Эмма (пер. И.Мансурова)
Шрифт:
Мистер Найтли оказался именно таким превосходным танцором, каким она себе его и представляла, – он был необычайно хорош! Она могла бы только порадоваться за Харриет, когда бы не воспоминание об унижении, которому только что подвергли ее подругу. На счастливом личике Харриет сияло выражение самого полного наслаждения и гордости за то, что ее так отличили. Она искренне радовалась возможности потанцевать с таким отменным кавалером: подскакивала выше всех и дальше всех отлетала на середину залы, и с личика ее не сходила счастливая улыбка.
Мистер Элтон ретировался в игорную комнату, и вид у него, на взгляд Эммы, был самый глупый. Она решила, что он еще не настолько очерствел, как его жена, однако все более становился на нее похож; миссис же Элтон выразила обуревавшие ее чувства, громко заметив своему кавалеру:
– Найтли пожалел несчастную малышку мисс Смит! Какое великодушие!
Объявили, что ужин накрыт.
– Джейн, Джейн, голубушка, ты где? Вот твой палантин! Миссис Уэстон умоляет тебя надеть палантин. Она говорит, что боится сквозняков в коридоре, хотя обо всем и позаботились… Одну дверь заколотили… под остальные подсунули циновки – множество циновок… Джейн, милочка, не упрямься же, надень! Мистер Черчилль, ах! Вы так любезны! Как ловко вы его накинули! Я так вам благодарна! Превосходные танцы, право слово! Да, моя дорогая, я сбегала домой, ведь я обещала матушке, что помогу ей лечь в постель, и обернулась очень быстро… никто и не заметил… Я вышла, не говоря никому ни слова, как и обещала тебе. Бабушка очень довольна, она провела чудный вечер с мистером Вудхаусом за приятными разговорами и игрою в триктрак. Перед уходом ее угостили чаем, печеньем, печеными яблоками и вином; и в игре ей везло! Она много расспрашивала о тебе – хорошо ли ты развлекаешься и кто твои кавалеры. «Ах! – сказала я. – Пусть Джейн сама вам все расскажет. Не стану портить ей удовольствия. Когда я уходила, она танцевала с мистером Джорджем Отуэем, а первым ее кавалером был мистер Элтон, кто следующий пригласил ее – не знаю… возможно, мистер Уильям Кокс». Сударь, вы очень любезны… Есть ли на свете что-нибудь, чего бы вы не предусмотрели? Уверяю вас, я вовсе не беспомощна. Благодарю вас! Честное слово, по одну руку от вас Джейн, по другую – я… Погодите, погодите, давайте немного подвинемся и пропустим миссис Элтон. Дорогая миссис Элтон, как изысканно она выглядит! Бесподобные кружева! Ну вот, теперь мы все движемся следом за нею… Она, право, настоящая королева вечера! Ну вот, мы и в коридоре. Осторожно, Джейн, помни: тут две ступеньки! Ах нет – только одна! А я-то была уверена, что их две… Поразительное дело! Я была убеждена, что ступенек две, а оказалось – всего одна. Никогда не видела такого удобства и роскоши – повсюду свечи! Джейн, я говорила тебе о бабушке? Она немного огорчилась… Видишь ли, печеные яблоки и печенье в своем роде превосходны, однако вначале подали нежное фрикасе из сладкого мяса и спаржу, а добрый мистер Вудхаус, сочтя, что спаржа недостаточно проварена, отослал все назад. А ведь бабушка больше всего на свете любит сладкое мясо и спаржу – так что она была несколько разочарована, но мы решили никому об этом не говорить, чтобы, не дай бог, не узнала мисс Вудхаус… Она так огорчится… Ах, как чудесно! У меня просто нет слов! Ничего подобного не ожидала! Какая изысканность, какая щедрость! Я не видела ничего подобного с тех пор, как… Так, где мы сядем? Куда же нам сесть? Надобно сесть так, чтобы Джейн не продуло… А где сяду я – не имеет значения… О! Вы советуете сюда? Мистер Черчилль… что ж, надо полагать… но, право, это слишком… Ну что ж, раз вы настаиваете… Ваш совет в этом доме не может быть плох. Милая Джейн, как мы сможем описать бабушке хотя бы половину всех блюд? Как, еще и суп?! Господи помилуй! Не следует так спешить, но запах такой восхитительный, просто не терпится скорее приняться за еду.
До окончания ужина у Эммы не было возможности переговорить с мистером Найтли, однако, как только они вернулись в бальную залу, она немедленно взглядом подозвала его, чтобы поблагодарить. Он горячо осудил поведение мистера Элтона, расценил его как непростительную грубость, взгляды миссис Элтон также подверглись справедливой критике.
– Оскорбляя Харриет, они метили дальше, – заметил он хмуро и внимательно посмотрел на нее. – Эмма, признайтесь, как вышло, что они стали вашими врагами? – Не получив ответа, мистер Найтли продолжал: – Подозреваю, у нее меньше оснований злиться на вас, чем у него! Разумеется, вы никак не подтвердите мою догадку, но я прекрасно помню, как усиленно вы пытались сосватать за него Харриет.
– Да, – кивнула Эмма, – и они не могут мне этого простить.
Он покачал головою, снисходительно улыбнулся и заметил:
– Не стану вас бранить. Пусть судьей вам станет ваша совесть.
