Елена Троянская
Шрифт:
— Какие красивые! — прошептала я, боясь, что от громкого звука они растают, как сказочное видение.
Никогда раньше я не видела лебедей так близко. Меня заворожила их всепобеждающая, царственная грация. Я не могла оторвать от птиц глаз, а они скользили мимо, словно призраки иного мира.
Один лебедь вдруг повернул голову, остановил на мне взгляд острых маленьких глаз и поплыл к берегу. Выйдя на берег, он пошел, роняя на траву капли воды, к полянке, манившей зеленой травой, яркими ирисами и фиалками.
Казалось, он
Черные глаза пристально смотрели в мои.
Во дворце мы держали охотничьих собак, и отец с братьями часто говорили мне:
— Животное всегда отведет взгляд, если посмотришь на него. Оно не выдерживает человеческого взгляда и опускает глаза, ибо человек — царь зверей. Если только это действительно животное, а не бог, принявший его обличье…
Боги любят принимать обличье разных животных. По крайней мере, они часто это делали в прошлом, когда родились все те легенды, которые мы так любим. Но этот-то лебедь не из прошлого, он из настоящего. И он смело шел, глядя мне прямо в глаза.
Он целенаправленно двигался, он смотрел в нашу сторону, почти вплотную подошел к нам, и его маленькие, близко посаженные глаза над черно-оранжевым клювом казались бездонными.
— Нет! — крикнула Клитемнестра и бросилась вперед, размахивая палкой. — Ты снова за свое! Не подходи! Мерзкое создание, чудовище, насильник!
Лебедь приостановился, а потом с яростью подлетел к нам, хлопая крыльями и издавая пронзительные крики.
Размера он был гигантского! Раскинув крылья, он навис над Клитемнестрой. Она упала на спину, нащупала камень и запустила им в лебедя, задев ему клюв.
Любая другая птица улетела бы прочь, но эта перешла в нападение. С шипением лебедь набросился на Клитемнестру и, сильно откидывая шею, то наносил со всего размаху удары клювом, то щипал.
Она уткнулась лицом в землю, а руками прикрыла голову, защищаясь от ударов. Лебедь вспрыгнул ей на спину и стал клевать шею и руки, не прекращая злобно шипеть — словно пар вырывался из кипящего чайника. Два других лебедя продолжали безмятежно выписывать круги на воде.
Я бросилась к лебедю и всей тяжестью навалилась ему на спину. А что еще могла я сделать, чтобы спасти бедную Клитемнестру? Я вцепилась ему в перья. Они были большими, блестящими и гладкими, под ними я ощутила мускулы и мощь. Эта птица не вызывала никаких ассоциаций с лебяжьим пухом, мягкостью, перинами. Она воплощала силу, власть и безжалостность в обличье красоты и грации.
— Оставь ее! Пусти ее! — закричала я, а потом схватила лебедя за шею — она извивалась, как змея, — и сдавила ее.
Но руки мои были слабы, лебедь выскользнул и посмотрел мне прямо в глаза. Его маленькие черные глаза-бусины расширились настолько, что вместили мое отражение в полный рост. Я не смела пошевелиться.
— Перестань, — прошептала я, и мои губы почти коснулись его клюва.
Клюв приоткрылся и прихватил мою щеку. Зубчики, как крошечная гребенка, слегка покалывали мне кожу. Лебедь сжимал ее очень нежно, склонив голову набок, — словно целовал. Потом отпустил и откинул голову назад — чтобы еще раз оглядеть меня; взъерошил перья, встряхнулся — и я сползла с его спины. Он чуть-чуть постоял, глядя на меня, изогнул шею, погладил меня головой по волосам, повернулся, сошел в воду и безмятежно поплыл к двум другим птицам.
Клитемнестра приподнялась, села, тяжело дыша и всхлипывая. Ее руки были покрыты грязью, от лица пахло тиной.
— Будь ты проклят! — крикнула она вслед лебедю.
— Не надо! — Я сжала ее руку. — Это опасно. Он может рассердиться, вернется и накажет нас!
Это ведь не был обычный лебедь.
Тогда сестра произнесла несколько загадочных фраз.
— Разве может он сделать что-то хуже того, что уже сделал? — спросила она с горечью. — Будь ты проклят! Будь проклят!
Лебеди исчезли в тени нависавших над водой деревьев.
Остаток пути до города мы проделали в молчании, потрясенные встречей, которая состоялась на берегу. Я даже подумала — а не лучше ли будет вернуться во дворец, но сообразила, что после этого выбраться за стены в другой раз будет очень сложно: меня станут охранять тщательнее, чем прежде.
Клитемнестра шагала, плотно сжав губы, не выпуская моей руки. Щеки ее были испачканы прибрежной грязью. На плаще сзади темнели отпечатки перепончатых лап воинственной птицы.
Я потянула ее за руку.
— Пожалуйста, давай пойдем чуть помедленней. И улыбнись! А то ты перепугаешь всех жителей города.
Она кивнула головой и слегка улыбнулась самыми уголками губ. Я всегда могла добиться от нее улыбки, когда другим не удавалось. Она даже рассмеялась, правда чуть нервно.
— Ты права, — сказала она. — Над этой историей нужно посмеяться, да и только. Между собой. Если ее рассказать, никто не поверит. — Она опустилась на колено и пристально посмотрела мне в глаза. — Поклянись, что никому не расскажешь.
— Но почему? — удивилась я. — Такой необыкновенный случай. — Слова замерли у меня на губах, когда я увидела выражение ее лица. — Хорошо. Никому. Ни слова. Это будет наш секрет, — кивнула я.
За поворотом дороги, которая расширилась настолько, что могли разъехаться колесницы, показался город. Только-только мы шли по сельской местности, среди лугов, коров, садов, — и вот уже мы на улицах Спарты.
Как я теперь понимаю, Спарта не очень большой город, но тогда он казался мне огромным: здания стоят друг возле друга, люди идут друг за другом. Глаза разбегаются.