Эльмолин
Шрифт:
День уже близился к концу, когда он подошел к Маленькому городу.
Медленно шел он берегом реки. Насколько он знал, это был кратчайший путь к ярмарочной площади и к тому же самый простой для такого как он — почти слепого путника. Проходя мимо нового дома на берегу реки, он удивился, что на месте, которое запомнилось ему совсем пустым, так быстро выстроили большой дом. Дом этот выглядел в его глазах широким, высоким и светлым пятном. Он не видел, что за толстым стволом старой ивы испуганно спрятались трое детей. Он спокойно шел своей дорогой, играя на шарманке.
Гайни, Гауни и Сибилла как
Возможно, лучше было не попадаться старику на глаза. И все–таки они шли за ним как привязанные, прячась за деревьями, заборами и домами, пока он наконец не присел на один из камней, которыми была обнесена ярмарочная площадь Маленького города. Сначала он немного перекусил, а затем снова начал наигрывать на своей шарманке нежнейшие мелодии.
Но здесь, на площади, внимание ребят быстро переключилось на множество разных вещей. Они с интересом наблюдали за оживленными приготовлениями, которые развернулись на фоне тысячелетнего города, как на сцене, где декорациями служили остроконечные фасады домов. Безмятежного спокойствия города как не бывало! Со всех концов площади раздавались оглушительные звуки: стучали молотки, взвизгивали пилы. Повсюду ремесленники устанавливали свои торговые палатки, обтягивали их парусиной в красно–белую полоску, расставляли столы, на которых они завтра поутру выложат свой товар на продажу.
Кошки с шипением бросились наутек, когда люди взобрались на крыши домов и принялись натягивать толстый канат между башней с часами и дымовой трубой противоположного дома. Внизу бегал туда и обратно взволнованный человек в шутовском колпаке и клетчатом трико, привлекая к себе не меньше внимания, чем те, что трудились на крышах. Из разговоров и выкриков собравшейся толпы дети выяснили, что это всемирно известный танцор–канатоходец, который намерен завтра продемонстрировать свое искусство на ярмарке.
Посреди площади обосновался человек с деревянной ногой и пытался еще сегодня завести свою машину и изготовить немного сахарной ваты, так сказать, на пробу.
Везде были развешаны разноцветные вымпелы и флажки. Смельчаки–акробаты натянули их даже над аркой старых ворот — от одной дымовой трубы до другой. Под зеленым сводом аллеи небольшая труппа актеров приводила в порядок скрипучую повозку, запряженную ослом, на которой они приехали сюда. Завтра она должна послужить им сценой для театра марионеток. Один из актеров пытался привлечь внимание присутствующих пронзительными звуками старинного музыкального инструмента наподобие флейты. Таким образом он рассчитывал обеспечить себе и своим товарищам публику назавтра.
Гайни потянул носом воздух, принюхался как следует и наконец что–то уловил: «Идемте!» Крикнул он. «Тут поблизости пахнет чем–то вкусным! Пошли!» Запах действительно привел его к большой палатке, установленной на площади. В настоящий момент она была еще пуста, товары должны были разложить на следующий день. Но воздух уже был наполнен сладким запахом корицы и аниса, гвоздики
«Завтра будет ярмарка," — ахнула Сибилла.
«Завтра рано утром мы сюда придем», — решил Гайни.
«И завтра я покажу вам фокус, — пообещал Гауни, — такой, какого не сможет за мной повторить даже чародей!» Больше он не проронил об этом ни слова. И ничто не могло бы заставить его сказать больше.
Сибилла воспринимала эту красочную суету по–своему. Ей представлялось, что она сидит в глубокой шахте, стены которой состоят из звуков. И все звуки одновременно стремятся проникнуть ей в уши. Поэтому она закрыла глаза и попыталась настроиться на один определенный тон. И ей действительно кое–что удалось. Сначала она услышала пронзительные трели актера–кукловода. Потом нашла тихое жужжание машины, сбивающей сахарную вату. Но то, что она стремилась найти, звучало слишком тихо. Отдельные голоса вырывались из общего гула, и Сибилла пробовала их узнать. Отчетливо слышны были крики тех, что все еще не могли укрепить свой канат. Это и вправду было трудно: обмотать один конец вокруг башни, а другой вокруг трубы, сильно натянуть и надежно закрепить.
В общий шум, крики и свист то и дело вторгался рев дрессированного медведя.
Сибилле вдруг так захотелось услышать шарманщика! Она закрыла глаза и отвлеклась от всех этих звуков, будто стерла их тряпкой со школьной доски. И тогда ей навстречу двинулись легкие звуки маленькой шарманки.
«Слышите его?» спросила она друзей.
«Кого? Здесь много чего можно услышать!»
«Шарманщика!»
Напрасно Гайни и Гауни напрягали свои уши: они слышали что угодно, только не шарманку. И чтобы не оказаться в глупом положении, они посмеялись над Сибиллой. Разве не смешно, что она интересуется старым скучным шарманщиком, а не чем–нибудь стоящим: скажем, канатоходцем, постоянно рискующим жизнью?
ГЛАВА 3. О МАЛЕНЬКОМ ГОРОДЕ И О НЕПРИЯТНОСТЯХ ГАУНИ
Проведя беспокойную ночь, друзья проснулись рано утром и сразу побежали на ярмарку. По дороге их без конца перегоняли повозки: люди все еще съезжались на ярмарку. Пыль на дороге стояла столбом.
И вот, взмокшие и основательно наглотавшиеся пыли дети, кашляя, ступили на ярмарочную площадь. Вот это было зрелище! Палатки ломились от товаров. Возле стоек с сосисками уже толпился народ. Из палатки пряничника пахло просто потрясающе, а рыбные ряды стоило обойти стороной, да еще и нос заткнуть.
Собаки, полные надежд, совсем сбились с ног. Возле палатки с гипсовыми кошками и собаками, раскрашенными в красно–белую полоску или крапинку, толпились дети.
Румяные служанки упрашивали своих солдат подарить колечко с красным стеклышком, или же подыскивали подходящие украшения — шпильку, блестящую брошку, цепочку на шею — в расчете на собственные скудные сбережения.
Человек с деревянной ногой непрерывно извлекал из своей жужжащей машины пушистые пучки белой и розовой сахарной ваты. Рядом расположилась цыганка, предсказыывающая судьбу с помощью своего встрепанного бледно–зеленого попугая. Попугай вытаскивал из ящика записки, на которых значились людские судьбы — печальные или веселые, странные или обычные.