– Можете ли вы доверять такой льстивой даме, как моя совесть? Неужели вы верите, будто мой тщеславный дух способен убедить меня в моей неправоте?
– Дух не тщеславный, но серьезный… Если первый толкает вас на неправедные поступки, уверен, что второй тут же сообщает вам об этом.
– Признаю, что совершенно ошибалась в оценке мистера Элтона. Я не желала замечать его мелочности и ничтожности, хотя вы
– А я, в ответ на такую откровенность, отдам вам должное и скажу, что ваш выбор для него был бы лучше, чем тот, что сделал он сам… Харриет Смит по сравнению с миссис Элтон обладает рядом неоценимых достоинств. Она бесхитростная, простодушная и скромная девушка – насколько ценнее эти качества в глазах любого здравомыслящего мужчины, не лишенного вкуса. Я нашел, что Харриет куда более интересная собеседница, чем миссис Элтон.
Эмма была бесконечно благодарна ему… Их разговор прервал мистер Уэстон, громко объявивший продолжение танцев.
– Пойдемте же, мисс Вудхаус, мисс Отуэй, мисс Ферфакс! Да что вы, в самом деле! Ну же, Эмма, покажите своим спутникам пример. Все разленились! Заснули!
– Я готова, – улыбнулась Эмма, – только позовите.
– С кем вы собираетесь танцевать? – спросил мистер Найтли.
Мгновение она пребывала в нерешительности, а потом ответила:
– С вами, если вы меня пригласите.
– Вы позволите? – Он предложил ей руку.
– Разумеется! Вы показали, что умеете танцевать, и понимаете, что мы на самом деле не настолько брат и сестра, чтобы нам не подобало танцевать вместе.
– Брат и сестра! Да ничего подобного!
Глава 39
Маленькое объяснение с мистером Найтли доставило Эмме неизъяснимое удовольствие. Это было одно из самых приятных воспоминаний о бале, которое она лелеяла, выйдя на следующее утро погулять на лужайку. Она особенно радовалась тому, что их мнения относительно Элтонов совпали и они сошлись во взглядах и на мужа, и на жену. Еще больше ее порадовали его похвалы в адрес Харриет. Наглая выходка Элтонов, грозившая испортить для нее остаток вечера, стала поводом испытать огромнейшее удовольствие. И Эмма с нетерпением ожидала другого последствия этого события – исцеления Харриет… Эмма вспомнила, как Харриет рассказывала ей о произошедшем в момент, когда они покидали бальную залу. Казалось, она внезапно прозрела и обрела способность понимать, что мистер Элтон – вовсе не то совершенное создание, каким она себе его вообразила. Лихорадка прошла, и Эмма не видела больше причин опасаться, что сердечко ее подруги забьется чаще, если прежний предмет ее чувств проявит назойливую учтивость. Она полагалась на то, что злоба четы Элтон еще проявится в дальнейшем в пренебрежении к Харриет… Итак, Харриет образумилась, Фрэнк Черчилль влюблен, но не слишком, а мистер Найтли с нею не спорит! Какое счастливое лето ожидает ее!
Этим утром Фрэнк Черчилль зайти не обещал. Он сказал, что не может позволить себе удовольствие посетить Хартфилд, поскольку к обеду обязан быть дома. Она не жалела.
Разрешив для себя все трудности, еще раз все обдумав и разложив по полочкам, она как раз поворачивала к дому, освежив свою голову мыслью о двух малышах племянниках, а также об их дедушке, когда кованые металлические ворота распахнулись и впустили двух людей, которых она никак не предполагала увидеть вместе, – Фрэнка Черчилля и Харриет, которая шла, опираясь на его руку… Неужели это Харриет? Эмме хватило одного взгляда на нее, чтобы понять: случилось нечто из ряда вон выходящее. Харриет выглядела бледной и испуганной, а он пытался ее подбодрить… От кованых ворот до крыльца было не далее двадцати ярдов; скоро все трое оказались в прихожей, и Харриет, усаженная на стул, немедленно лишилась чувств.
Молодую девицу, которая упала в обморок, необходимо привести в чувство, и только потом настает черед расспросам, ахам и охам. Такие события очень интересны, однако к чему долго гадать? Спустя несколько минут Эмма знала все.
Мисс Смит вместе с мисс Бикертон, еще одной пансионеркой миссис Годдард, которая также присутствовала вчера на балу, вместе вышли прогуляться на дорогу. Несмотря на то, что дорога на Ричмонд довольно оживленная, они попали в беду. Дорога выводила путников за пределы Хайбери, примерно через полмили делала крутой поворот и на довольно обширном отрезке становилась весьма пустынной: росшие по обеим сторонам вязы сильно затеняли ее. Внезапно девицы обнаружили на придорожной полянке – совсем недалеко от себя – цыганский табор. Мальчишка, стоявший на страже, бросился к ним, клянча подаяние, и мисс Бикертон, крайне испуганная, громко вскрикнула и, призывая за собой Харриет, взбежала вверх по крутому склону, перелезла через невысокую живую изгородь на его вершине и пустилась наутек, срезая дорогу до Хайбери. Однако бедная Харриет не могла последовать за нею. После танцев ноги ее сводило судорогой: стоило ей попытаться взобраться на склон, как ногу ее свело так болезненно, что она буквально лишилась чувств. И в таком состоянии, к тому же изрядно напуганная, она вынуждена была остаться на месте.