Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Корман Яков Ильич

– / Но мы в море — за морем плывем…» («В день, когда мы поддержкой земли зару-чась…»), «Но на остановках мы теряем копейки, / А на перегонах — теряем рубли» («Быть может, покажется странным кому-то…»), «Ах, где же вы, рубли длиною в километры? / Всё вместо них дела величиною в век» («Километры»), «Ворочаем мы крупные дела, / Но нам и платят крупными деньгами» («Марш шахтеров»; черновик).

Еще одно сходство между «Горизонтом» и «Тюменской нефтью» состоит в том, что в обеих песнях речь идет о споре: «Кто в споре за меня — того не троньте!» /3; 359/ = «Не на пол-литра выиграли спор» /3; 237/. Причем в «Горизонте» лирический герой тоже говорил о выигрыше: «Кто за меня — мы выиграем с вами!». Кроме того, в черновиках «Горизонта» он становится Гулливером («И даже лилипут, избавленный от пут, / Хоть раз в году бывает Гулливером»; АР-3-114), а в «Тюменской нефти» — нефтяным королем и богом нефти («Я доложил про смену положения: / Отрекся сам владыка тьмы и тли, / Вчера я лично принял отречение / И вышел в нефтяные короли!»; СЗТ-З-109), что напоминает вариант исполнения шахматной дилогии: «Спать ложусь я — вроде пешки, / А просыпаюсь королем» [913] ^{[914] [915] [916]} ;

и в обоих случаях он оказывался голым по пояс: «Я голой грудью рву натянутый канат» = «По пояс голый, он с двумя канистрами / Холодный душ из нефти принимал».

913

Темная домашняя запись с условным названием «Просыпаюсь королем», апрель 1972.

914

Шуламит Ш. Лекарство — от Высоцкого // Вестник. Балтимор. 2005. № 10 (373). 11 мая. С. 28.

915

Добрунов К. Встречи в Горловке: Незабываемое // Вагант-Москва. 2002. № 10–12. С. 34.

916

А в песне «Про Сережку Фомина» (1963) герой говорил: «Кровь лью я за тебя, моя страна».

Но и это еще не всё. В обеих песнях противники главных героев названы чертями: в черновиках «Горизонта» упоминаются «черти-дьяволы» («А черти-дьяволы, вы едущих не троньте!»), а в черновиках «Тюменской нефти» об Академии, предрекавшей неудачу («В Тюмени с нефтью — полная “труба”!»), сказано: «Один большой сотрудник академии: / “Сам черт здесь ногу сломит”, - и пропал. / И, кстати, тут один из академии / В действительности ногу поломал» (АР-2-82), то есть фактически перед нами возникают «черти-академики». И в обоих случаях героям предстоит опровергнуть мрачные прогнозы — достичь горизонта и обнаружить нефтяное месторождение, что связано с раскрытием потенциала Земли: «Узнай, а есть предел — там, на краю Земли, / И можно ли раздвинуть горизонты?», «Тюмень, Сибирь, земля ханты-мансийская / Сквозила нефтью из открытых пор».

***

Примерно в одно время с «Горизонтом» появилась «Песня автозавистника» (1971), которую мы уже разбирали и в этой главе (с. 109, 162, 211, 224, 235, 236), и в предыдущей (с. 34 — 36). Продолжим разговор о ней в свете пролетарской тематики.

Подобно «лихим пролетариям», которые «спешат в свои подполия налаживать борьбу» («Гербарий), лирический герой уже уходил в подполье в «Песне автозавистника»: «Ушел в подполье — пусть ругают за прогул».

Вспомним заодно сыгранные Высоцким роли болыпевиков-подполыциков Евгения Бродского в «Интервенции» (1968) и Жоржа Бенгальского в «Опасных гастролях» (1969). Да и в жизни он вынужден был «уходить в подполье». Литовская переводчица Шуламит Шалит, бравшая у поэта интервью во время его приезда в Вильнюс осенью 1974 года, вспоминала: «Кто бы мог подумать, что Владимир Высоцкий <…> снедаем, как и все мы, обидами, унижениями, непризнанием. И почему-то все это мне рассказывает. Как не пускают на телевидение. Обещают, обманывают. Почему именно это обстоятельство наполняет его горечью? Потому что, если он может собрать целый стадион, то он не хочет выступать подпольно. Но у него нет выхода. <…> Но почему он говорит все это мне, незнакомому человеку?»™³. Таким же недоумением поделился донецкий режиссер Константин Добрунов (в то время — студент пединститута), общавшийся с Высоцким во время его приезда в Горловку в марте 1973 года: «И снова — о неудачах с песнями для кино, о запретах на его творчество, о том, как мешают ему слухи и сплетни… Почему? Почему он всё это говорил нам? Чем я мог ему помочь?»™⁴.

