Ельцын в Аду
Шрифт:
– Что это за мужик, у которого баба может «ствол» отобрать»?
– с презрением проворчал Ельцин, считавший, что женщины сильны исключительно в борьбе лежа – в постели.
– У фюрера была повреждена рука, да и вообще-то он не хотел стреляться на самом деле, - заступился за любимого вождя Геббельс.
Затем хозяйка прочла нотацию своему гостю. Она говорила о великом национал-социалистическом движении, о множестве приверженцев фюрера, о том, что тысячи немцев верят ему. Достала несколько листков бумаги, ручку и заставила Гитлера продиктовать его политическое завещание, обещав передать его своему адвокату. Адольф продиктовал документ. Хелена быстро взяла бумагу и спрятала ее, в то время как полицейские уже стучали в дом. Потом она пошла ко входной двери и пригласила слуг закона войти. Гитлер молча стоял за ней на лестнице.
Пока Хелена собирала самые необходимые вещи для первых дней в тюрьме, Адольф снимал белый купальный халат Эрнста. Он отказался взять с собой это одеяние – оно было ему слишком велико – и спустился вниз в пижаме. Кто-то накинул ему на плечи его макинтош, к которому все еще был прикреплен Железный крест 1-й степени. Поклонница дала Гитлеру еще два шотландских дорожных покрывала, чтобы он не мерз в тюрьме. Полицейские повели его к машине.
За решеткой наци №1 объявил голодовку. Каждому посетителю он кричал в лицо: «Все! Конец!» Отговорить его не смогли ни тюремный психолог, ни председатель его партии. Хелена встретилась с его адвокатом, который взял завещание Гитлера и сказал: «Откройте ему глаза! Объясните ему, что Вы спасли его от смерти не для того, чтобы он сейчас заморил себя голодом». Поклонница навестила своего идола и уговорила его. Вскоре Гитлер закончил свой недельный пост и вновь начал есть с аппетитом. О самоубийстве речи больше не шло.
– Я ничуть не стыжусь, что верная поклонница поддержала меня в трудную минуту и спасла для истории гениального политического деятеля и полководца, - заявил Адольф, очухавшись. Вид у него, впрочем, был неважный – такой же, какой поразил молодого офицера Генштаба ротмистра Герхарда Больдта, впервые попавшего на совещание у фюрера в начале февраля 1945 года: «Сильно согнувшись и шаркая ногами, он идет мне навстречу. Он протягивает мне руку и смотрит на меня необычайным, пронизывающим взглядом. Его рукопожатие вяло и слабо, в нем не чувствуется силы. У него слегка трясется голова. Это стало заметнее для меня позднее, когда у меня было больше возможностей наблюдать за ним. Левая рука его висит как плеть, она сильно дрожит. Глаза его сверкают не поддающимся описанию огнем, взгляд почти страшен, неестественен. Лицо и мешки под глазами свидетельствуют о полном изнеможении. Он передвигается как старик. Это не тот излучающий энергию Гитлер, каким его знал германский народ в прежние годы и каким все еще изображает его Геббельс в своей пропаганде. Медленно волоча ноги, он в сопровождении Бормана подходит к письменному столу и садится перед картами Генштаба...»
Ему становится все хуже и хуже, понял Ельцин...
– Вернемся к теме, которая всегда привлекала российских политиков , – связи коррупции и предпринимательства. Герр Ельцин, когда Вы одной рукой возрождали частный капитал, а другой рукой гробили малый и средний бизнес, Вы не боялись опасных последствий? «Буржуа способен на подвиг, как только протянешь руку к его кошельку».
– Наши буржуины только пищат, когда их схватишь ниже пояса – за карманы, - не без удовольствия вспомнил Ельцин.
– Чего их щадить, кулаков недобитых! Все равно, как сорняки, сами вырастут, как ты от них не избавляйся!
