Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект
Шрифт:
Живя в советском обществе, Высоцкий действительно ощущал себя пешкой и лилипутом. Поэтому он пытается утвердить себя как личность: «Я в колесе не спица\» («Я бодрствую, но вещий сон мне снится…», 1973), и заявляет о своей уникальности: «Кстати, я — гусь особенный» («Песенка-представление Робин Гуся», 1973), «Но подо мной написано: / “Невиданный доселе”» («Гербарий», 1976). Эту же мысль находим в черновиках «Песни мыши» и песни «Ошибка вышла»: «Да нет, я же — мышь непростая» (АР-1-130), «Он дока, но и я не прост» /5; 387/.
А в «Памятнике» (1973) лирический герой прямо назовет себя гигантом: «Я при жизни был рослым и стройным» (то есть тем же ферзем из шахматной дилогии и Гулливером из песни «Не покупают никакой еды…»: «Себя я ощущаю Гулливером»). Но все равно у него останется чувство собственной ничтожности, поэтому в «Песне мыши» он сетует: «Ах, жаль, что я — лишь / Обычная
Отсюда — желание превратиться в гиганта: «Наступаю на пятки прохожим, / Становлюсь человеко-слоном <..> Зато кажусь значительней, массивней» («Баллада о гипсе»; АР-8-176) = «Когда б превратились мы в китомышей — / Котов и терьеров прогнали б взашей!» («Песня мыши» /4; 334/).
В двух последних цитатах используется одинаковый прием: в первом случае лирический герой — человек — становится человеко-слоном, а во втором случае он выступает в образе мыши и поэтому мечтает превратиться в китолыгшь, — то есть хочет стать гигантом (слоном или китом), но при этом сохранить свою индивидуальность.
А между «Горизонтом» и «Честью шахматной короной» наблюдается еще целый ряд сходств.
В обоих случаях на гонку и на матч героя сподвигли другие люди: «Мне сказали просто в спортотделе: / “Мы решили, Сева, ты летишь! / Нас интересует в этом деле / Лишь победа и еще престиж”» /3; 388/ = «Я должен первым быть на горизонте! <.. > Меня ведь не рубли на гонку завели — / Меня просили: “Миг не проворонь ты — / Узнай, а есть предел там, на краю земли, / И можно ли раздвинуть горизонты?» /3; 137 — 138/ (последняя строка имеет своим источником стихотворение «Как тесто на дрожжах растут рекорды…», 1968: «Прыгун в длину раздвинет все границы» /2; 429/; а об автобиографичности образа прыгуна в длину мы говорили совсем недавно).
В обеих песнях отличительной чертой врагов лирического героя является черный цвет: «Но то и дело тень перед мотором — / То черный кот, то кто-то в чем-то черном» /3; 137/ = «Черный ферзь громит на белом поле / Все мои заслоны и щиты» /3; 384/. Поэтому он сравнивает их с дьяволом: «А черти-дьяволы, вы едущих не троньте!» (АР-11-121) = «Мой соперник с дьяволом на ты!» /3; 384/. Отсюда — ощущение полной беспомощности и очередное сравнение себя с шахматной пешкой в черновиках «Приговоренных к жизни» (1973): «Мы в дьявольской игре — тупые пешки» /4; 303/ (ср. в «Чести шахматной короны», где речь тоже идет о «дьявольской игре»: «Но в моей защите брешь пробита, / Дай сам дурак я дураком» [908] [909] /3; 383/). Также и в черновиках «Памятника» (1973) поэт обращается к властям, заковавшим его в гранит: «Выделялся косою саженью, / Знайте, черти!» /4; 260/.
908
Кстати, с «тупой пешкой» лирический герой сравнивает себя и в шахматной дилогии: «Он со мной сравним, как с пешкой слон! <…> Это одноклеточные пешки, / И у них не развит интеллект» /3; 383–384/. Позднее его точно так же охарактеризует власть, для которой он является пешкой: «Мышленье в ём неразвито, / И вечно с ним ЧП» («Гербарий», 1976). Кроме того, герой говорит: «Примитивнее орла и решки / Пешка — ни фигура, ни объект!» /3; 384/. А в стихотворении «Упрямо я стремлюсь ко дну…» (1977) он «вгребается в глубину» как раз для того, «чтоб стать мудрей и примитивней» /5; 479/, то есть чтобы окончательно превратиться в «пешку» (здесь этот образ носит позитивный характер).
909
Как в «Человеке за бортом»: «Путь преградят наземные торосы» (Вагант. М., 1994. №№ 6, 8. С. 2).
А эти «черти» циничны: «Я знаю, где мой бег с ухмылкой пресекут» = «Он меня убьет циничным матом» /3; 383/; безошибочны в расчетах: «Кто вынудил меня на жесткое пари, / Не часто ошибаются в расчетах» (АР-3-115) = «Он играет чисто, без помарок»; и оказывают на героя давление: «Завинчивают гайки» = «Он мою защиту разрушает»; «Дорогу преградит натянутый канат.698 <…> Мне путь пересекут и скорость пресекут» (АР-3-114) = «Он прикрыл мне подступы к воротам» (АР-9-171); «Но из кустов стреляют по колесам» = «Но в моей защите брешь пробита» /3; 383/.
