Белая, белая пыльСнег тополей, тополиный вечерИнвалид роняет костыльПодберу, всё равно мне заняться нечемВзять бы да накостылятьМировому праву правопорядкаДенег не сосчитать,Но похоже, что это опять нехваткаЯ НЕ ПОЙДУ ВПЕРЁДШАГ В СТОРОНУ БУДЕТ ДЛЯ ВАС НЕЗАМЕТЕНИ СЕГОДНЯ МЕНЯ УЖЕ НИКТО НЕ НАЙДЁТЧетвёртому Риму не бытьОн загнулся под грузом бухла и страхаИногда мне хочется выть —Волчица, куница и росомахаЯ вижу зарево нормыИ к нему руки тянутся непроизвольноА глупые сонные норныМотают в клубок судьбы лохов и воиновКому меня нужно искать —Об этом я не имею понятьяНет, я не буду ждатьРакетного лета в свадебном платьеЖизнь человека – клипЭстетская блажь с непонятным финаломМой знакомый здорово влип,А всего лишь заняться хотел криминаломПриходите смотреть…У меня на руках умирает странаМне бы только успеть…Лапы лиственниц помнят свои именаНо военнопленному светуНе зарыться в сугробы пушистого снегаВсе вертолёты покинули небоАльфа забыла Омегу.<1997>
Эпилог
Где пылающий шар, уходящий в зенит,Ухмыляется нагло и пьяноБоль земная в глубоком подполье сидит,Наглотавшись снегов и туманаСтрой
сплотился и зажил счастливой семьёйТравы выросли прямо и стройно…А мудрость древняя скрылась давно под землёйИ ведёт партизанские войныМудрость тихо во сне «Марсельезу» поёт,Бьётся фильмом за шторами окон,Реет в космосе и под водою плывёт,Разрезая волны белый локонВыбор выбран. И нет миллиона дорог —В эпилоге сошлись все дорогиПроскакал на восток дикий конь ГорбунокПаровозным свистком длинноногимРазбежались круги у начала начал,Разлетаясь на тысячи стаекИ батяня-вомбат сделал шаг на причалПосмотреть на разлапистых чаекЧайки! Чайки! Проснитесь! Уже началось!Плач в Кремле и салют в Тёплом Стане…Лишь бумажному змею несладко пришлось,Он попал в стратосферное пламяНо коты и бандиты вошли в города,А Лисицын с Зубровским – подавно,Чтобы жить и хозяйничать, как господа,Ну, а если погибнуть – то славноСколько песен, и слёз, и крылатых ракет…И, пройдя по земному этапу,Ослепительный свет, словно ёлочный дед,Мне протянет мохнатую лапу.Только я остаюсь. Всеми вами забыт,Как копейка в старинной копилкеПоднеси ко мне спичку. Я вспыхну, как спиртЧистый спирт в недопитой бутылке.Всё нормально, Земля. Собирай урожай,Молодых на убой провожай.Смену лет заряжай, красоту уважайЭтот мир ещё жив. Прощай!<1997>
Январь-февраль 2013
NB и его стремительная ватага
Искусство уличных боёв, отъёма денегМы назовём по-хитрому – «Street Art»Мы дети улиц. Каждый понедельникНас в бой ведёт безумный Бонапарт.На нём поношенный пиджак и телогрейкаИ шарф из меха океанских рыбЦарю цена – старинная копейка,Но в остальном он – глыба среди глыбОтметим орден. И старинные ботфорты,Способные топтать любую грязь.Как Джон Уэйн из фильмов Джона Форда,Он сокрушает недругов, смеясьОтметим шарф спартаковского цветаА может, цвета «джа-растафарай»Нестиранный с того смешного лета,Когда казалось, что вот-вот, и будет райИ как же можно не упомянуть про кепку,В которой городской НаполеонНам видится и вкрадчивым, и цепким,Способным развести на миллионА рядом с ним бредёт его ватага,Несчастные, пропившие жильёГотовые загрызть за рюмку брагиТе, кто чужое любит больше, чем своёБрюнеты-недоумки и блондины,Чей интеллект ещё не вышел весьКто прыгает, кто шествует как льдины —Смешная человеческая взвесьДевчоночки плетутся в арьергардеНе зная ни ушу, ни Лао-ЦзыНо всех, кто следом в след за БонапартомПодбадривают криком: «Молодцы!»Коты встречают громогласным воем,Который люди называют «мяв»,Колонну, что идёт не под конвоем,Амбиции и страх в себе унявУняв в себе и чувства, и смятеньеКак то, что будет лишним при двореИ, кланяясь земному тяготенью,Ватага входит в отпуск в сентябре.Не зря инициалы Nota BeneНаполеону свойственны вполнеОн нас ведёт туда, где неврастеникИ люмпен вновь окажутся в цене.
