Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект
Шрифт:
О том, кто является автором этого пасквиля, рассказал Давид Карапетян.
Его отец — Саак Карпович — в прошлом был видным номенклатурным чиновником (в конце сороковых — начале пятидесятых занимал пост премьер-министра Армении), а его вторая жена Октябрина (приемная мать Давида Карапетяна) на момент приезда Высоцкого работала инструктором по образованию в ЦК Компартии Армении: «Выбрав подходящий момент, Окта вызвала меня на кухню, — вспоминает Давид Карапетян. — Вид у нее был встревоженный.
— Ты знаешь, что произошло?
И рассказала, что сегодня с ней был разговор — и весьма серьезный — от имени Первого секретаря ЦК КП Армении Кочиняна. Антон Ервандович Кочинян (в народе его называли Антон Бриллиантович) считался человеком Брежнева, он очень долго пробыл на этом посту, прекрасно знал отца и всю нашу семью.
Выяснилось, что на концертах в клубе КГБ присутствовал какой-то чиновник из идеологического отдела ЦК, который записывал
Впоследствии, вспоминая обо всем этом в Москве, Володя каждый раз особенно напирал на то, что, по версии отдела ЦК, “приехал сын Саака Карповича с контрой, — то есть, значит, не я приехал с Давидом, а он со мной…”
В общем, Окте сказали, что в КГБ на нас завели дело, сотрудники отслеживают каждый наш шаг, и вообще — положение серьезное.
— Скажи Давиду, пусть они с Высоцким срочно уезжают из Еревана. По этому делу ничего им не будет, никуда сообщать не станут, только нужно им спокойненько уехать. <.. >
Много позже отец рассказывал мне, что как-то в том самом ресторане на озере Севан он стал невольным свидетелем разговора оперативников, сидевших за соседним столиком. Они говорили о “несоветском человеке” Высоцком, о его передвижениях по Еревану; говорили, что из-за него “были скомпрометированы” уважаемые люди. Выходило, что органы фиксировали тогда каждый наш с Володей шаг, и, не будь отмашки Кочиняна, нас бы охотно водворили в подвалы местного Чека» [365] .
365
Карапетян Д. Владимир Высоцкий: Воспоминания. 2-е изд., доп. М.: Захаров, 2005. С. 174 — 175.
В 1977 году Михаил Шемякин издал в Париже альманах «Аполлон-77», в котором были собраны работы представителей советского андергаунда, и один экземпляр подарил Высоцкому. В итоге, как вспоминает Шемякин: «Однажды он мне позвонил и сказал: “Мишка, меня сегодня проморочили в КГБ почти весь день. Очень много спрашивали — спрашивали о твоем “Аполлоне”. <.. > И на столе лежал “Аполлон”, и меня спросили очень строго: “А как вы относитесь к ‘Аполлону’ Шемякина, вашего друга?”. Я сказал, что это грандиозная книга, великолепная, после чего мне сказали: “И вы будете продолжать дружить с Шемякиным?”. Он сказал: “Мы дружили и дружить будем. Вы нашей дружбы не касайтесь”. Вот так, Мишуня, я им ответил, после чего меня отпустили» [366] .
366
Цит. по видеозаписи интервью М. Шемякина журналу «Сноб» (Михаил Шемякин: «Один раз мы с Высоцким напились и стреляли из пистолета», 10.06.2009 / Беседовали Ася Дунаевская и Павел Грин-шпун //.
Актер Семен Морозов, сыгравший в фильме «Сказ про то, как царь Петр арапа женил» (1976) роль Михайло Говорова, вспоминал: «Шли съемки очередной сцены фильма “Как царь Петр арапа женил”. Закончились они только поздней ночью. Как добираться домой? Метро уже закрыли. А студийные машины — так получилось — все уехали. Володя предложил меня подбросить. И вот мы на его знаменитом “Мерседесе” поехали. <.. > Мы ехали, Высоцкий рассказывал о своей жизни, о вещах глубоко личных — о том, что ему не хватает денег, о проблемах в театре, об отсутствии нормальных условий для концертной работы, о вызовах в КГБ, где его обвиняют в том, что он зачастую на концертах поет незалитованные песни» [367] !
