Елена
Шрифт:
— Все равно, — отвечала Анжелика, — по началу видно, чем роман должен кончиться, а больше ничего и не надобно.
С читательницею, понимающею таким образом литературные произведения, спорить, разумеется, невозможно.
Елена не возражала, но тем не менее ей хотелось отрешиться от тяжелых мыслей, которыми волновало ее ум ее впечатлительное сердце.
Бедняжка не знала, что делать; ее мысль была прикована к имени Эдмона.
Это объясняется очень просто тем, что наш молодой человек бессознательно,
Если бы Эдмон был здоров, весел, ему никогда не удалось бы так скоро завладеть сердцем молодой девушки.
Думая отделаться от непривычных мыслей, Елена встала и начала ходить по комнате.
— Добрая Анжелика, — вдруг сказала она, — пойдемте гулять.
— Пойдемте, — отвечала гувернантка, — погода хорошая.
— Скажите мне, Анжелика, — сказала Елена, почти невольно делая этот вопрос, — знавали ли вы когда-нибудь чахоточных?
— А что?
— Так: я вам после скажу.
— Знавала.
— Все ли они умирают?
— О! Боже мой, нет. Я знаю одну даму: она вовсе не лечилась и теперь совершенно выздоровела.
— Как же это!
— Она два года провела на юге.
— Это всегда помогает?
— Нет, но почти всегда.
— Ему нужно на юг, — вырвалось невольно у Елены.
— Кому это? — спросила удивленная Анжелика. — Что вы сказали?
Елена вся покраснела.
— Пожалуйста, сыщите мою мантилью и шляпку: они там, в той комнате.
Не успела Анжелика уйти, как уже Елена, повинуясь инстинктивному внушению сердца, взяла листочек бумаги и написала торопливо два слова: «Поезжайте на юг»; свернула, запечатала, написала адрес Эдмона и тотчас же положила письмо под корсаж.
Анжелика, вошедшая с шляпкой и мантильей, ничего не заметила.
Наивная девушка вообразила, что нашла средство спасти Эдмона.
Вообразила, что эти два слова убедят молодого человека в необходимости путешествия, что он тотчас же поедет и вернется толстым и здоровым, как приятельница ее гувернантки. В этом письме выразилась вся ее золотая наивность. Ни минуты не подозревала она, какой смысл можно было придать этим словам.
Сама не зная, что делает, Елена бросилась на шею гувернантке и крепко поцеловала ее.
— Пойдемте, моя добрая, — сказала она, — день так хорош, нужно пользоваться.
Гувернантка, вся в черном, последовала за своей воспитанницей.
На улице Елена долго искала что-то глазами; наконец, найдя почтовый ящик, вынула из-под корсажа письмо и опустила его.
— Кому это вы пишете? — спросила гувернантка.
— Дельфине; вот уже неделя, как я не виделась с нею.
Дельфина была пансионскою подругою Елены.
Это была первая ложь Елены, но она не раскаивалась
Да и разве не сделала Елена доброго дела? Целый день потом она была веселее, чем когда-нибудь, весела именно веселостью добрых…
Возраст, золотой и счастливый, когда сердце испытывает и печали и радости в самое короткое время и, по-видимому, без всяких причин!.. Как напоминает он весенние дни, когда вечером на свежей траве не заметно даже следов утреннего дождя!
IX
Густав пришел к Эдмону уже поздно; вместо своего друга он нашел только известную читателю записку.
«Да будет!» — подумал Домон и терпеливо решился ждать последствий.
Эдмон вошел беспечно и весело; в его руке был рецепт доктора.
— Ну?.. — спросил Густав, только что его друг показался. — Ну что? — нетерпеливо повторил он, не умея скрыть тревоживших его опасений.
— Что? Ничего! — отвечал Эдмон со смехом. — Ты будто ожидал чего-то недоброго!
— Видел ты Дево? — несколько хладнокровнее спросил Густав, успокоенный веселым лицом своего друга.
— Разумеется, видел: для чего ж я и шел?
— Что он? Что сказал?
— Что сказал! Сказал, что обыкновенно говорят доктора; рецепт прописал.
Густав чуть не вырвал рецепт из рук своего друга и с жадностью стал читать его.
В рецепте не было ничего важного: было прописано одно из обыкновенных медицинских средств для ничтожных болезней.
Густав вздохнул свободнее.
— Идем завтракать, — сказал он, — г-жа де Пере ждет нас.
— Идем, идем, но скажи, пожалуйста, отчего ты хотел, чтобы я никуда не выходил, не повидавшись с тобою?
Вопрос этот несколько затруднил Густава.
— Я хотел звать тебя обедать, — отвечал он, только чтоб отвечать что-нибудь.
— Куда это?
— К Нишетте.
— Сегодня?
— Да, сегодня.
— Очень рад. И больше ничего?
— Ничего.
— Обедаем у Нишетты.
— Так сейчас же после завтрака я ее предуведомлю.
— Пойдет он к доктору? — тихо спросила г-жа Пере у Густава, когда друзья наши вошли в ее будуар.
— Он уже был там, — отвечал Домон.
— Боже! — прошептала молодая мать.
— Впрочем, успокойтесь; Эдмону бояться нечего.
— Что сказал доктор?
— Прописал самое обыкновенное лекарство, только чтоб прописать что-нибудь здоровому человеку, воображающему себя больным.
— Благодарю вас, друг мой, — сказала г-жа де Пере, успокоясь и крепко пожимая руку Густава.
— Что у вас за секреты? — спросил Эдмон, от которого не ускользнул тихий разговор матери с Густавом. — Как тебе кажется, маменька, не правда ли, в Густаве есть сегодня что-то смешное?