Более того, в «Песне автозавистпика» герой напрямую сравнивает себя с пролетариями (хотя всё это подается в сатирическом ключе, чтобы подтекст был не столь очевиден): «За то ль я гиб и мер в семнадцатом году, / Чтоб частный собственник глумился в “Жигулях”?», — что восходит к стихотворению «Вот и кончился процесс…» (1966), посвященному суду над Синявским и Даниэлем, и к «Поездке в город» (1969): «А кто кинет втихаря / Клич про конституцию: / “Что ж, — друзьям шепнет, — зазря./Мерли в революцию?!..// / По парадным, по углам / Чуть повольнодумствуют: / “Снова — к старым временам…” — / И опять пойдут в уют», «Зачем я тогда проливал свою кровь?»™⁵. Позднее этот вопрос встретится в ранней редакции «Песни автозавистника»: «За то ль боролись мы в семнадцатом году, / Чтоб частный собственник глумился надо мной?!» /3; 140/, - и в стихотворении «Осторожно! Гризли!» (1978): «Кричал я: “Друг! За что боролись*!” [917] ^{[918] [919] [920]} — Он / Не разделял со мной моих сомнений». Не исключено, что подобный подтекст присутствует также в «Балладе о детстве» (1975) и в стихотворении «Забыли» (1966): «“А я, за что я воевал*” — / И разные эпитеты», «А что, — говорит, — мне дала эта власть / За зубы мои и за ноги?» (в черновиках же еще откровеннее: «А что, — говорит, — мне советская власть…» /1; 528/).

917

Этот риторический вопрос восходит к названию статьи Ленина «За что бороться?» (1910). Однако послереволюционная пропаганда упорно вкладывала его в уста тем, кто недоволен советским строем. Например, в стихотворении Маяковского «За что боролись?» (1927) есть такие строки: «И доносится до нас, / сквозь губы искривленную прорезь — / “Революция не удалась… / За что боролись?..”». И подобное же недовольство высказывает лирический герой Высоцкого.

918

И даже некоторые ролевые персонажи Высоцкого живут в Тамбове: «Садитесь на полуторки, валяйте к нам в Тамбовщину» («Товарищи ученые», 1972), «Мы пишем вам с тамбовского завода, / Любители опасных авантюр» («Письмо рабочих

тамбовского завода китайским руководителям», 1964). Датировка последней песни основана на воспоминаниях М. Туманишвили (ноябрь 1988): «Это было у меня на Арбате… 1964 год, зима. Я уже был женат. И вдруг глубокой ночью я проснулся. Мне показалось, что чем-то кинули в окно, — мы жили тогда на третьем этаже. <.. > Это был Володя, немного пьяненький. “Вовка, ты что?”. “Мишаня, я легоньким снежочком бросил в стеклышко, чтобы не разбить тебе окно. Я из Ленинграда приехал. У тебя нет пятерочки?”. <.. > Потом он заставил нас всех лечь спать и сел за стол. До утра он сидел за этим столом и писал. И утром он спел нам две песни, одну прекрасно помню — это песня про китайцев, про Великую китайскую стену, а вот какая вторая — забыл» (Вагант. 1990. № 4. С. 9 — 10). В более ранних воспоминаниях (20.01.1988) уточняется: «Случай этот был зимой, то ли в январе, то ли в феврале, шел очень густой снег» {Туманишвили М. Мы были нежны друг к другу // Белорусские страницы-58. Из архивов Б. Акимова, В. Тучина. Минск, 2009. С. 75).

919

Москва, уЛ. Седова, 07.11.1965.

920

Киев, Институт физики АН УССР, 24.09.1971.

