Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Корман Яков Ильич

Поэтому и в своих песнях он часто выводил себя в образе хулигана и дебошира: «Вдруг — свисток, меня хватают, обзывают хулиганом» /1; 124/, «Что сказать ей? Ведь я ж хулиган…» /1; 85/, «Мне присудили крупный штраф / За то, что я нахулиганил» /1; 255/, «Обзовет меня дядя бандитом, / Хулиганом — и будет таков» /1; 63/, «Зачем мне считаться шпаной и бандитом?» /1; 83/, «И вот пришлось затеять мне / Дебош и потасовку» /2; 101/, «Завелся грош и — хошь не хошь! — / По пьянке устроишь дебош» /1; 409/.

Две другие распространенные маски лирического героя в ранних песнях Высоцкого — это маски соблазнителя женщин и пролетария.

Применительно к первой из них будет уместно процитировать два стихотворения 1960 и 1969 годов: «Не могу игнорировать бабов» /1; 329/, «Мимо баб я пройти не могу» /2; 594/; письмо Высоцкого к Людмиле Абрамовой (Свердловск — Москва, 04.03.1962): «Недавно принято было решение порадовать наших бабов 8-го марта капустником. Я чегой-то придумал» /6; 307/; а также раннюю песню «Про ловеласа, про донжуана)/⁹: «д любил и женщин, и проказы — / Что ни день, то новая была». Как

говорит Игорь Кохановский: «У него была присказка: “У меня перемена фотокарточки”. Это означало какой-то новый романчик» [296] ^{[297] [298] [299] [300] [301]} .

И

вторая из упомянутых масок — маска пролетария (как правило, заводского рабочего — о ней мы уже говорили в главе «Высоцкий и Ленин», с. 48) также встречается постоянно. Например, «Песня про Сережку Фомина», где герой-рассказчик работает на заводе «Компрессор», начинается следующими строками: «Я рос, как вся дворовая шпана — / Мы пили водку, пели песню ночью». А ведь всё так и происходило в жизни самого Высоцкого: «Я, как говорится, был дворовым пацаном, и потому песни мои были другими, в них был дух бунтарства, беспокойства, речь в них шла о дворовых романтиках…»71 (как в «Балладе о детстве»: «И вот ушли романтики / Из подворотен ворами»).

296

Владимир Высоцкий: «Хоть немного еще постою на краю» / С Игорем Кохановским беседовала Светлана Можаева // Вечерняя Москва. 2014. 25 июля (№ 134). С. 7.

297

Владимир Высоцкий. Мечтаю о команде! (Глава из книги «Und jedermann erwartet sich ein Fest… Liebeserklarungen internationaler Stars an Theater und Film», 1983. — «И каждый ждет праздника… Признания звезд в любви театру и кино» / Интервьюеры и авторы лит. обработки: Оксана Булгакова и Дит-мар Хохмут. Berlin: Henschel Verlag, 1983; Перевод с немецкого Артема Феофилова, 2014;.

298

Марию Розанову.

299

КохановскийИ. Серебряные струны // «Всё не так, ребята…»: Владимир Высоцкий в воспоминаниях друзей и коллег. М.: ACT: Редакция Елены Шубиной, 2017. С. 44 — 45.

300

Парафраз высказывания Андрея Синявского: «Как только “вековые устои”, сословная иерархия рухнули и сменились аморфным равенством, эта блатная природа русского человека выперла на поверхность. Мы теперь все — блатные» (Синявский А. Мысли врасплох // Белая книга о деле А. Синявского и Ю. Даниэля / Сост. А. Гинзбург. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1967. С. 227).

301

Демидова А. Владимир Высоцкий, каким знаю и люблю. М.: СТД РСФСР, 1989. С. 169.

Поэтому о бунтарях он всегда высказывался с симпатией — например, в письме к Игорю Кохановскому (Москва — Магадан, 20.12.1965), где речь шла об Андрее Синявском: «.Дело в том, что его арестовал КГБ за то якобы, что он печатал за границей всякие произведения. Там — за рубежом — вот уже несколько лет печатаются худ. литература, статьи и т. д., и т. п. под псевдонимом Абрам Терц, и КГБ решил, что это он, провел лингвистический анализ, и вот уже 3 месяца идет следствие.

Когда наши были в Париже, там на пресс-конференции только и спрашивали о нем, наши что-то вякали, тогда посыпались протесты от крупнейших деятелей культуры. Его называют виднейшей фигурой советской лит-ры. А мы даже не подозревали. В общем, скандал почище, чем с Пастернаком. Кстати, последняя его работа — вступительная статья — страниц на 60 — к изданию Пастернака. Произведений, изданных там, я не читал, но кто читал — говорят — великолепно, а я читал кое-что здесь и согласен. Куда заведет следствие — не знаю, давно не видел Машу72 Слухов, сплетен и домыслов — куча, Би-Би-Си каждый день передает информацию — одна другой чуднее, но все это ерунда. Никто ничего не знает. 5 декабря на площади Пушкина была демонстрация, организовали ее студенты. Многие знали, что они будут, и ЧК — тоже. Бунт был подавлен в зародыше. Бунтовщиков — человек 10 — куда-то увезли и тут же отпустили за ненадобностью — молокососы какие-то. Требовали гласности процесса над Синявским. В общем, скандала не получилось, но ты примерно можешь представить себе масштабы этого всего»7³.

