Эмма (пер. И.Мансурова)

Остин Джейн

– Не совсем. По-моему, самым естественным и простым будет накрыть стол в столовой. Естественность и простота дам и господ связана со слугами и мебелью, а потому, по-моему, лучше всего достигается, если угощаются дома. Когда вам надоест есть клубнику в саду, в доме вас будут ждать холодные закуски.

– Н-ну… как вам угодно… Только не затевайте ничего пышного. Да, кстати, может, я или моя экономка можем помочь вам советом? Пожалуйста, Найтли, не стесняйтесь. Если хотите, чтобы я поговорила с миссис Ходжес или присмотрела за тем, как она готовит…

– Спасибо, но это совершенно лишнее.

– Да… но если вдруг возникнут какие-либо трудности, моя экономка чрезвычайно сведуща…

– Уверяю вас, моя экономка считает себя такой сведущей, что с презрением отвергнет любую предложенную помощь.

– Вот бы у нас был ослик! Было бы чудесно, если бы все мы приехали верхом на осликах – Джейн, мисс Бейтс и я… а мой caro sposo

шел бы рядом пешком. Нет, правда, стоит поговорить с ним о покупке ослика. Поскольку мы живем в деревне, я нахожу ослика своего рода необходимостью… Ведь, как бы много ни было у женщины внутренних ресурсов, ей невозможно постоянно сидеть дома, взаперти, а очень долгие прогулки, знаете ли, утомляют… летом пыль, а зимой грязь.

– На дороге между Донуэллом и Хайбери вы не отыщете ни того ни другого. Дорога на Донуэлл никогда не бывает пыльной, а сейчас она совершенно суха. Однако если вы предпочитаете приехать верхом на ослике – что ж, дело ваше! Можете одолжить ослика у миссис Коул. Хотел бы я, чтобы и все остальное пришлось вам по вкусу.

– Уверена, вы обо всем позаботитесь. Да, друг мой, я отдаю вам должное. Я знаю, что за вашими суховатыми, простыми манерами скрывается нежнейшее сердце. Как я говорю супругу, вы – настоящий оригинал… Да, Найтли, вам меня не обмануть – вся ваша задумка продиктована вниманием ко мне. Вы из кожи вон лезете, чтобы угодить мне.

У мистера Найтли имелась и другая причина, чтобы не накрывать стол на улице, в холодке. Он намеревался просить мистера Вудхауса прийти к нему вместе с Эммой и знал, что при виде стола, накрытого на улице, старик просто заболеет. Нельзя под видом утренней прогулки заставлять мистера Вудхауса терпеть адские мучения.

И мистер Вудхаус был приглашен с чистой совестью. Доверчивость его не грозила обернуться для него неведомыми ужасами. Словом, он согласился. В Донуэлле он не был два года. В какое-нибудь ясное утро он, Эмма и Харриет с удовольствием приедут. Он посидит в тишине с миссис Уэстон, пока милые девочки погуляют по саду. Нет, маловероятно, чтобы теперь, в разгар дня, им было сыро. Ему очень хочется снова увидеть старинный особняк, и он с радостью повидается с мистером и миссис Элтон и другими соседями… Он не видит никаких препятствий к тому, чтобы они с Эммой и Харриет как-нибудь погожим утром поехали в Донуэлл. Как мило со стороны мистера Найтли пригласить их – очень кстати и хорошо задумано! Куда лучше, чем званый обед. Не любитель он званых обедов.

Мистеру Найтли повезло: все приглашенные согласились прийти к нему с величайшей готовностью. Все откликнулись с такой радостью, что казалось, будто каждый, подобно миссис Элтон, счел его план знаком особого расположения к себе. Эмма и Харриет возлагали на праздник очень большие надежды, а мистер Уэстон был так благодарен и признателен за приглашение, что обещал, хоть его и не просили, захватить с собой Фрэнка, если тот сумеет приехать. Мистеру Найтли ничего не оставалось, как заявить, что он будет рад видеть его. Мистер же Уэстон заверил гостеприимного хозяина, что тотчас же, не теряя времени даром, напишет сыну и не пожалеет слов, лишь бы уговорить того приехать.

Между тем захромавшая лошадь поправилась так быстро, что вопрос о поездке на Бокс-Хилл снова стал предметом радостных пересудов; наконец решено было в один день посетить Донуэлл, а на следующий день отправиться на Бокс-Хилл. Казалось, погода специально благоприятствует всем замыслам.

Под ярким полуденным солнышком – была почти уже середина лета – мистера Вудхауса благополучно доставили в Донуэлл в карете с одним опущенным окном, чтобы он смог поучаствовать в празднестве на открытом воздухе. Потом он был столь же благополучно препровожден в одну из самых уютных комнат аббатства. Когда же его заботливо усадили у камина, который в ожидании него специально топили все утро, он почувствовал себя совершенно как дома, был готов с удовольствием обсудить все новости. Всех вновь вошедших он приглашал присесть рядом – «гуляйте осторожно, не перегрейтесь на солнце!». Миссис Уэстон, которая, казалось, пришла в гости специально ради него, осталась в комнате терпеливо слушать мистера Вудхауса и сочувствовать ему; остальных гостей настоятельно звали выйти на воздух.

Эмма очень давно не была в аббатстве; едва убедившись, что отец удобно устроен, она с радостью покинула его и огляделась; ей не терпелось освежить и пополнить свои воспоминания о доме и парке, игравших столь важную роль в жизни всей ее семьи.