Интересно, что лирический герой Высоцкого часто надевает на себя маску простого парня, который родом из российской глубинки: «Ну и, кроме невесты в Рязани, / У меня две шалавы в Москве» («Я был слесарь шестого разряда», 1964), «Прошло пять лет, как выслан из Рязани я» («Лекция о международном положении», 1979; черновик /5; 545/), «Я сам с Ростова, я вообще — подкидыш» («Летела жизнь», 1978), «Я сам вообще-то костромской, / А мать — из Крыма» («Я прожил целый день в миру / Потустороннем…», 1975), «Сам я Вятский уроженец…» (эту песню неизвестного автора часто исполнял Высоцкий), «Пора домой — сам из Новороссийска я» («Тюменская нефть», 1972; черновик — АР-2-81), «Алтайский я и родом из-под Бийска я» (там же; АР-2-83), «Я из города Тамбова» («Инструкция перед поездкой за рубеж», 1974; черновик — АР-10-34), «Прыгнул я, как школьник из Тамбова» («Песенка про прыгуна в длину», 1971707), «Очень жаль, писатели не слышат / Про меня — про парня из села» («Я любил и женщин и проказы», 1964; вариант исполнения708). В общем, как сказано в песне «Летела жизнь»: «Я мог бы быть с каких, угодно мест», «Живу везде — сейчас, к примеру, в Туле». И сам Высоцкий в 1971 году откровенно признался: «Я бывал везде. Когда заходит разговор — “был ли там”, - я совершенно естественно отвечаю: “Был — в Магадане, на Дальнем Востоке, пролив Певек, Архангельск, Кишинев, Чоп, Закарпатье, Юг, Средняя Азия, — да, правда, был, потому что я довольно много снимался в кино и потом я сам люблю очень много ездить»709.

Можно сделать вывод, что лирический герой ведет странствующий образ жизни, «кочует» по стране. Как он сам говорит в песне «Про речку Вачу и попутчицу Валю»: «Третий месяц я бичую». Сравним еще: «Не вышло! Что ж? Уже давно кочую я» (АР-2-81), «Нет бога нефти здесь — перекочую я» (АР-2-76), «И будет наш театр кочевым / И уличным (к чему мы и стремились)» /4; 255/, «Я сам шальной и кочевой» /5; 54/, «И гулякой шальным все швыряют вверх дном / Эти ветры — незваные гости» /2; 271/, «Судьба людей швыряет, как котят» /5; 224/, «Жизнь кидала меня — не докинула» /4; 229/ и т. д.

А вышеупомянутая песня «Сам я вятский уроженец…» содержит буквальные совпадения с «Песней автозавистника».

В первой песне герой «долото достал большое (с Алехой)», а во второй ему «товарищ по борьбе достал домкрат» (выделенный курсивом оборот часто использовался Лениным — например, в речи «О погромной травле евреев», март 1919: «Среди евреев есть рабочие, труженики, — их большинство. Они наши братья по угнетению капиталом, наши товарищи по борьбе за социализм» [921] ).

921

Ленин В.И. О национальном и национально-колониальном вопросе. М.: Госпониоиздат, 1956. С. 486.

Если в первом случае герой уродует турков, то во втором — итальянский Фиат, то есть в обоих случаях он сражается с иностранцами: «Много турок покалечил» ~ «Когда я рву клещами ручки от дверей, / Я ощущаю трудовой энтузиазм».

Причем в ранней песне он взламывает и турецкие кошельки, а в поздней — итальянский автомобиль: «Долото достал большое (с Алехой), / Долотом замки сшибал» ~ «Дверь проломить — купил отбойный молоток» (этим же орудием пользуются герои «Марша шахтеров»: «Вот череп вскрыл отбойный молоток, / Задев кору большого полушарья», — следуя завету Маяковского из «Облака в штанах», 1915: «Сегодня надо кастетом / кроиться миру в черепе!»).

В целом же герой песни «Сам я Вятский уроженец…» выступает в образе супермена (как это часто бывает в произведениях самого Высоцкого), а в «Песне автозавистника» представлена его сниженная вариация — воинствующий пролетарий.

Кроме того, герой демонстрирует одинаковое отношение к своим врагам в таких, казалось бы, разных произведениях, как «Песня летчика-истребителя» и «Песня автозавистника»: «Им даже не надо крестов на могилы — / Сойдут и на крыльях кресты!» = «Пошел писать им на дверях кресты, нули» (АР-2-112).

Зачастую лирический герой выступает в образе заводского рабочего или кузнеца, что опять же соотносится с маской пролетария, однако в случае с Высоцким образ кузнеца приобретает дополнительный смысл: речь идет о человеке, который занимается тяжелым физическим трудом (вспомним, как он выкладывался на своих концертах и в спектаклях, после чего возвращался домой, садился за письменный стол и всю ночь писал стихи). Об этом же метафорически говорится и в других произведениях, например, в «Гимне шахтеров» и в «Штангисте», а также в публицистической форме: «Один ору — еще так много сил, / Хоть по утрам не делаю зарядки» («Напрасно я лицо свое разбил…»), «Мне б по моим мечтам — в каменоломню: / Так много сил, что всё перетаскаю! / Таскал в России — грыжа подтвердит» («Осторожно! Гризли!»).