Поэтому промедление —
– / Не то поднимут трос, как раз где шея» /3; 137/ = «Чует мое сердце — пропадаю, / Срочно нужно дамку провести» /3; 391/; и надо быть начеку: «И я твержу себе: “Во все глаза смотри”» (АР-3-112) = «Всё слежу, чтоб не было промашки». Вместе с тем герой знает, что враги не смогут его остановить: «Но не удастся им прервать мое движенье» (АР-3-114) = «Он меня в нокаут не положит» /3; 386/; «Ни обогнать, ни сбить себя не дам» (АР-3-112) = «Он меня не испугает шахом, / Не собьет ни с цели, ни с пути» (АР-9-169) (ср. еще в «Разговоре в трамвае» и «Прыгуне в высоту»: «Вам меня не сбить — не старайтесь»; АР-17-116; «Я в ответ: “Вам меня не спихнуть / С левых взглядов о правой ноге!”»), — и уверен в своей победе: «Вы только проигравших урезоньте, / Когда я появлюсь на горизонте!» = «И он от пораженья не уйдет!».
В этих высказываниях проявляется его характер: «Азарт меня пьянит» = «Ничего, я тоже заводной'.». Поэтому он стремится только вперед, несмотря ни на что: «Условье таково, — чтоб ехать по шоссе, / И только по шоссе — бесповоротно» /3; 137/ = «Я авангардист по самой сути: / Наступать и только наступать!» /3; 383/ (но когда лирическому герою плохо, он ведет себя иначе: «Не наступаю и не рвусь, а как-то
так» /3; 347/); «Давлю на газ, иду на преступленье / В местах, где ограничено движенье» (АР-3-114) = «Я давлю, на фланги налегаю» /3; 391/; «Я прибавляю газ до исступленья» (АР-3-112) = «Я еще чуток добавил прыти» /3; 176/.
Но, с другой стороны, в «Горизонте» герой, несмотря на азарт борьбы, говорит: «Я торможу на скользких поворотах!», — словно следуя совету боксера перед шахматным матчем: «Не спеши и, главное, не горбись».
***
Вскоре после «Горизонта» была написана песня «Тюменская нефть» (1972), которая при всей внешней непохожести также имеет с ним много общего.
Начнем с «денежного» мотива. В «Горизонте» герой говорит: «Меня же не рубли на гонку завели». А в черновиках «Тюменской нефти» читаем: «И нефть пошла
— мы, по болотам рыская / Не за почет и званье короля» (АР-2-79) [910] , «Светила мне не цель в пути неблизкая, / Не титул нефтяного короля» (там же).
Данный мотив постоянно встречается в произведениях 1970-х годов: «Не только за медаль и за награду / Я штангу над собою подниму» («Штангист» /3; 333/), «Не жажда славы, гонок и призов / Бросает нас на гребни и на скалы» («Мы говорим не “штормы”, а “шторма”…»), «Капитан баснословного приза не ждет — / Он в стихах, обезумевший волк-капитан, — / Пистолет из-за пояса рвет и скорее умрет, / Чем прикажет убрать паруса в ураган» [911] [912] («Этот день будет первым всегда и везде…» /5; 430/), «Пусть говорят — мы за рулем / За длинным гонимся рублем, — / Да, это тоже! Только суть не в нем» («Мы без этих машин — словно птицы без крыл»701), «Говорят, что плывем мы за длинным рублем, — / Кстати, длинных рублей просто так не добыть,
910
Об этом же «почете и званье короля» идет речь в «Песенке про прыгуна в длину»: «Видно, негру мне придется уступить / Этот титул человека-кенгуру. <.. > Верю: мне наденут всё же лавровый венец».
911
Если у Высоцкого «капитан… пистолет из-за пояса рвет», то в поэтическом цикле Н. Гумилева «Капитаны» (1909) читаем: «Или, бунт на борту обнаружив, / Из-за пояса рвет пистолет». У Высоцкого капитан «скорее умрет, чем прикажет убрать паруса в ураган», а у Гумилева: «Ни один не свернет паруса». Но если последний упоминает просто «открывателей новых земель», то Высоцкий изменяет этот мотив: «Повезет — и тогда мы в себе эти земли откроем». Кроме того, оба упоминают легендарный корабль-призрак: «И там летит скачками резкими / Корабль Летучего Голландца» ~ «На Летучем Голландце впервые / Запалят ради нас факела».
912
В этом же стихотворении есть такие строки: «Говорят — все конечные пункты земли / Нам маячат большими деньгами» (АР-11-68), — которые повторяют слова лирического героя из черновиков «Горизонта»: «Вот мой последний шанс, все сотни и рубли. <..> Мой финиш — горизонт, а лента — край земли» (АР-3-114). Приведем еще два общих мотива: «Меня ведь не рубли на гонку завели» = «Пусть говорят — мы за рулем / За длинным гонимся рублем, — / Да, это тоже! Только суть не в нем»; «А черти-дьяволы, вы едущих не троньте!» = «Пуще зелья нас приворожила / Пара сот лошадиных сил и, должно быть, нечистая сила».