– Прекрасно, что Россия в данном отношении не последовала примеру Германии в период моего правления, что позволило мне всего за шесть лет подготовить государство к войне чуть ли не со всем миром. Отказываться от частной собственности в экономике я никогда не собирался, но стремился подчинить частный капитал интересам государства. 26 июня 1944 года, выступая перед промышленниками в Берхтесгадене, я торжественно заявил: «Вопреки утверждениям коммунистов процесс развития человечества завершится не претворением в жизнь их идеала всеобщего равенства, т.е. коммунизмом, но, напротив, именно потому, что одни добьются чего-то в жизни, а другие нет, первые в конце концов неизбежно возьмут под свою опеку последних... Единственно возможной предпосылкой для продвижения человечества на пути к своему процветанию является всемерное поощрение частной инициативы. И если эта война завершится нашей победой, для германской экономики настанет эпоха расцвета частного предпринимательства. Не верьте, что я собираюсь создавать какие-либо органы государственного управления экономикой... Как только наступит мир, я тут же предоставлю свободу действий выдающимся деятелям германской экономики и буду внимательно прислушиваться к их советам... Лишь благодаря вам мне вообще удается решать порожденные войной проблемы. В знак моей бесконечной благодарности я обещаю, что никогда не забуду ваших заслуг и что не найдется ни одного немца, который обвинит меня в невыполнении взятых на себя обязательств».
Делаю неоспоримый вывод: в ельцинской псевдокапиталистической России к бизнесу относились хуже, чем в национал-социалистической Германии! Вы своих буржуа и налогами давили, и законы постоянно меняли, и придавали этим законам обратную силу, и бюрократические барьеры создали, и число чиновников на душу населения в шесть раз увеличили, и спецслужбам с полицией свои собственные гешефты разрешили! Осталось только либо предпринимателей в концлагеря заслать, либо просто всех, как тараканов, дустом потравить! Как я рад!
Появился Дьявол в обличье ворона и накаркал:
– Рано радуешься!
...Помолодевший Гитлер рисовал красивую обнаженную девушку в непристойной позе и занимался с ней любовью. Оба выглядели необычайно счастливыми. Фашистские вожди (кроме Геббельса) хихикали и показывали пальцами. Фюрер стушевался, Ельцину было стыдно наблюдать за чужим интимом.
– Что-то непохожа эта девка на Еву Браун, панимаш!
– задал вопрос в форме утверждения ЕБН.
– Это – племянница фюрера Гели Раубал. Она была ближе ему, чем даже Ева. Здесь есть, как сказал бы мой друг Фрейд, признаки сильной, по меньшей мере латентной сексуальной зависимости.
... 18 сентября 1931 года около трех часов дня будущий повелитель Третьего рейха покинул квартиру, которую снимал для себя и своей любимой племянницы на улице Принцрегентенплатц в Мюнхене. Перед домом уже стоял черный «Мерседес». Прежде чем открыть дверцу автомобиля, он быстро обернулся и кивнул Гели, смотрящей в окно, потом сел в машину, надел кожаную кепку и подал знак к отправлению. Племянница сразу же помчалась из своей комнаты в спальню дяди, по дороге столкнувшись с поварихой Анни Винтер, которая удивилась тому, как сильно возбуждена девушка. Спустя некоторое время Гели вышла из комнаты, поспешила в свою спальню и заперлась там. Анни еще ломала голову над тем, что искала хозяйка в покое Гитлера. Но догадалась она лишь на следующий день: это был его пистолет.
Гели колебалась. Еще раз подошла к окну и посмотрела вниз на улицу. На ее письменном столе полиция нашла позже начатое письмо одной подруге в Вене. Девушка сообщала в нем о запланированной поездке в столицу Австрии. О планируемом самоубийстве там не было ни слова.
Гели села на диван, взяла пистолет и приставила его к груди напротив сердца. Около пяти часов вечера она нажала на курок. Пуля из пистолета «Вальтер» калибра 6,35 миллиметра не попала в сердце, а прошла над ним, задела легкое и застряла в левой части спины, на два сантиметра выше бедра. Гели упала лицом на пол, прямо перед софой.
В момент смерти племянницы Гитлер ехал в машине в направлении Нюрнберга. Там он заночевал в отеле «Дойчер хоф». На следующее утро наци № 1 продолжил поездку, конечным пунктом которой был Байройт. Но туда будущий фюрер в тот день так и не добрался.
19 сентября 1931 года Анни Винтер вошла в комнату хозяина и заметила, что его пистолета в открытом шкафу, где он всегда лежал, нет. Тут женщина вспомнила, как возбуждена была Гели накануне, подозрения вдруг овладели ею. Она кинулась в соседнюю комнату посмотреть, все ли в порядке с Раубал. Но ее дверь была заперта. Винтер подняла на ноги своего мужа. Тот также постучал пару раз в дверь Гели, однако ответа не услышал. Тогда он взял отвертку и взломал замок.