Эмигрант с Анзоры
Шрифт:
– Пойдем, что ли, Ланс…
– А вас никто не встречает?
– Да нет, – сказал Акман без улыбки, – некому. Да и старый я. Привычно уже… Идем, я тебя провожу, самому тебе не добраться.
Я оглянулся на Рицу… она, сияющая, довольная, что-то рассказывала своим родственникам… и друзьям, наверное. Надо бы попрощаться, нехорошо же так…
– Идем, – повторил Акман, – так принято. Прощаться ни к чему. И так столько вместе были.
Мы пошли с ним через огромный зимний сад.
На Квирине стояло лето. Теплый воздух приятно обволакивал тело, вокруг деревьев – это были высокие темные кипарисы – дрожало марево. Кипарисы выстроились в длинный-длинный ряд, по обеим сторонам широкой аллеи. Над острыми верхушками безудержно синело небо. Хорошо здесь… хорошо. Мы шли молча по этой аллее, навстречу нам, поодиночке и компаниями люди, преимущественно в бикрах. Квиринцы.
«Там любовь. Я это знаю. Там люди живут по-настоящему».
Таро, неужели ты прав? Как жаль, как бесконечно жаль, что тебя нет рядом со мной…
Акман – у него тоже никого нет. Никто не встретил. «Привычно» – но жена все равно бы пришла. И верный друг бы пришел. И дети. Никого нет… Так и идем рядом по аллее, старый и молодой, оба одинокие до бесконечности.
Неужели, вот эти люди – всегда-всегда живут любовью? Они чужие мне. Если бы это была любовь, я уже почувствовал бы это… конечно, они добрее, гораздо добрее нас, мир у них – добрый, ласковый, простой. Мир, где могут подобрать чужого раненого мальчишку и спасти его. Но – любовь?
Таро, я узнаю это, я обещаю.
Мы вышли на площадь, где рядами стояли разноцветные, глянцевые, как леденцы, машины. Размером с нашу легковушку, но без колес, крыши стеклянные… то есть не стеклянные, наверное, но в общем, прозрачные. У многих, впрочем, крыши нет… есть, вернее, но она откинута. Потом только я заметил на пузатых боках этих машин выступы, похожие на длинные в основании, дельтовидные толстенькие крылья. У некоторых крылья были убраны в специальные пазы.
Акман вскарабкался в один из… флаеров. Точно, так они называются, теперь вспомнил. Распахнул передо мной дверцу. Я сел, пристегнулся. Все, как в машине с откидным верхом.
Акман молча взялся за управление (маленький штурвал и пульт с разноцветными квадратиками, как на звездолете), флаер стал подниматься вверх. Я замер… вот это да! Здесь-то я чувствовал ускорение, правда, небольшое… в кресло меня вдавило. Флаер поднимался стремительно, почти вертикально. У нас на Анзоре самолеты реактивные… и вертолеты еще есть. А тут – ничего, просто так поднимается, как по волшебству. Гравитационный двигатель, опирается на гравиполе планеты… хрен я понимаю, как это происходит. Но здорово! Деревья поплыли внизу, слились в мохнатую зеленую шапку. Ветер хлестал в лицо, и это было приятно на жаре, собственно, жары уже не было, была свежесть, восторг, ветер… справа от меня под крылом раскинулось море. Я ни разу моря не видел на Анзоре. Вот здорово – увидеть его впервые с высоты… удивительная вещь это море. Лежит такая огромная масса воды, и нет берега. Нет. Только синее сверкание до самого горизонта.
Флаер ухнул вниз… это мне показалось, что ухнул. На самом деле Акман просто его повел на снижение. Вот здесь – пожалуйста, все ощущения посадки. Тем более, что Акман, похоже, не очень-то осторожно снижался, так, по привычке – вниз и все. Комок подкатил к горлу, я вцепился в подлокотники… К счастью, этот дикий спуск скоро закончился.
Мы оказались на просторной крыше какого-то здания, сплошь уставленной флаерами. Так же молча Акман помог мне вылезти. Ноги дрожали… ну и дела, я, наверное, не смогу тут… тут все летают с детства, а я вообще полетов не переношу. Меня едва не вырвало…
– Ты что-то побледнел, – заметил Акман.
– Ну я… это… укачало чего-то, – признался я. Он улыбнулся едва заметно.
– Ничего, привыкнешь. Пошли…
Едва войдя в помещение, я остолбенел.
Крест! Эмблема Беши… Этого еще не хватало.
Он прямо на стене висел. Ошибиться невозможно, это не просто так какой-нибудь символ, это именно бешиорская религия… фундаменталисты проклятые. На этом кресте висел Распятый, очень художественно, между прочим, выполненный. У меня что-то поплыло в голове… неужели я дошел до измены Родине… связался с бешиорцами, пес проклятый! Через секунду я сообразил, что все это ерунда, конечно. Какое дело Квирину до Беши! Кому эти бешиорцы нужны… Просто по какой-то причине тут повесили этот крест. Может, в качестве произведения искусства.
А может быть, у них тут на Квирине тоже есть подобная религия… жаль, конечно, если так. Тогда уж никак не скажешь, что здесь живут Любовью, что у них Бог, который есть Любовь. Потому что бешиорская религия от любви еще дальше, чем наши Заветы Цхарна.
Разберемся. Неважно это сейчас.
А измена Родине – так тут мне и терять нечего. До нее-то я давным давно дошел. И все же – если бы здесь, предположим, и правда оказались бешиорцы, я ни за что не стал бы с ними сотрудничать.
Вслед за Акманом я вошел в кабинет. Сидевшая там женщина подняла голову.
Мы поздоровались, сели у стола. Акман начал объяснять суть дела. Он рассказывал мою историю – вкратце, конечно. А я рассматривал женщину. Милая такая, сразу видно – добрая, тетя средних лет. В строгом синем костюме. А на шее – опять этот бешиорский символ на шнурке. Бешиорцы крестик носят, как мы – треугольник, только мы пришпиливаем к одежде, а они – на шее. Ну не может же быть, чтобы здесь, на Квирине, в Эмигрантском Отделе бешиорцы работали.
А почему не может быть? Может, меня Акман привел в специальное отделение для анзорийцев, и работает здесь женщина с Анзоры. Из Беши. Им же все равно, они не понимают, что для меня, лервенца, лучше любой инопланетник, чем человек из Беши.
Женщина улыбнулась (хорошая улыбка… открытая, искренняя), протянула мне через стол руку.
– Ландзо… Меня зовут Лика. Я работаю здесь от церкви… отдел по делам эмигрантов. У нас на Квирине этим церковь занимается. Так что мы с тобой сейчас все наши дела решим. Сначала тебя нужно как-то зарегистрировать. Ты ведь решил остаться на Квирине? Насовсем?
Я пожал плечами. Выбора-то нет.
– Значит, тебе нужно сейчас жилье, какие-то деньги на первое время и кто-нибудь, кто поможет на первых порах… Акман? Мне найти для Ландзо кого-нибудь из церкви?
– Если можно, – сказал Акман, – я собирался в горы…
– Будет сделано, – согласилась Лика, – значит, давай тебя занесем. Ландзо… а как твоя фамилия?
Я замялся.
– У них фамилий нет, номера только, – пояснил Акман.
– Нужно что-то придумать…
– Энгиро, – сказал я решительно. Лика посмотрела на меня с удивлением.
– Это… моего друга так звали. Брата. Энгиро…
– Ну хорошо. Ландзо Энгиро. Возраст… двадцать один год. Дата рождения…
– У нас не запоминают дату рождения… но я считался в весеннем призыве. Это значит, родился где-то весной.