Энциклопедия русских суеверий
Шрифт:
«Иное бытие» смерти в народных воззрениях может быть даже более значимым, чем бытие земное. Оно придает смысл земному бытию, оно же — исток будущей «вечной жизни» (в раю — для праведных) или ежегодного, вместе с природой, весеннего возрождения «уходящих в землю» умерших. Жизнь и смерть предполагают, продолжают, пронизывают друг друга. Ср. поговорки: «Мир на тленные ризы, мир — вода» (Нижегор.); «Родится на смерть, умирает на жизнь» (Костр.) и др.
Смерть — сила, существо — многолика, многовоплощаема.
«Видя быстроту, с какой смерть появлялась то там, то здесь, унося с собой новые и новые жертвы, видя в ней неизбежный рок, от которого „ни моленьем не отмолишься, ни слезами не отплачешься“, жестокость, с которой, по выражению
В причитаниях и бытующих вплоть до конца XX в. поверьях птица — посмертное обличье умершего; вестница несчастья, смерти; смерть (см. ВЕЩИЦА, ПОКОЙНИКИ).
В похоронных причитаниях смерть может не иметь ясного облика или предстает разноликой, вездесущей, всепроникающей:
[идет] По крылечку она да молодой женой, По новым сеням да красной девушкой, Аль калекой она шла да перехожей, Аль удалым добрым молодцем, Аль славным бурлаком петербургскимПонятия о Смерти — «живом мифическом существе» — она «приходит», «берет душу», «ходит по людям» <Соболев, 1913>, а также «пожирает, похищает души как вор», «ловит в сеть как охотник», «убивает как воин» <М — ов, 1872> устойчивы в народных поверьях вплоть до начала XX в. Они нашли отражение в крестьянском фольклоре, историко-литературных памятниках, лубочных картинах.
В Житии Василия Нового смерть приходит «аки лев рыкая», «образом зело страшна; подоби аки бы человеческого, но тела отнюдь не имуща, от единых точию костей человеческих оставлена» <Сахаров, 1879>. В «Повести о прении Живота со смертью» являющаяся Анике-воину смерть — чудище, чудо:
Голова у него человеческа, Волосы у чуда до пояса, Тулово у чуда звериное, А ноги у чуда лошадиныеВстреча смерти и Аники-воина — излюбленная тема лубочных картин. Смерть здесь может изображаться в виде скелета с косой в правой руке (с факелом в левой), с корзиной за спиной (в корзине — серп, топор, грабли и стрелы).
По замечанию П. Ефименко, «картины, где смерть показывается бестелесною и с косою наподобие литовки (русской косы)» поддерживают среди жителей Архангельской губернии веру в то, что «смерть пред кончиною человека, назначенной судьбою, является в виде человеческого скелета, а иногда и сказывает, что пришла похитить такого-то» <Ефименко, 1877> (согласно некоторым поверьям, смерть животных имеет вид скелета животных — Волог.).
В рассказе сибирских крестьян пятилетний сынишка умирающей женщины ночью видит: «…идет что-то белое, будто кости одне. С литовкой… Мальчик в испуге крикнул — и вмиг все пропало. Наутро мать умерла. Прошло годов пять. Мальчик-сирота поступил в школу. Когда он однажды (в первый раз?) вошел в класс, испугался и закричал: „Она взяла мою маму, теперь меня возьмет!“ На стене он увидел знакомый образ: в классе была картина с изображением смерти в виде скелета с косой» <Виноградов, 1923>.
Скелет или старуха с косой — распространенное и определенно очерченное в поверьях XIX–XX вв. обличье смерти; оно характерно для легенд, сказок. В одной из севернорусских сказок смерть — «старуха, такая это худая да страшная, несет полную котомочку ножей, да пик, да разных топориков, и кисой подпирается». В уральском повествовании орудия смерти — «ножи, пилочки, подпилочки». Смерть — человек с косой, проходящий по селу в полночь (Арх.); дряхлый старичок, который видим лишь умирающему (Сиб.). Подчеркнем, однако, что один из наиболее традиционных, устойчивых «человеческих» образов смерти — женский (женщина, старуха в белом одеянии; в белом саване). На это указывает, по мнению А. Н. Соболева, и женский род слова «смерть» <Соболев, 1913>. Образ смерти– женщины, думается, порожден не столько какими-то конкретно-историческими формами верований, сколько «извечными» представлениями о женщине — дарительнице жизни, властной над людскими судьбами (см. ВЕЩИЦА, БЕЛАЯ). «Не всегда была смерть так страшна для людей. Была она красавицей-девицей <…> Виноват в том, что смерть изменилась, один хитрый человек, Арид, много раз обманывавший смерть. Он даже в свой гроб ее заманил, потом в землю закопал. Сто лет там пролежала смерть — никто в это время не умирал, а как вызволилась, пошла косить по свету, голодная да исхудалая» <Андроников, 1909>.
Согласно тверским поверьям, смерть — «женщина, старая баба с косою», она незримо живет за плечами каждого человека. Смерть — проклятая дочь Адама и ее [Смерти] дочери (смертей много — вероятно, по числу живущих на земле людей): «Когда Адам, после его изгнания из рая, примирился с Богом, то Диавол задумал отомстить ему. У Адама родилась дочь. Диавол стал внушать ей оказывать неповиновение к родителям. Адам проклял дочь и хотел ее уморить голодом; он не давал ей есть и не давал земли, от которой бы она могла кормиться. Она так похудела, что остались одне кости, но умереть ей Диавол не дал, пока она сама всех не переморит. От ней и Диавола породилось много смертей, которые есть не что иное, как ее дочери. В каждом доме живет смерть невидимо. Умирающий видит ее за три дня до своей смерти. Видят и кошки, и собаки, если есть в доме. Собаки при этом начинают неистово лаять, а кошки метаться во все стороны, даже на стены лезут. Старику Ивану Агееву из деревни Харламовской, Горской волости, летом нынешнего года явилась смерть. Она была в саване» (Новг., Череп.) <АМЭ>. «Народные русские сказания представляют смерть вечно молодой, пожирающей все живое» <Афанасьев, 1990>.
Смерть — «в меру» (в рост) соседки умирающей женщины (Сиб.). Смерть является в обличье избачихи (заведующей избой-читальней). «Дедушка был на Бабьем Носе. <…> Караулил сало, тюленей (на промысле. — М. В.). <…> И встал он, проснулся, а сидит эта, избачиха. Сидит (а у его телефон был там) сидит у телефона она и трубку держит — вот так. Ничего не говорит. <…> Потом дедушка обернулся, хотел закурить, обернулся снова — и никого нет. Это смерть ему показалась» (Мурм.).
Высокая (нередко голосящая, причитающая) фигура в белом — традиционное и, пожалуй, наиболее распространенное обличье смерти (предвестье смерти) в быличках и поверьях, бытующих вплоть до последней четверти XX в. Уточним тем не менее, что подобное существо почти «всезначно» — оно может не только прямо называться смертью (или покойником, белой женщиной, бабой), но и отождествляться с Пресвятой Богородицей или никак не именоваться (иногда — соотноситься с марой, мороком, полудницей, русалкой) (см. БЕЛАЯ, МАРА). Таким образом, в восприятии крестьян XIX–XX вв. «женские обличья» смерти колеблются от ясно очерченной, уничтожающей («посекающей жизнь») фигуры до расплывчато-мерцающей.