Алла Демидова отмечала, что «в творчестве Высоцкого — вся Россия. Этот вечный русский надрыв. Стилизация блатной России, но он в это искренне влюблен, это его органический язык. Беда наша — мы все немного зэки^?4, мы все находились в состоянии уголовников — это навязанная нам роль, и от этого такое жгучее желание вырваться, загулять. Высоцкий этим выразил душу народа»7⁵.

Итальянский исследователь Роберто Ф. Венкьярутти, говоря о герое ранних песен Высоцкого, делает вывод: «Анализируя его отношение к другим персонажам, особенно к друзьям и к женщинам, его пристрастие к алкогольным напиткам, мы пытались доказать, что литературный герой, нарисованный Высоцким, мало похож на реальных преступников. В нем, скорее, можно определить некоторые черты самого автора <„.> герой “блатного” цикла у Высоцкого — сугубо выдуманный персонаж» [302] ^[303] .

302

Венкьярутти Р.Ф. Владимир Высоцкий: «хулиганские» песни // Мир Высоцкого: Исследования и материалы. Вып. 3. Т. 2. М.: ГКЦМ В.С. Высоцкого, 1999. С. 372. Первым исследователем, который высказался в таком ключе, был Е. Канчуков. По его словам, «сквозь первоначальный шаржевый облик постепенно начинают проступать живые черты человека, проблемы и чувства которого, думаю, были очень близки авторским, в силу чего и оказывались в явном несоответствии с тем блатным антуражем, в который по-прежнему раз за разом вводился герой» (Канчуков Е. Навстречу себе: Заметки о раннем творчестве Владимира Высоцкого // Литературное обозрение. 1990. № 7. С. 65). Здесь необходима лишь одна, но существенная поправка: черты, близкие авторским, начали проступать в ранних песнях Высоцкого не постепенно, а сразу, что станет очевидно по ходу этой главы.

303

Выступление кинодраматурга А.С. Макарова в ДК им. Ленина (Ленинград) 9 декабря 1984 г. (Стенограмма) // В.С. Высоцкий. Украинский вестник. Из архива Леонида Никитовича Фурмана-6 / Сост. В.А. Яковлев. Донецк, 2013. № 37. (Окт.). С. 7.

Собственно, об этом сейчас и пойдет разговор.

***

Начнем с песни «Я в деле, и со мною нож» (1961), которая может показаться чисто уголовной. Однако и здесь в репликах персонажа наблюдаются буквальные переклички с высказываниями самого поэта или его друзей. Слово Артуру Макарову: «Я вспоминаю, как Володя Акимов поступал во ВГИК. Был такой майор Толпегин в райвоенкомате, который из-за него стал капитаном. Только на моей памяти Володя получил четырнадцать “последних предупреждений” из военкомата по поводу неявки на призывной пункт. Во ВГИК Володя в итоге поступил, а Толпегина за то, что он так и не смог его привлечь вовремя

в армию, разжаловали, то есть понизили в воинском чине. Позже мы с ним познакомились и даже разговорились по душам. Помню, как Володя сказал ему: ““Пришел бы просто, выпил бы, а то всё повестки, повестки!”»77

А вот как эта реплика отразилась в песне «Я в деле»: «Ко мне подходит человек / И говорит: “В наш трудный век / Таких, как ты, хочу уничтожать”, / А я парнишку наколол, / Не толковал, а запорол, / И дальше буду так же поступать. / А хочешь просто говорить, / Садись за стол и будем пить, / Вдвоем мы потолкуем и решим, / А если хочешь так, как он, / У нас для всех один закон, / И дальше он останется таким» [304] .

Интересно, что выражение «в наш трудный век» является одним из штампов советской пропаганды. Вот, например, стихотворение Марка Лисянского о Ленине (1957): «Как не любил он славословий / И юбилейной суеты!.. / Наш трудный век, / Наш век суровый / Запечатлел его черты. / Высокий лоб под кепкой серой / И темнокарие глаза. / В них столько правды, / Столько веры, / Что ни хитрить, ни льстить нельзя» [305] ^[306] , - или стихотворение Евгения Долматовского «Волгоград» (1962): «Не сталинской эпохой, а советской / Войдет в историю наш трудный век».

304

Данная перекличка отмечена: Канчуков Е. Навстречу себе: Заметки о раннем творчестве Владимира Высоцкого // Литературное обозрение. 1990. № 7. С. 62.

305

День поэзии. 1957. М.: Моек, рабочий, 1957. С. 65.

306

Об использовании Высоцким приема персонификации власти в образе соперника главного героя уже говорилось в статье: Евтюгина А., Гончаренко И. Сценарии власти в поэзии А. Галича и В. Высоцкого // Владимир Высоцкий: взгляд из XXI века: Материалы междунар. науч. конф. Москва. 17–20 марта 2003 г. М.: ГКЦМ В.С. Высоцкого, 2003. С. 175.

