Элрик: Лунные дороги

Муркок Майкл

Тогда я поклялся, что никогда больше не утрачу контроля. Воля меча была так же сильна, как моя. Даже сейчас я не всегда мог сказать, чья энергия течет во мне, его или моя собственная.

Скорбь, гнев, печаль и отчаяние грозили овладеть мной полностью. Мне с трудом удавалось держать себя в руках. Но моя воля взяла верх над волей меча. И я решил, что сражусь с этим незнакомцем.

Возможно, умный враг меня все-таки подтолкнул, но выглядело все так, будто я предлагаю ему сражаться на моих условиях.

– Волчица должна

уйти, – проговорил я, – из этого мира…

– Она не может покинуть мир.

– Она не должна вмешиваться. Пусть даст слово, слово Закона, что не станет сражаться со мной.

– Согласен. Волчица не примет участия в бое.

Я посмотрел на нее. Она опустила глаза, неохотно подтверждая компромисс.

– Откуда мне знать, что она исполнит ваше обещание?

– Твердое слово Закона нельзя нарушить, – сказал он. – Вся наша философия на этом основана. Я не изменю условия сделки. Если вы победите меня, мы все уйдем из этого мира. Если я одержу победу, то получу ваш меч.

– Вы так уверены, что сможете победить?

– Буреносец станет моим еще до заката. Согласны драться прямо здесь? На том месте, где я стою? Или вон там, на другой стороне? – он указал большим пальцем себе за спину.

Я расхохотался. Кровавое безумие вновь охватывало меня.

Мунглам сразу все понял. Он взбежал по лестнице.

– Милорд, тут какая-то закавыка. За версту несет ловушкой. На Закон больше нельзя полагаться. Все разваливается. Вы слишком мудры, чтобы позволить им обмануть себя…

Я помрачнел и положил руку ему на плечо.

– Закон неповоротлив и агрессивен. Ортодоксальность в последней стадии разложения. Герцогиня цепляется за старые привычки, даже когда отвергает то, что уже не приносит пользы. Она сдержит слово, я уверен.

– Милорд, эта дуэль бессмысленна!

– Она может спасти твою жизнь, друг мой. А только твоя жизнь меня и заботит.

– Но она может стать мучительной, как и для остальных танелорнцев.

Я покачал головой.

– Если они нарушат слово, то больше не смогут оставаться представителями Закона.

– А что за Закон они сейчас представляют? Готовый принести в жертву справедливость ради амбиций. – Мунглам схватил меня за рукав, когда я начал спускаться по лестнице. – Именно поэтому я сомневаюсь во всем, что они обещают. Берегитесь их, милорд! – Он сдался и прекратил попытки переубедить меня. – Если я увижу малейший признак предательства, сделаю все, чтобы дуэль состоялась честно. Но еще раз скажу: это глупость, друг мой. Вы сошли с ума, старая дурная кровь опять ударила вам в голову.

Меня это рассмешило.

– Эта дурная кровь не раз выручала нас из беды, друг Мунглам. Иногда я доверяю ей больше, чем любой логике.

Но поднять ему настроение мне не удалось.

Дюжина других человек, включая Брута из Лашмара, умоляли меня проявить осторожность. Но я уже решился сдвинуть с мертвой точки эту патовую ситуацию, положиться на инстинкты и согласиться с тем, что нет ничего неизбежного и все может измениться к лучшему. Я хотел доказать: никакого предопределения или судьбы не существует. Старая кровь вспыхнула и потекла в жилах, запела во мне свою песнь, наполнила все мое существо дикой радостью. Все это было не впервой, как я и сказал Мунгламу. И не в последний раз мне доведется испытать подобное упоение, решил я, если, конечно, не погибну.

Я вновь почувствовал себя живым. И рискнул. Поставил на кон свою жизнь и душу.

Я спустился вниз по лестнице и дал команду поднять ворота. Потребовал, чтобы волчица убралась. Чтобы рыцарь без лица встретил меня в одиночку.

Когда стены Танелорна остались за моей спиной и я ступил с мостков в пустынный мир, волчица исчезла. Казалось, я гляжусь в зеркало. Горящее лицо, сверкающие рубиновые глаза, тонкие, длиной до плеч, белые волосы, которые трепал ветер, дующий в пепельной пустыне… Все это отражалось в шлеме и нагруднике спешившегося рыцаря. Большое преимущество в бою. Я будто собирался сражаться с самим собой!

Руками в латных перчатках рыцарь сжимал серебристый стальной меч с широким лезвием. Мне стало не по себе, когда я увидел это клинок. Раньше рыцарь его мне не показывал.

Меч был зеркальным отражением Буреносца – во всем, кроме цвета. Его полной противоположностью. Я сразу узнал бы колдовские символы, но у серебристого меча не было никаких магических свойств. Я бы их тут же почуял. Меч излучал лишь безжизненность, отрицание.

И никакого чародейства. Либо оно было столь незначительным, что я не смог уловить его. По спине побежал холодок, я насторожился и на миг ослабел. Появилось стойкое ощущение дежавю.

Под серебристым шлемом захихикали. Не так, как раньше, почти шепотом.

– Мы разыгрываем нашу историю много раз, принц Элрик. И иногда нам позволяют изменить ее. Надеюсь, вы поймете, что в некоторых вариантах, в некоторых воплощениях, вы проигрываете. В других погибаете. В третьих вас ждет нечто гораздо худшее, чем смерть.

И снова по спине побежал загадочный холодок.

– Полагаю, на этот раз история пойдет по-другому, милорд.

И сверкающий клинок обрушился на меня.

Я едва успел его отбить. Буреносец взревел, сцепившись с двойником из белой стали. Это был рык ненависти. Или страха? Раньше он звучал не так.

Энергия хлынула из меня. С каждым новым ответным ударом мне становилось все тяжелее поднимать меч. Я вглядывался в серебристый шлем, но не мог рассмотреть внутри даже намека на черты рыцаря.

Меня переполнил ужас. Я рассчитывал, что сила меча подкрепит меня, но теперь Буреносец сам высасывал мою энергию. Кто или что помогает таинственному рыцарю? Почему я не почуял колдовства? Без сомнений, я стал жертвой какой-то сверхъестественной силы.