Энциклопедия мифов. К-Я
Шрифт:
Двойником?
Ну да. Отражением.
И тут я вспомнил собственного двойника - то ли из сна, то ли из не-сна, черт не разберет, что это было. Он был насмешлив и печален, говорил, что написал эссе о смерти литературных героев, и тут же умер сам; предлагал мне пожить вместо него и попробовать "выправить курс" - что за нелепое выражение...
И тогда я испугался еще раз.
По-настоящему испугался.
Никаких логических построений я не производил, но вывод сделал: со мной что-то не так. Ох, не так!
Глава 40
Окно
Окно, как нерегламентированный вход в дом (вместо двери), согласно мифологической традиции используется нечистой
Поскрипев зубами душевного равновесия ради - если так и дальше пойдет, я их, пожалуй, в крошку истолку!
– я принялся за вторую повесть. Залпом проглотил третью, четвертую и пятую, продемонстрировав гипотетическому невидимому наблюдателю чудеса скорочтения. Принялся за шестую.
Теоретически говоря, это была довольно веселая книжка. Я, наверное, мог бы даже отметить места, где надо смеяться. Персонажи то и дело попадали в нелепые ситуации, зубоскалили, подшучивали друг над другом, старались для меня, долдона неблагодарного. Вотще: я изучал их диалоги с угрюмой рожей студента, приговоренного к созданию реферата. Мне было не до смеха: читал-то по нужде, из практических соображений. Чтобы составить полный список чудовищ, которые в ближайшее время заявятся по мою душу.
Список, кстати, получился не слишком устрашающий. Давешняя зазеркальная обезьяна, на мой вкус, была наихудшим из зол. Мне не понравилось лишь, что многие опасности подстерегали моего симпатичного тезку во сне. Сны и без того меня страшили, а уж теперь...
Пришлось прибегнуть к испытанному средству: в последнее время я на практике убедился, что алкоголь избавляет меня от сновидений. Волшебная микстура от иной реальности наличествовала в этом доме почти в промышленных масштабах. Я выпил залпом полстакана коньяку, подождал десять минут, ничего не почувствовал, удивился и повторил подвиг. После третьей порции я мирно заснул сидя в кресле, с книжкой на коленях, не дождавшись ни рассвета, ни Вениного возвращения. Спал чутко, сквозь сон слышал, как хлопает на летнем ветру оставленное открытым окно. Сквозь сон же вспоминал, что именно из открытого окна приходил к книжному герою страшный призрак-фэтан из второй по счету повести. Но беспокойства почему-то не испытывал, а, напротив, пребывал в равнодушно-счастливом настроении, как человек, выздоравливающий после затяжной, муторной, возможно даже опасной для жизни болезни. Знал откуда-то, что все будет хорошо, рано или поздно, так или иначе, но будет, будет хорошо, непременно. Ритмичный стук оконной ставни оказался славной колыбельной. Я и надеяться не смел на такое завершение ночи.
Глава 41
Олорун
... божество, не вмешивающееся в дела людей...
Когда в половине девятого утра заявился Веня и вежливо поинтересовался, соблаговолю ли я составить ему компанию за завтраком, или приму, наконец, горизонтальное положение, я решил не рассказывать ему пока про книжное чудище. Во-первых, грех это - хорошего человека с утра пораньше грузить. А во-вторых, я откуда-то знал, что с историей этой мне придется разбираться самостоятельно. Некоторые разновидности нош нельзя перекладывать на чужие плечи. Некоторые дела следует улаживать в одиночку. Некоторые страницы собственной биографии не положено мусолить в присутствии посторонних. Так уж все устроено.
Глава 42
Омоиканэ
... этому богу "наказали размышлять"...
Мне казалось, что я примерно представляю, с чего начинать расследование.
Найти настоящего автора книжки. Попробовать с ним встретиться. Возможно...
Все возможно, вот именно.
И, в любом случае, к чему бы ни
Самое нелепое, что я сам не очень-то знал, чего хочу добиться. Понять, кто я такой? Откуда взялся, зачем живу, как устроен, и чем дело кончится? Ну, так почти любой человек, вероятно, не отказался бы получить столь ценную информацию о себе. Отделить, наконец, сны и наваждения от событий, случившихся со мной наяву?
Так и это, пожалуй, мало кому удается. Мой случай лишь потому интересен, что я, в отличие от своих коллег по земному бытию, осознаю, что запутался.
Разобраться с зачарованными городами? Вернуться в свой пряничный городок в горах? Или, чего доброго, отыскать путь в загадочный Нижний Город? Честно говоря, я не был уверен, что действительно этого хочу. Я здорово опасался, что мои волшебные города - своего рода метафора посмертного бытия. Вероятно, у меня просто не хватало воображения, чтобы отвести им какое-то иное место в актуальной картине мира, и без того чрезвычайно запутанной.
Забить на все и зажить нормальной человеческой жизнью? Соблазнительный вариант, но какая-то заповедная часть моего существа истерически сопротивлялась такой идее. Она, эта сволочная часть, обладала латинским темпераментом, визгливым, пронзительным голосом и замашками начинающего фюрера. Игнорировать ее регулярные выступления на моих внутренних митингах не представлялось возможным. Надеяться, что она в ближайшее время утихомирится, было бы нелепо.
Отыскать женщину, с которой я когда-то вел столь сладостные и странные телефонные разговоры? Которая однажды сообщила моему автоответчику, что намерена исчезнуть. Которая... Эх, да что там! Я не помнил о ней ничего.
Ни-че-го-шень-ки.
Теоретически-то, и канувшее во тьму прошлое, и хрупкое настоящее, и феерические сны, и утробные страхи, и обаятельная улыбка моего двойника, и знакомое имя на глянцевой книжной обложке, и все прочие тайны - не стоили розового ее ноготка. Так лопотал мой падкий на романтику разум, но, откровенно говоря, персона загадочной незнакомки, Дамы Иксов, вызывала у меня скорее любопытство, чем смятение чувств. Ничего похожего на любовное томление я не испытывал. Память - необходимое и достаточное условие тоски, а у меня не сохранилось ни единого мало-мальски стоящего воспоминания.
Почему? Бог весть.
И, в то же время, я откуда-то знал, что без нее мне не обойтись, что сам по себе я - лишний, необязательный фрагмент в картине мира, и в любой момент могу оказаться в мусорной корзине - за ненадобностью. Это была дурацкая, иррациональная уверенность, скорее инстинкт, чем плод размышлений. Знает ведь откуда-то перелетная птица, что должна каждую осень фигачить с севера на юг, за несколько тысяч километров от родного гнезда; ей, возможно, совершенно не хочется совершать тяжкий этот марш-бросок, но птица снимается с места и летит, потому что иначе - погибель.
Ну, вот и ладненько, - сказал я себе.
– Делай что хочешь, душа моя, хоть на юг лети, хоть в космос отправляйся, если припечет. Только на месте не сиди. Тебе это, кажется, не на пользу.
– Медитируешь?
– наконец, интересуется Веня, утомленный моей утренней молчаливостью.
– Да нет, просто размышляю. О том, как жить дальше... и ближе. О том, как жить сверху, снизу, справа, слева, впереди и сзади. И, конечно, о том, как жить прямо здесь, - для наглядности похлопываю себя по ребрам.