Таким образом, к главному герою песни «Я в деле» подходит советский пропагандист (читай: представитель власти) и говорит, что хочет с ним расправиться: «Таких, как ты, хочу уничтожать»8°. Косвенным доказательством этому служит перекличка с известной блатной песней «Раз в Ростове-на-Дону я первый раз попал в тюрьму», исполнявшейся Высоцким летом 1962 года в Крыму [307] : «Ко мне подходит человек / И говорит: “В наш трудный век / Таких, как ты, хочу уничтожать”» ~ «Вот захожу я в магазин, ко мне подходит гражданин / Легавый, легавый, легавый. / Он говорит: “Твою-то мать, попался снова ты опять / По-новой, по-новой, по-новой”»8 [308] .

307

Свидетельство Отара Урушадзе (июнь 2017). Опубликовано в книге: Шадури-Зардалишвши Н. Высоцкий в Грузии. М.: Либрика, 2018. С. 250.

308

Цит. по: Джекобсон М, Джекобсон Л. Песенный фольклор ГУЛАГа как исторический источник (1940 — 1991). М.: Современный гуманитарный институт, 2001. С. 313. Эти же авторы, говоря о блатной песне «Куда меня ведут пути-дороги», дают такой комментарий: «Песня написана бардами, критиковавшими советскую действительность с точки зрения профессиональных преступников» (Там же. С. 384). То же самое можно сказать и о ранних песнях Высоцкого, где он от лица вора, хулигана, зэка и уголовника прямо говорит о советской власти всё, что о ней думает. Как правильно написала Ольга Приходченко, рассказывая о закрытом концерте Высоцкого в Одесском технологическом институте пищевой промышленности им. Ломоносова (1968), где он исполнил «Я был душой дурного общества», «Так оно и есть» и другие ранние песни: «Самому последнему идиоту должно быть ясно, что в каждом его даже блатном стихе звучал протест против существующего строя. <…> Теперь я знала: блатные песни — это прикрытие. Он поет совсем о другом, о главном, настоящем. Он высмеивает наше общество, он насквозь видит этих “жадною толпой стоящих у трона”. Он смеется над ними от имени народа. Они ему это не простят. Где-нибудь втихую загребут точно. В башке стучало: не простят — сгноят, не простят — сгноят» (Приходченко О.И Лестница грез (Одесситки). М.: Человек, 2012. С. 348 — 349).

В песне Высоцкого действие происходит в кабаке: «А после я всегда иду в кабак», — так же как в одном из вариантов песни «Раз в Ростове-на-Дону…»: «И в этом самом пиджаке меня попутал в кабаке / Легавый, бля, легавый, бля, легавый» [309] ^{[310] [311]} .

Кроме того, ситуация в последней песне напоминает песню Высоцкого «Рецидивист»: «Он говорит: “Твою-то мать, попался снова ты опять» ~ «Вдруг — свисток, меня хватают, обзывают хулиганом, / А один узнал — кричит: “Рецидивист!”».

309

Цит. по: Джекобсон М., Джекобсон Л. Песенный фольклор ГУЛАГа как исторический источник (1940–1991). С. 316.

310

Наблюдается также единство темы в этой песне и в «Скоморохах на ярмарке» (1974): «Проложите, проложите / Хоть тоннель по дну реки» = «Здесь река течет — вся молочная, / Берега над ней — сплошь кисельные. / Мы вобьем во дно сваи прочные, / Запрудим ее — дело дельное» («тоннель» = «сваи прочные»; «по дну» = «во дно»; «реки» = «река»).

311

Добра! 2012. С. 200.

Из сказанного следует, что в песне «Я в деле» под внешним (уголовным) сюжетом скрывается конфликт поэта и власти.

Кстати, предложение героя своему оппоненту: «А хочешь просто говорить, / Садись за стол и будем пить».
– перейдет в песню «Проложите, проложите…» (1972): «…И без страха приходите / На вино и шашлыки. <…> Вот тогда и приходите, / Вот тогда поговорим. / Нож забросьте, камень выньте / Из-за пазухи своей..»8⁴.

Обратим еще внимание, что в песнях «Я в деле» и «Проложите, проложите…» герой предлагает своим противникам «оставить нож» и «просто» поговорить за бутылкой вина, чтобы обсудить все проблемы, как это часто бывало и с самим Высоцким. Например, в черновом варианте письма к секретарю ЦК КПСС П.Н. Демичеву (весна 1973) по поводу разгромной статьи «Частным порядком» он приэывает «забросить нож», то есть перестать его травить, и перейти к диалогу: «Я спрашиваю себя: “Зачем это? Кому это надо?” Я протягиваю руки [последние два слова зачеркнуты, и над ними вписано: стремлюсь. — Я.К.] к сотрудничеству, я хочу поставить свой талант на службу пропаганде идей нашего общества, а мне говорят: “Не надо. Без вас обойдемся”. Справедливо ли такое положение?»8⁵. Однако в окончательную редакцию письма этот вариант, к счастью, не вошел.