Stop
Здесь время застыло, как лаваЗастыло, и шут бы с нимЗавтра нас ждёт облаваПоэтому повременимСловно в жерле вулканаСекунда, что так важна,Клокочет и ждёт сигнала.Для этого рожденаСметает любовная лаваМой Пномпень и ПхеньянКак пишут в старинных романах,«Я потерял счёт дням»Плохо учился в школе,Где преподают ремесло?Топил свой смех в алкоголеИ не знал, какое число?Нет, всё гораздо прощеКак в хаотичной стрельбеВ самом сердце бамбуковой рощиМой герой заблудился в себеУтратил ориентирыСтал, словно гном, ростом малЗабыл, как стрелять из мортирыК тому же оголодалА голод, поверь, не тёткаНе мисс, к примеру, Джейн МарплОн подбирается чётко,Таща свой гремучий скарбГолод пищит не по-детски,Даже если наелся на третьИ словно инспектор ГлебскиФиксирует нашу смертьИ ЭТО ОТЕЛЬ «У ПОГИБШЕГО АЛЬПИНИСТА»,КОТОРЫЙ БРАЛ ШТУРМОМЛЮБОЙ МУЗЫКАЛЬНЫЙ ОЛИМПВ больнице, где я валялся,Тасуя свои мозги,Ночь светилась как ряска,А днём не видно ни згиНи рижской и не рязанскойИ никакой другойВсе припечатаны ханскойВрачебной левой ногойСлово «ВРАЧ» происходит от терминов«Врать», «воровать», «варить»И больше на эту темуМы не будем здесь говоритьЛучше снова фонтаны, пальмыШкола, работа, семья,Лучше – собака АльмаНик-Рок-н-Ролл и СвиньяЧем люди в белых халатах,Что кладут тебя в гробЗачем мне в гроб? Я не ДракулаИ я нажимаюSTOP.
Больница
Вот человек, измазанный зелёнкойИ забинтованный, как мумия Египта.Готовый кадр для голливудской плёнкиВ кино его играл бы не Мел ГибсонНе Шварц, не губернатор ДиснейлендаНе Уиллис, твёрдый словно тот орешекНе прочие ребята из биг-бэнда,Сметающего в пыль орлов и решекЗелёный человек в бою израненВ бою под солнцем, не в огнях софитовОн выглядит, как будто марсианин,Наслушавшийся громкого биг-битаВ его глазах танцуют сурикаты,Спалившие дотла своё поместьеИ пусть он скромен, словно мирный атом,Но сердце бьётся в ожиданьи жестиУдарят жестяные барабаныКак гром и молния проснутся Нибелунги,Зелёнку слижут, будто бы сметануИ обновлённый вынырнет из лункиИ станет править бешеной упряжкойКоней, собак и скандинавских троллейИ вырвется из этой жизни тяжкойНакладывать свой грим для новой ролиПройдёт неделя. В новом макияжеОн выйдет бросить взоры на столицу.Визг тормозов он не услышит дажеИ снова попадёт в мою больницуВрачи лишь покачают головами:«Как зелена была его долинаДо травм, несовместимых со словами —Ну а теперь он словно прах и глина»Из этой глины вылепишь едва лиПолпотовца или простого кхмера,Безумца, что сражался в ТрансваалеИли студента золотого универаПолучится из этой дряхлой ряскиЛишь тот же самый старец и пропойца,Далёкий от идальго в чёрной маске,От образа индейца и ковбойца.Хирург устало топает ногоюИ ассистенты достают ланцетыКромсают тело нашего героя,Как будто рвут трамвайные билетыКак будто контролёры озверелиИ кто себе кусок отрежет больше —Окажется – причём на самом делеНе в Гамбурге, ну так хотя бы в ПольшеА чтобы злодеяний киноплёнкаНе выглядела слишком уж жестокоОни на эти раны льют зелёнку,Как пьяница в себя бутыль «Истока»Потом героя садят на каталку,Отвозят в направлении палаты,Где штабелями свалены вповалкуПознавшие такие же прихватыДрова, что ждут приказ воспламенитьсяОт здешней пищи низкокалорийной,Успевшие изрядно утомиться,Прожив свой сериал многосерийный.
