Елена Троянская
Шрифт:
Я была вынуждена встать на защиту Менелая, который когда-то так мягко говорил со мной при лунном свете.
— А кого еще он мог выбрать представителем? И разве не сочли бы странным, если б он обошел родного брата-царя и предпочел кого-нибудь другого?
— А почему бы ему не приехать самому? Думаю, он выступил бы лучше, чем Агамемнон, несмотря на свое косноязычие.
— Менелай совсем не косноязычен! — воскликнула я.
— Ты его защищаешь? — возмутилась мать.
— Я его не защищаю! Я его даже не знаю!
— Я объясню вам, почему он не приехал, — сказала Клитемнестра, вставая между нами. — Он боится. Он боится, что потерпит поражение и тогда потеряет смысл жизни. Его чувство так сильно, что он не может выразить его словами.
Мы не сводили с нее глаз.
— Он любит тебя больше всего на свете, — обратилась сестра ко мне. — Менелай равнодушен к вещам в отличие от Агамемнона, который жадно хочет обладать всем, что видит. Менелай никогда не имел особых желаний. И только после встречи с тобой, несколько лет назад, он понял, чего хочет всем сердцем. И он очень боялся, что, выступая сам, проиграет.
— Поэтому он предпочел, чтобы от его имени проиграл другой? — недоверчиво спросила я.
— Он надеялся, что Агамемнон, который не так волнуется, найдет самые убедительные слова, — ответила Клитемнестра. — Я знаю, о чем говорю. Я слышала, как они обсуждали это. До сих пор я молчала, чтобы не влиять на твое решение, Елена. Но теперь пора решать.
— Нет, не пора! Сначала посмотрим, как он пробежит!
Глубокая ночь. Я лежала в постели, мои служанки — скорее товарки, чем рабыни — улеглись на свои тюфяки и заснули. Я заново переживала в тишине этот необыкновенный заключительный день состязаний.
Все произошло не так, как я представляла. Я мечтала о том, чтобы поскорее закончились речи, выступления, церемонии. Я устала оценивать людей, отмечать тончайшие нюансы в их словах и, что более важно, — в том, что скрывается за их словами. Шутки и цинизм Клитемнестры пошли на убыль, а напряжение матери и отца возрастало. Я боялась ошибиться в своем выборе, ведь я выбирала не просто мужчину, я выбирала будущую жизнь.
Отец спросил меня, чего я ожидаю от Менелая, но я не смогла вразумительно ответить. Я все время возвращалась мыслями к нему. Своим невидимым присутствием он бередил мое воображение, которое рисовало образ желанного мужчины.
Ночь была довольно холодной, что часто бывает весной. Но от возбуждения я все время сбрасывала легкое шерстяное одеяло и лежала в темноте, дрожа. Перед моим мысленным взором шествовали, как призраки, один за другим женихи, с упреком и мольбой глядели на меня: «Выбери меня… Отнесись ко мне благосклонно… Я сделаю тебя счастливой… Я лучший… Я все тебе отдам».
Если я сделаю выбор, разойдутся ли они с миром по домам, как поклялись на крови?
Я не хочу выходить замуж за царя. Я не хочу уезжать в чужой город или в чужую страну. Если я выйду замуж за того, кто не имеет царского звания, он сможет остаться со мной в Спарте. Я буду избавлена от разлуки с тем, что мне дорого, с семьей, с родиной. И вот, словно по волшебству, в призрачном шествии цари растаяли, как дым.
Рассуждаем дальше. Я не хочу выходить замуж ни за того, кто гораздо старше меня, ни за того, кто младше. Тот, кто старше, будет относиться ко мне как к дочери: либо чересчур строго, либо чересчур снисходительно. Тот, кто младше, будет относиться ко мне как к матери — искать во мне опоры и мудрости. Таким образом, вылетают Идоменей, Менесфей, Патрокл, десятилетний жених из Коринфа.
Я не хочу выходить замуж за того, чья внешность — пусть даже частично — мне не нравится. Сразу испарился толстяк из Эвбеи и с ним еще несколько человек, которые по какой-либо причине были мне неприятны. Среди них и Одиссей, хотя я знала, что он не претендует на мою руку. В его глазах было нечто, от чего мне становилось не по себе, он не вызывал у меня доверия. Хотя он вел себя как друг, я чувствовала в нем расчетливого противника. Пенелопа — то, что нужно ему.
Я встала, подошла к окну, прижалась лбом к раме.
И все равно их осталось так много. Кого же выбрать? Я ни на ком не могу остановиться, а времени осталось совсем мало. Помоги же мне! Помоги!
К кому я тогда взывала?
— О дорогие богини, пожалуйста, услышьте меня и помогите сделать выбор.
Я обратила взор к ночному небу, как будто и впрямь ожидала там увидеть богинь. Но все, что я там увидела, — россыпь мигающих звезд.
— Гера, светлая богиня супружества, вразуми меня! Ты, для которой брак превыше всего на свете, смилуйся надо мной. Прекрасная Персефона, которая так горько рассталась со своим девичеством, напутствуй меня в моем девичестве. Превращение из девушки в женщину всегда дается нелегко, а ты была похищена силой. Возьми меня за руку и просвети мой ум.
Я напрягла все органы чувств, но черная бесконечность хранила молчание.
Долго я стояла, дрожа, в темноте в надежде ощутить божественное присутствие. Ветер доносил до меня запах цветущих деревьев, словно сладостное дыхание богинь.
Я вернулась в свою постель. Но я забыла в своем обращении упомянуть Афродиту! Я пренебрегла самой могущественной из богинь, во власти которой находятся и мужчины, и женщины, и их сердца. Я повторила ошибку своего отца, который тоже некогда пренебрег Афродитой и навлек на себя ее гнев.
— Он скоро будет здесь! — воскликнула Клитемнестра и до боли сжала мне руку. — Он бежит сюда. Он не остановился в Лерне. Он продолжил бег и хочет добежать до Спарты!
— Как, до самой Спарты? — изумилась я: это сверх человеческих сил, я не просила об этом.
— Он решил не просто выполнить твое задание, а перевыполнить его. Не понимаю, что с ним происходит.
Клитемнестра отпустила мою руку.
Со всех сторон нас окружали люди. Женихи оставались во дворце, дожидаясь решения, томились от скуки и жаждали развлечений. Бег Менелая стал именно таким развлечением. Все уши навострились, чтобы разобрать, о чем говорим мы с сестрой. Мне передали, что кандидаты делают ставки на то, кому я отдам предпочтение, и любые новые сведения помогли бы выиграть пари.
— Давай выйдем, — кивнула я Клитемнестре.
Мы прошли в охраняемый внутренний двор дворца и, присев на низкую скамью, заговорили шепотом.
— Что ты имеешь в виду? — спросила я.
— Менелай никогда раньше не проявлял такого рвения. Я просто диву даюсь.
Мне не верилось, что эти чудеса совершаются из любви ко мне: ведь он, по сути, не знает меня. Мы с ним разговаривали всего несколько минут той лунной ночью много лет назад.
— Ты думаешь, его привлекает трон, который перейдет к нему после отца?