Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект
Шрифт:
Приехали мы к Даниэлю вместе с Володей Высоцким, там было очень много народу. <…> И даже были какие-то незнакомые мне люди, я немножко опасался за Высоцкого. Мы с ним так перешептались, так сказать, или как-то перемигнулись. <.. > Весь вечер он держал в руках всех, потому что он пел, но через каждую песню он пел одну песню — песню о стукаче — “В наш тесный круг не каждый попадал, но вот однажды — проклятая дата…” Буквально через каждую песню, — давая понять, что если кто-нибудь здесь настучит, его убьют. (Смеется.) Это было очень здорово» [327] .
327
Интервью Андрея Синявского сотруднику «Би-би-си» Юрию Голигорскому (Париж, 23.10.1983) // http://v-vysotsky.com/vospominanija/Siniavsky/text.html
В песне «Правда ведь, обидно» (1962), как и в «Сивке-Бурке», героя продает его
Точно так же назван предатель в «Сивке-Бурке»: «И тогда у Бурки, падла, появился кто-то <…> И однажды Бурка с кем-то вдруг исчез навеки — / Ну а Сивка в каторгу захромал» [328] . Негативно охарактеризованы и те, кто посадили Сивку: «Закатали Сивку, падлы, в Нарьян-Мар» [329] .
Аналогичным образом описывается арест в песне «Мать моя — давай рыдать»: «Открыли дверь и, падлы, сонного подняли» [330] . А на темной фонограмме «За хлеб и воду» (май 1965) зафиксировано следующее исполнение одноименной песни: «Освободили, падлы, раньше на пять лет, — / И подпись: Ворошилов. Георгадзе». Этим же словом названы начальник МУРа в песне «Я был душой дурного общества»: «И гражданин начальник Токарев, падла Токарев, / Из-за меня не спал ночей» [331] ; власть в целом — в песне «Потеряю истинную веру…»: «Отберите, падлы, орден у Насеру» [332] ; и ставший стукачом друг героя в «Песне про стукача»: «А он, назавтра, падла, продал всех подряд. / Ошибся я — простите мне, ребята!» [333] . Поэтому герой мечтает ему отомстить: «Ведь это я привел его тогда, / И вы его отдайте мне, ребята!» (так же как в песне «Правда ведь, обидно»: «Если встречу я Сашка — ох, как изувечу!»).
328
Москва, у Л. Кочаряна, 09.07.1965.
329
Москва, у Л. Седова, 07.11.1965; Москва, у Л. Кочаряна, 09.07.1965; т. н. «Псевдо-Шувалов», июль 1964; т. н. «Премьер», «Мишку жалко — добрый парень», сентябрь 1964.
330
Москва, у Л. Кочаряна, 09.07.1965.
331
Целый ряд фонограмм, например: Москва, киностудия им. Горького, июнь 1963.
332
Москва, у Л. Седова, 07.11.1965.
333
Москва, у А. Синявского, 1964.
Процитируем также реплику Высоцкого, сказанную им Аркадию Львову после концерта в Квинс-колледже (Нью-Йорк) 19 января 1979 года: «В Квинсе после концерта он увел меня в сторону и сказал: “Здесь полно сексотов. Знаешь, Феликса сняли. Падлы!”. Феликс Дашков — капитан черноморского лайнера — наш общий друг» [334] .
Что же касается мотива предательства, то он встречается и в песне «Я был душой дурного общества» (1962): «Ни разу в жизни я не мучился / И не скучал без крупных дел, / Но кто-то там однажды скурвился, ссучился [335] , / Шепнул, навел, и я сгорел».
334
Львов А. Плач о Владимире Высоцком // Новая газета. Нью-Йорк. 1980. 2–8 авг. То же: С2Т-2-273.
335
Позднее, на одном из частных концертов, когда речь зайдет о его знакомом — первом замминистра промышленного строительства СССР Константине Трофимове, — Высоцкий бросит такую фразу: «Константин совсем скурвился уже» (Новороссийск, морской вокзал, теплоход «Грузия», запись для капитана Анатолия Гарагули, 03 — 04.09.1972).
Заметим, что герой не знает, кто именно на него «навел», и поэтому называет этого человека «кто-то». И в песне «На мой на юный возраст не смотри…» (1965) он пытается догадаться, из-за кого же, собственно, попал в тюрьму: «На мой на юный возраст не
Рассмотрим еще одно произведение на эту тему — «Песню про попутчика» (1965). Здесь человек, с которым знакомится лирический герой, также оказывается стукачом [336] : «Он спросил: “Вам куда?” — “До Вологды”. / “Ну, до Вологды — это полбеды” / Чемодан мой от водки ломится. / Предложил я, как полагается: / “Может, выпить нам, познакомиться? / Поглядим, кто быстрей сломается!” / Он сказал: “Вылезать нам в Вологде. / Ну, а Вологда, это вона где!”. / Я не помню, кто первый сломался. / Помню — он подливал, поддакивал… / Мой язык, как шнурок, развязался: / Я кого-то ругал, оплакивал. / И проснулся я в городе Вологде, / Но — убей меня! — не припомню, где».