Гранитные семена (Micecatcher town)
Город синих домов, гаражей и крышЛабиринт, будь он дважды проклятМышелов его строил, охотник на мышь,Чтоб не слышать мышиных воплейЕсли мышь, словно маленький паровозПрипыхтит в этот город летомТо забудет всё. И пойдёт вразносИ останется без билетаЕхать «зайцем» – это не для мышей.Беспонтово, хотя и клёвоУ них нет мозгов. И таких ушей,Чтобы слышать шаг контролёраПоступь стража порядка чеканно злаВыраженье лица угрюмоНи одна ещё крыса не удрала,Даже те, что бегут из трюма —Сбавят скорость, приостановят бег,Громогласный услышав окрик:«Ты, с хвостом, а ну предъяви билет!»Голос в сердце бьёт, словно кортикЕсли мышь, как заяц, в нашем стихеЛжёт, бежит, никому не веря —То для контролёра на языкеНе найдётся имени зверяГРАНИТНЫЕ СЕМЕНАМЫ ЕДЕМ НА СЕМИНАР,ГДЕ НОВОГО ФРОНТА РОСТКИВАС ВСЕХ РАЗОРВУТ НА КУСКИМышелов построил свой коридорЧтобы время текло сквозь пальцыТолько время. Время и прочий вздорОстальные – в капкан, как зайцыНо и заяц, если он крикнет: «БАНЗАЙ!»Называться «БАНЗАЙЦЕМ» будетУ животных смелости хоть отбавляй,Потому они и не люди«Ричард Львиное Сердце» – зовут короляСердце льва, не домохозяйкиИ никто этот титул не носит зря,Как сказали бы SHANGRI–LAIKIВспомним БЛЭК УХУРУ, свободу BLACKРаггамаффин слегка угрюмыйSandra Jones была там храбрее всехИ её не зря звали ПУМОЙМышелов был зол. Молчалив и золИ спокоен, как лунный кратерКогда молод был, он носил камзол,Когда вырос постарше – латыА на этих латах – гербы, гербыЗлые сфинксы на алом полеЭто значит – предки легли в гробы,Утопив рассудок в кагореЛеопарды, лоси и много дровЧтоб пылало всё ПодмосковьеЧтобы знало, там, где пройдёт мышеловБудет осень средневековьяПервобытный невероятный страхВитражей разноцветный холодМолот ведьм и площадь в алых кострахГрубой черни визгливый хохотТут колдун. Здесь нелюдь и людоедИ палач с мертвецом в обнимкуБой часов, утруска и мышеедПодчиняются фотоснимкуНа котором майскетчер, наш лютый царьУлыбается Кларком ГейбломИ никто не скажет, что он усталНаслаждаться кровавым лейбломНо…Счастье сильных, что мыши не знают словНо они по первому словуКак Годзилла выйдут из тайных норИ растопчут в прах мышелова.
«Красные глаза на белом фоне…»
Красные глаза на белом фонеСветом опалённого лица.Bloody Mary, только в алкоголеНе найти ни драйва, ни свинцаШапка цвета шапки-невидимкиИ спартанский шарф колора «беж»В голосе звенят такие льдинки,Будто отправляют за рубежУсики, пролезшие сквозь кожуНижней оттопыренной губыИ причёска, как клинки без ноженИли трактор, вставший на дыбыНе забыть упомянуть про брови,Словно у цыплёнка табакаКинопробы не нужны. Для ролиПодойдут и впалые бокаИ глазницы – две размытых ямыИ дрожанье нервов и кистейМожет, я пришелец с Фудзиямы,Что заброшен в мир без новостей?