Она состояла в родстве с нынешним и будущим владельцами поместья и не могла не преисполниться законной гордостью, оглядывая внушительное по размеру и стилю здание, она с удовольствием оценила его удобное, уютное и живописное расположение. Дом стоял в закрытой низине; обширные сады протянулись вниз, к лугам, омываемым рекой, которую от дома почти не было видно – ведь

в старину строили, не учитывая живописных видов! Вдоль аллей были густо посажены деревья – владелец не пал жертвою моды или собственной прихоти и не вырубил их. Дом был больше, чем Хартфилд, и совершенно не походил на него, обширный особняк, выстроенный бестолково и несимметрично. Многие комнаты здесь были уютны, а одна или две – по-настоящему красивы. Словом, именно так и должно было выглядеть настоящее поместье, и так оно выглядело. Эмма ощутила, как в ней растет уважение к обители истинно благородного, древнего рода, безупречного как по крови, так и по духу. Пусть у Джона Найтли характер и не лишен некоторых недостатков – но Изабелла сделала прекрасный выбор. Она подарила своей семье родство, за которое не приходится краснеть: и фамилией, и происхождением, и замком можно только гордиться. Эмма бродила по саду, погруженная в эти приятные размышления, пока всех не пригласили обирать клубничные грядки. Гости были в сборе, за исключением Фрэнка Черчилля, которого с минуты на минуту ожидали из Ричмонда. Миссис Элтон, находясь во всеоружии – в широкополой шляпе, с корзинкой, – выражала собой готовность играть ведущую роль в чем бы то ни было: собирании ягод, поедании их, в разговорах о клубнике. Только о клубнике следовало сейчас думать или говорить. До Эммы беспрестанно доносился ее голос:

– Лучшая ягода в Англии… всеобщая любимица! Она полезна всем. Вот лучшие грядки и отборнейшие сорта. Как приятно самой рвать ягоды – это лучший способ насладиться ими! Утро, безусловно, лучшее время для сбора ягод… я никогда не устаю рвать клубнику… всякий сорт хорош… мускусная земляника бесконечно превосходит остальные сорта по вкусу… никакого сравнения – прочие сорта почти несъедобны! Вкусной очень мало… лично она предпочитает чилийскую… но самая ароматная земляника – лесная… цены на клубнику в Лондоне… в Бристоле изобилие клубники… «Кленовая роща»… как рыхлить землю под грядки… когда пересаживать на новую плантацию… у каждого садовника свое мнение… никаких общих правил! Садовников не переубедишь! Восхитительные ягоды… только слишком сытные, их много не съешь… однако куда им до вишни… смородина больше освежает… единственное возражение против того, чтобы выращивать клубнику, – тяжело наклоняться… как палит солнце! Устала до смерти… больше не могу… невыносимо… я должна посидеть в тенечке.

Такие разговоры слышались в течение примерно получаса; лишь один раз ее прервала миссис Уэстон, которая вышла в сад справиться, не приехал ли ее пасынок, – ей было немного не по себе. Она испытывала некоторые опасения, связанные с его лошадью.

Все отыскали себе место более или менее в тени; и теперь Эмма поневоле слушала разговор миссис Элтон и Джейн Ферфакс. Обсуждалось место будущей работы Джейн. Сегодня утром миссис Элтон получила известие о том, что такое место найдено, и пришла в восторг. Гувернантка требовалась не миссис Саклинг и не миссис Брэгг, однако по пышности и великолепию дом уступал только им: место отыскалось у кузины миссис Брэгг, хорошей знакомой миссис Саклинг, принятой в «Кленовой роще». Очаровательно, прелестно, превосходно – высший круг общества, положение, богатство, все, о чем можно мечтать! Миссис Элтон горела желанием немедленно покончить с делом. Сияя, торжествуя, она решительно отметала все возражения мисс Ферфакс, хотя та и продолжала уверять ее, что в настоящее время она не собирается немедленно поступать на службу, мотивируя свой отказ тем же, приводя те же доводы, что и раньше. Миссис Элтон настаивала, чтобы Джейн поручила ей написать о своем согласии с завтрашней почтой. Интересно, думала Эмма, надолго ли хватит терпения Джейн? Она выглядела раздосадованной, отвечала отрывисто и, наконец, с необычной для себя решимостью предложила прогуляться. Может, им пройтись? Не согласится ли мистер Найтли показать им сад – все сады? Ей не терпится осмотреть поместье. Казалось, она более не может выносить напора приятельницы.

Было жарко, и, побродив по саду – бесцельно, вразброд, – гости поодиночке или по двое непроизвольно устремились один за другим в манящую своей прохладой широкую аллею, обсаженную липами; она была как бы границей между садом и парком. Аллея никуда не вела, в конце ее была своеобразная смотровая площадка с видом на реку и луга, окаймленная низкой каменной оградой с необычно высокими столбами. За такими воротами, как правило, стоит усадьба, однако в нашем случае дома в том месте и в помине не было. Трудно понять замысел архитектора, приказавшего разбить аллею в таком месте, но прогулка по аллее доставляла удовольствие, а вид, открывающийся с площадки, был необычайно притягателен. Покатый склон холма – аббатство располагалось почти у его подножия – спускаясь, становился круче, и примерно через полмили завершался резким, величественным обрывом, густо поросшим лесом. Внизу, на излучине реки, окруженная лугами, находилась ферма Эбби-Милл. Трудно придумать более выгодное местоположение для фермы!