336
Отсюда вариант названия — «Песня про стукача» (Москва, у Л. Седова, 07.11.1965), — отсылающий к одноименному произведению 1964 года («В наш тесный круг не каждый попадал…»). Другой вариант названия «Песни про попутчика» — «Песня про 37-й год» (Киев, у Н. Горелик, 22.12.1965).
Как видим, «попутчик» добился того, что герой проговорился и, воспользовавшись этим, «сдал» его. В результате — арест и суд: «Успокоили: “Всё перемелется!”. / Дали срок — не дали опомниться [337] ! <…> Пятьдесят восьмую дают статью. / Говорят: “Ничего, вы так молоды…” / Если б знал я, с кем еду, с кем водку пью, — / Он бы хрен доехал до Вологды!».
Итак, мотив предательства в творчестве раннего Высоцкого характеризуется единством сюжетных ситуаций, в которых оказывается его лирический герой.
337
Здесь можно отметить несколько интересных перекличек: «Успокоили: “Всё перемелется!” / Дали срок — не дали опомниться» («Песня про попутчика», 1965) = «Лишь дайте срок, но не давайте срок!» («Песня про второе “я”», 1969) = «Ой, дайте срок, и всё перемелется, / Авось, как-нибудь!.. Дали срок» (Юлий Ким. «Песня фраера», 1970). Кроме того, строки «Лишь дайте срок, но не давайте срок! — / Я буду посещать суды, как зритель, /Ив тюрьмы заходить на огонек» отзовутся в «Песне таксиста» (1972): «Вы все зайдете, дайте срок, / На мой зеленый огонек. / До завтра, до встречи!» (АР-2-141).
В несколько ином ракурсе данный мотив реализован в «Песне про Сережку Фомина» (1963): «Я рос, как вся дворовая шпана, — / Мы пили водку, пели песни ночью, / И не любили мы Сережку Фомина / За то, что он всегда сосредоточен. / Сидим раз у Сережки Фомина — / Мы у него справляли наши встречи, / И вот о том, что началась война, / Сказал нам Молотов в своей известной речи. / В военкомате мне сказали: “Старина, / Тебе броню дает родной завод ‘Компрессор!’” / Я отказался, а Сережку Фомина / Спасал от армии отец его, профессор. / Кровь лью я за тебя, моя страна, / И все же мое сердце негодует: / Кровь лью я за Сережку Фомина, / А он сидит и в ус себе не дует! <…> Но наконец закончилась война, / С плеч сбросили мы словно тонны груза. / Встречаю я Сережку Фомина, / А он — Герой Советского Союза…».
Последние строки появились в результате случайной встречи на улице. Рассказывает Геннадий Ялович: «Идем по улице Горького, навстречу двое мужчин. Разговаривают. Один другому говорит: “Представляешь, встречаю я его, а он — тыловая крыса — Герой Советского Союза…”. Мне это врезалось в память, Володя это тоже запомнил» [338] . А прототипом главного героя песни послужил «Сергей Фомин — знакомый родителей Л.В. Абрамовой по времени учебы на мехмате Университета, оставленный в тылу для разработки горючего для прямоточных ракет» [339] .
338
Живая жизнь: Штрихи к биографии Владимира Высоцкого. М.: Моек, рабочий, 1988. С. 116.
339
Белорусские страницы-160. «Комментарии к поэтическим текстам В. С. Высоцкого». Исследования В. Шакало, Ю. Гурова. Минск, 2016. С. 23.
В целом же песня почти буквально описывает события еще школьных времен, о которых рассказано в воспоминаниях Леонида Эгинбурга: «Я помню, была такая ситуация: у нас в классе был отличник Алик Трофимов, сын полковника КГБ. Он тоже жил на Большом Каретном. В общем, он нас пригласил к себе на день рождения. Это был 9 или 10 класс, точно сейчас вспомнить не могу. Алик Трофимов пригласил кучу мальчишек — одни мальчишки. Мы играли в “пуговицы”. <…> Довольно часто мы там собирались. <.. > Кто был? Володя Высоцкий был точно. Короче говоря, к нему пришло человек восемь мальчишек… Отец дежурил, а мать специально, чтобы дать мальчишкам отдохнуть, создать атмосферу, ушла. <…> В какой-то момент пришел Домницер, притащил настоящую водку: