Елена Троянская
Шрифт:
Сотни голосов смешались, в общем гуле нельзя было разобрать слов. Я, как и все, знала эту клятву наизусть: «Я постился. Я пил кикеон, брал кое-что из большой корзины и, подержав в руках, клал в маленькую, а из маленькой опять в большую» [7] .
Выслушав клятву, жрица ответила: «Отныне храните молчание!» — и построила нас в виде спирали так, что мы образовали огромную змею. Голова змеи оказалась в зале посвящений, а хвост тянулся снаружи, постепенно раскручиваясь.
7
Цитата взята из книги Д. Лауэнштайна «Элевсинские мистерии», М., 1996. С. 237.
Внутри святилища стояла кромешная тьма. Она наводила ужас, как тьма загробная: словно человек очнулся в могиле и понял, что умер. Только человеческие тела, напиравшие со всех сторон, свидетельствовали, что я не умерла, что я жива.
— Завидна участь того из смертных, кто был посвящен в тайны этих мистерий, а тот, кто не принимал в них участия и не приобщился к ним, заслуживает лишь жалости. Он не узнает блаженства после смерти, он будет вечно пребывать во тьме и тоске, — эхом разнесся под сводами далекий голос.
— Склоните головы перед богинями, — велели нам.
Я почувствовала, поскольку видеть не могла, что все движутся в одном направлении, и последовала туда же. Оттуда доносились вздохи и стоны. Пройдя вперед, я увидела едва различимые в темноте очертания двух статуй — Деметры и Персефоны. Мать, облаченная в сияющие одежды, стояла впереди, а дочь, закутанная в черное, — за ней. Мы прошли мимо них быстрым шагом, нам не разрешили задерживаться: мы направлялись в соседний зал меньшего размера.
В воздухе стоял дурманящий аромат цветов. Каких — я не смогла определить. Похоже, это была смесь различных цветов: ирисы, гиацинты, нарциссы. Пронзительно сладкий и обволакивающий запах. Но ведь сейчас не сезон для этих цветов, откуда же они здесь?
— Это последние цветы, которые я собрала на земле, перед тем как была похищена. — Призрачный голос словно плыл по волнам густого аромата. — Почувствуйте, что чувствовала я… Вдыхайте запах, который вдыхала я…
Голос звучал очень печально.
Мы куда-то двигались, становилось все темнее и темнее, словно вместе с богиней мы спускались в глубокую расселину. Мне показалось, будто я падаю в пропасть.
И вот, достигнув дна, ощутив наконец почву под ногами, я обнаружила себя в полном одиночестве. Медленно ступая, я попыталась определить, где нахожусь, но напрасно. Только тьма непроглядная, бесконечная ночь.
— Счастливы те из людей земнородных, кто таинства видел. Тот же, кто им непричастен, не будет вовеки доли подобной иметь в многострадальном царстве подземном. Тьма ожидает всех смертных, но не тебя, — шепнул ласковый голос мне на ухо. — Тебе она не грозит.
— Но я тоже смертная. — Я не сразу смогла шевельнуть языком.
— В какой-то мере. — Ласковый голос издал легкий вздох, похожий на смешок. — Но в какой мере — зависит лишь от тебя. Каждый смертный бессмертное волен в себе отыскать.
Ласковый голос… Чье-то невидимое присутствие… Я участвую в мистериях… Мне обещали, что я стану свидетельницей явления богини. Значит, это произошло.
— Кажется, я понимаю тебя, — произнесла я.
— Твоя мать совершила большую ошибку, — говорил голос. — Ей следовало рассказать тебе всю правду о твоем рождении.
— Если ты знаешь, умоляю тебя, расскажи мне ее! — воскликнула я.
Похоже, я удостоилась личной аудиенции. Других мистов рядом не было. Может, я провалилась в подземелье?
— Мы с тобой сестры. Вот все, что я могу сказать, — ответил голос.
«Если бы только я знала, кто ты», — подумала я и прошептала:
— Кто же ты?
— А в чье святилище ты пришла? — спросила невидимая собеседница с недовольством.
Только не это! Только бы не рассердить ее.
— В святилище Деметры и ее дочери Персефоны.
— Вот именно. Так кто же я, догадайся.
— Ты Персефона? — предположила я и почувствовала, как меня окутало теплом.
— Правильно, — был ответ, и после долгого молчания последовало: — Но моя мать также достойна почитания. И тебе следует учесть это. Даже когда дочь становится взрослой, она должна почитать мать.
Смысл этих слов я поняла много позже.
Она приблизилась ко мне: я почувствовала, что она находится рядом.
— Сестра, — прошептала она, — ты должна верить мне. Я всегда буду подле тебя. А других богинь остерегайся. Поняла?
Разве возможно думать о других богинях в ее присутствии? Ее свет, который побеждал тьму и проникал в сознание, наполнил мое существо.
— Да, да… — шептала я в самозабвении.
— А теперь — следующий, — деловито сказала она.
Конечно, богине так и положено: она всегда готова встретиться с очередным смертным. Если мы, люди, хорошенько поразмыслим над своей жизнью, то заметим следы подобных встреч, хотя боги и не показывают своего лица. Я, как все смертные, не разглядела лица богини: мои глаза ослепило сияние, исходившее от нее. Думаю, именно это и входило в ее намерения.
В большом зале мы сбились в кучу и ждали. Была глубокая ночь, хотя точного часа никто не знал. Время летело, как черный ворон. Все мысли и чувства исчезли, я стояла опустошенная, забыв, что знала, чем была в жизни. С обнаженной душой я ожидала божественного откровения. Предстоял последний ритуал.
Вдруг тьму пронзил свет, словно полночное солнце взошло, и мы получили главный ответ. Я узрела чудо, самую сердцевину тайны. Отныне страх смерти утратил власть надо мной. Я увидела смерть в лицо и узнала, что ее не существует.