367
Цит. по: Степанов Е. Неизвестное про известных… М.: Реноме-Сервис Трейд, 2002. С. 41.
В октябре 1975 года Высоцкий приехал в Ростов-на-Дону и тут же попал под опеку местных чекистов: «Настроение у Володи было — хуже некуда. Сказал, что ночью ему звонили, вроде бы из КГБ, обвиняли в том, что он якобы был в казацком курене и пел антисемитские песни» [368] .
Аналогичный случай произошел через несколько лет — после его возвращения из Соединенных Штатов. Рассказывает фотограф Валерий Нисанов: «Однажды он попросил: “Поедем вместе в Министерство культуры”. Я сел за руль. Довез его до здания министерства и
368
Гудцкова С. Мы были друзьями / Записал В. Громов // Высоцкий: время, наследие, судьба. Киев, 1995. № 22. С. 7.
369
Нисанов В. Высоцкого отравил врач Федотов / Беседовал Б. Кудрявов // Экспресс-газета. М., 2004. 30 янв. (№ 4). С. 20–21.
А теперь обратимся к неформальной лексике в произведениях Высоцкого.
В песне «Про личность в штатском» (1965) герой говорит о сотруднике КГБ: «Он писал — такая стерва\ — / Что в Париже я на мэра / С кулаками нападал..» [370]
Такой же характеристикой наделяются «чужая колея»: «Чужая, стерва, колея!» [371] ; внутренний негативный двойник лирического героя в песне «Про второе “я”»: «Но часто вырывается на волю / Второе “я” в обличье стервеца» [372] ; и его «внешний» противник в «Пике и черве»: «С кем играл — не помню этой стервы». Как он может его не помнить? Ведь именно из-за его убийства он и попал под суд… Похожая ситуация возникнет в песне «Рядовой Борисов!..», где герой стоит на посту и убивает якобы незнакомого человека, но следователь ему не верит.
370
Ленинград, у Г. Толмачева, 06.03.1973; Москва, Театр на Таганке, 23.04.1974.
371
Темное публичное выступление с условными названиями «Стервец», «Так сумею», декабрь 1969.
372
Москва, запись у К. Мустафиди, 07.01.1972.
В черновиках «Песни про стукача» (1964) встречается такой вариант: «А он нас всех назавтра продал, гад!» /1; 407/.
В песне «Счетчик щелкает» (1964) герой обращается к своему противнику: «А ну, ни слова, гад, гляди — ни слова!» /1; 106/. В другом — более саркастическом — варианте: «А ну, ни слова, друг, гляди — ни слова!», — друг фактически означает враг.
Похожий пример — песня «Мои похорона» (1971), где власть, представленная в образе вампиров, пьет у лирического героя кровь: «Мне такая мысль страшна, / Что вот сейчас очнусь от сна / И станут в руку сном / Многие знакомые, / Такие живые, зримые, весомые, / Мои любимые знакомые, / Что вон они уже стоят — / Жала наготове: / Очень выпить норовят / По рюмашке крови» [373] . И далее: «Еще один на шею косится. / Ну, гад, он у меня допросится! <…> Нате пейте, гады, кровь мою, / Кровососы гнусные!» [374] . Сравним с песней «Потеряю истинную веру…» (1964): «Почему нет золота в стране? / Раздарили, гады, раздарили!».
373
Этот вариант исполнения соответствует рукописи (АР-3-38). Только вместо «кровососов гнусных»
374
там стоят «кровопийцы гнусные».
В обоих случаях поэт демонстрирует свое отношение к властям, подвергающим его издевательствам («пьющим кровь») и разбазаривающим богатства страны. Позднее мотив «кровопийства» власти будет представлен в черновиках песни «Ошибка вышла» (1976), причем с таким же обращением к мучителям: «Мне кровь отсасывать не сметь / Сквозь трубочку, гадюки!» [375] Похожие характеристики главврача присутствуют в «Письме с Канатчиковой дачи» (1977): «Вон он, змей, в окне маячит <.. > Отвечайте нам скорее / Через гада-главврача!».
375
РГАЛИ. Ф. 3004. Оп. 1. Ед. хр. 33. Л. 22.