, лучше всего характеризует тот факт, что Бетховен разорвал партитуру посвященной Наполеону симфонии и принялся топтать ее обрывки ногами, восклицая: «Он не мировой дух, он всего лишь человек!»
Весь трагизм судьбы Наполеона заключается в том, что он так и не понял одной вещи: с титулом императора, пышным двором и придворным церемониалом он оказался в одном ряду с дегенератами и приобрел полную клетку обезьян. Я счел бы безумием, если бы мне предложили, к примеру, называться герцогом и встать на одну ступень с множеством полоумных носителей этого титула». Вы, кстати, тоже мечтали о царском троне, герр Ельцин!
– Тем не менее фюрером Вы не отказываетесь величаться, - и в эту бочку Ницше полез в качестве затычки.
– И рейсхканцлером, и Верховным Главнокомандующим!
– Это должности, а не титулы или звания. Я остался ефрейтором, не назначил себя генералиссимусом, как Сталин или Франко. А фюрер... Да, это новый титул, но ведь и форма правления новая...
– Все же: чем Вы отличаетесь от кайзера? Только тем, что Ваша власть не ограничена даже парламентом?!
– Фюрер у Гитлера – это аналог первого консула у Наполеона! Я хочу быть, а не казаться! Поэтому громкие титулы и звания мне не нужны!
Собравшиеся зарукоплескали. Гитлер скромно раскланялся с подчиненными.
– А вот Борман желал иметь герб, и притом не новый, а старинный!
– наябедничал Гиммлер.
– До мая 1945 года мои архивариусы копались в церковных книгах, желая разыскать хоть одного знатного Бормана с гербом. Но так и не нашли! В их роду было много крестьян, ремесленников – и ни одного аристократа! И Мартин это отлично знал, но герб был его вожделенной мечтой. Я предлагал ему учредить новый герб.
Все присутствующие радостно засмеялись и начали тыкать в честолюбца пальцами.
– Веселится и ликует весь народ... Вернее, вся элита Третьего рейха, - на манер известной песни пропел Дьявол, чье изображение вдруг выскочило в кабинет из огромной табакерки.
– Пому-пому-помучаемся на своем веку, - сменил он мелодию. Гитлер резко помолодел и вернулся во времена мюнхенского путча.
... 9 ноября 1923 года в недавно купленном домике фанатичной поклонницы будущего фюрера Хелены Ганфштенгль позвонили в дверь. Хозяйка открыла: снаружи стояли врач, санитар и Адольф. Хелена испугалась. Таким она своего кумира еще никогда не видела. Человек, обычно издававший только веселые звериные звуки во время игр с ее детьми, теперь стонал от боли. Его брюки свисали на бедрах клочьями, черный галстук был повязан на руке как жгут. Она пригласила его и сопровождающих зайти, быстро накрыла им поесть. Гитлер, как оказалось, маршировал по Мюнхену вместе с товарищами по партии, чтобы совершить государственный переворот. Их путь внезапно преградило полицейское оцепление и стало стрелять. Сосед Гитлера в строю, которого он держал за руку, смертельно раненый, упал, потянув его за собой. При этом Адольф неудачно приземлился на плечо, вывихнул его и расшибся... Из общей сутолоки шефа вытащили два телохранителя и посадили в машину, которая была припаркована неподалеку. Помощники предложили бежать в Австрию. Но Гитлер этого не хотел. Он поехал взамен к Хелене Ганфштенгль, которой доверял, как мало кому еще.
Во время попытки путча были убиты четверо полицейских, а также пятнадцать нацистов и один посторонний. Сидя у Хелены, Адольф показывал свою опухшую руку и жаловался на невозможные боли и на то, что потерял своего телохранителя. Поклонница заметила, как сильно он был разочарован неудачей. Она пошла наверх на чердак и постелила ему постель в маленькой комнатке, которая служила ее мужу спальней и кабинетом. Ганфштенгля в этот вечер дома не было. Он проспал попытку путча в своей мюнхенской квартире. Но так как Эрнст считался доверенным лицом Гитлера, то все же переехал на время к югу от Мюнхена, поближе к австрийской границе.
11 ноября, спустя два дня после бегства Гитлера, у свекрови Хелены Ганфштенгль зазвонил телефон. Полицейский, который обыскивал ее квартиру, услышал, как горничная сказала по телефону: «У нас полиция», и выхватил трубку из ее рук. После краткого допроса фрау Ганфштенгль по телефону полиция сразу же догадалась, что разыскиваемый организатор мятежа прячется у нее дома. Хелена пошла в каморку Гитлера и предупредила, что представители закона уже недалеко. «Эти свиньи никогда не схватят меня. Я застрелюсь!» - закричал будущий фюрер и схватился за свой браунинг. Хелена «спасла» ему жизнь (так, по крайней мере, описывал это ее муж в своих мемуарах): приемом джиу-джитсу (в Нью-Йорке она ходила на курсы) отняла у него оружие. Пистолет полетел по коридору и приземлился на мешок с мукой.