«Мы строили лодку, ладью под названьем «Награда»…»
Мы строили лодку, ладью под названьем «Награда»А вышла машина, несущая нас прямо вспятьИ пусть наша смерть не осталась этому радаНо всё приходилось пройти опять и опятьСперва детский сад, инкубатор для короткостриженныхПотом и учёха, где чувства шлифует станокРяды строевой, толпы бритых и жизнью взмурыженных —Тебе повезло, что вернулся не одноногПотом сделан выбор, лишь по настоянию предковНе тех, что макаки, а тех, что papan и mamanСкамья института разрушила нервные клеткиА в голову с Марса спустился багровый туманТебе надо думать, кем стать. Если прёшь по специальностиРискуешь до пенсии попросту не дотянутьА если повёлся на лавры своей гениальности,То мавры едва ли оценят подобную крутьИ вот ты сидишь – одинок, насторожен и холоденВосход за спиной. Впереди стекленеет закатФигуры не тонут в багрянце – Джейн, Салли и ХолденМартышка и оптика. Элвис и виноград.
Сеульский расклад
В небе, розовом от испуга, слышно пение комаровПолисмены стреляли друг друга, позабыв про своих воровИ какой-то усталый школьник с азиатским именем КимРассмотрев из окна эту бойню, произнёс: «Я стану таким!Коррумпированным, продажным, тем, по ком рыдает тюрьмаИли наоборот – отважным, как Джон Уэйн, сошедший с умаИ неважно – Харви я Кейтель или сельский коп-дурачок,Лишь бы был на груди и берете полицейский крутой значокПистолет – обязательно Magnum, и к нему ещё кобураИ, конечно, честь и отвага, ну и вся другая мураЯ, как только закончу школу, ухмыльнусь, словно хитрый лисИ наслушавшись рок-н-ролла, поступлю на службу в Police!»Так наш будущий Грязный Гарри отправляется в свой пятый класс,Где одни узкоглазые хари тех детей, кто здесь и сейчас.У кого никакого фьючер. Те не думают, падлы, о нёмПьяный сиюминутный кучер их везёт сегодняшним днём,Где учительница-злодейка вызывает парня к доскеИ наш будущий сыск-ищейка тупо чертит мелом в тоскеНе квадраты и не медианы, не прямую или пунктирА призыв выжигать напалмом весь сеульский преступный мирКласс, понятно, слегка балдеет. У кого-то отец бандит,Ну а кто-то сам уже в деле, и за ним местный коп следит,Пожилой и подслеповатый. Как ему уследить за всем,Если кроме кровавой расплаты, нет у юношей прочих тем?..На ковре у директора школы наш герой произносит речь:«Пейте залпом свою кока-колу. Моё имя – Карающий мечМоё имя – судебное сито. Моё имя – тугая петляВ ход пойдут сначала бандиты, а потом и учителя»Чтоб слова не расстались с делом, он берёт со стола дыроколИ директора грузное тело утыкается мордой в пол.Брызги крови на жёлтых стенах. Новогоднее конфетти…И последний предсмертный шёпот: «Надоело жить взаперти!»Ким не лез в молодёжные банды, сотрясавшие весь СеулОн похож был на малую панду и не слышал хит «Есаул»Пристрелить коня или крысу у него б не поднялась рукаНо директора, директрису? Им любой сказал бы: «Пока!»Потому что хуже бандита нас воспитывающий педагогТы приходишь живым подсолнухом, а уходишь словно Ван ГогРисовал тебя, от абсента в абстиненцию тихо впав…В общем, слава корейскому пацану, он опять оказался прав!
«Ты спросишь меня, где мои ордена…»
Ты спросишь меня, где мои ордена —Они на самом видуОни под кожей, где конькобежицейКровь струится по льдуТам, где у всех лишь алые сгустки,Рифы красной рекиУ меня горят медали за Вудсток,Поставивший мир на конькиСловно зверинец рождественских ёлокОрдена триффида и льваИ если дрогнет сердце, то каждый осколокДаст им свои слова.