Энеида(илл. А. Базилевича)

Котляревский Иван Петрович

[12]В сердцах ломился долго в двери, Был хатку с ножки рад спихнуть. И пусть ее! По крайней мере Хоть отзовется кто-нибудь! Вдруг вышла бабища седая, Заплесневелая, хромая, Косматая, с клюкой в руках; Была старуха конопата, Суха, крива, коса, горбата И — как в монисте — в желваках. [13]Эней не знал куда деваться И слова вымолвить не мог, Когда к нему такая цаца Из хатки вышла на порог. К Энею ближе подступила Яга и тотчас разлепила Беззубые свои уста: «Анхизенко! Слыхали слыхом… Известно, за каким ты лихом Забрался в здешние места. [14]А я уж очи проглядела: Пропал, должно быть, молодец! Смотрю в окошко то и дело, И вот приплелся наконец. Уже мне рассказали с неба, Какая у тебя погреба. Отец твой был недавно тут». И, осмелев, у бабы сучьей Спросил Эней на всякий случай, Как ведьму злобную зовут. [15]«Я, знаешь, Кумская Сивилла,^{54} При храме Феба — попадья. Ему изрядно послужила! Давно живу на свете я:^{55} При шведах, слышь, была девицей, А при татарах молодицей; Видала саранчи налет; А вспомнится землетрясенье — Пугаюсь, просто нет спасенья! Как в малолетстве, страх берет. [16]Немало всячины я знаю,^{56} Хоть никуда и не хожу. В нужде я людям помогаю: На звездах знатно ворожу; Могу и отшептать ушницу; Сгонять умею трясавицу И заговаривать гадюк; Искусно порчу прогоняю, Переполохи выливаю. Свожу и ногтоеды с рук. [17]Теперь

пойдем со мной в каплицу, И в жертву Фебу самому Сейчас же обещай телицу, Усердно помолись ему. Не пожалей лишь золотого Для Феба светлого, святого И для меня не поскупись: Ты кое-что услышишь, малый, Да в пекло сыщешь путь, пожалуй. Ступай, утрись и не слюнись!» [18]Пришли они в часовню Феба. Эней давай поклоны бить, Чтоб тот его услышал с неба И не замедлил возлюбить. Вдруг у Сивиллы, как от порчи, Глаза на лоб, и в теле корчи, И волос дыбом встал седой. Сама ж она, как бубен, билась, И пена изо рта клубилась. Знать, дух в нее вселился злой!

[19]Она тряслась, кряхтела, выла,^{57} Вихлялась, посинела вся. Каталась по земле Сивилла, Как в луже смрадной — порося. И чем Эней молился дольше, Тем ведьму разбирало больше, Всё хуже становилось ей. А уж когда перемолился — С нее лишь градом пот катился; Дрожал со страху наш Эней. [20]Очухалась тогда Сивилла, Полой утерла пену с губ И волю Феба изъявила. Анхизов сын молчал, как дуб. «Тебе и всей громаде строгий Наказ дают с Олимпа боги. Вам не попасть вовеки в Рим. Однако после смерти имя Твое известно будет в Риме. Не вздумай утешаться сим. [21]Еще хлебнешь ты лиха вволю, Узнаешь всякую напасть. Еще изменчивую долю Готовься не однажды клясть. Еще свирепствует Юнона (Хватило б у нее разгона Не дальше правнуков твоих!), Но знай: ты заживешь по-пански И горемычный люд троянский Избавится от мук своих». [22]Повесив нос, Эней уныло Руками голову сжимал И слушал, что плела Сивилла, Но ничего не понимал: «Меня едва ли не морочишь! В толк не возьму — что ты пророчишь? Не по нутру мне речь твоя. Черт знает, кто из вас тут брешет? Я думал, Феб меня утешит. Уж лучше б не молился я! [23]А впрочем, ладно, будь что будет! Ведь я не ангел — человек, И будет то, что бог мне судит; Положен всякому свой век! Ты только окажи мне дружбу И честно сослужи мне службу: К отцу родному проводи. Я прогулялся бы от скуки, Чтоб адские увидеть муки. А ну на звезды погляди! [24]Не первый я иду к Плутону И не последний — так и знай! Орфей вернулся без урону,^{58} Хоть был изрядный негодяй. Не сладили и с Геркулесом —^{59} Он в пекле задал жару бесам, Разгон устроил всем чертям. Мы тоже дернем без опаски. Я дам тебе на две запаски! Ну что? Ударим по рукам?»

[25]«Огнем играешь! —так Сивилла Энею молвила в ответ. — Тебе житье, скажи, не мило Иль опротивел белый свет? А в пекле знаешь как прижучат! Тебя по смерть шутить отучат. Попробуй, сунься, рот разинь! Как поднесут нам фиги с маком, Небось попятишься ты раком, И зададут тебе аминь! [26]А если возымел охоту У батьки в пекле побывать. Плати живее за работу, Тогда начну я мозговать, Как нам с тобой туда пробраться И с мертвецами повидаться. У нас дурак лишь не берет. А кто умней, тот — загребущий, Умеет жить по правде сущей, С отца родимого сдерет. [27]Мне это дело не впервинку. В затылке нечего скрести! Я в пекло укажу тропинку, Хоть мудрено ее найти. В лесу густом, непроходимом, Глухом, пустынном, нелюдимом Растет чудное деревцо. На нем кислицы не простые — Все, как червонцы, золотые! Послушай же мое словцо: [28]Подобно жару на загнетке, Начнет в очах твоих блистать. Ломай смелей! Нельзя без ветки^{60} Пред сатаной тебе предстать: Из пекла не вернешься целым, Загубишь вовсе душу с телом, Тебя закабалит Плутон. Ступай! Раскрой глаза пошире, Поглядывай на все четыре, Не трусь и не считай ворон! [29]Сломивши ветку золотую, Живей старайся улизнуть. Лети назад напропалую, Да уши не забудь заткнуть! Ты непременно за собою Услышишь голоса с мольбою: «Оборотись, мол, не спеши!» Но ты не верь бесовской силе И, чтоб тебя не заманили, Оттуда во весь дух чеши!» [30]Хрычовка вдруг запропастилась. Эней один остался там. Всё яблоня пред ним светилась! Покоя не было очам. Эней на поиски подался, Устал, задохся, спотыкался И наконец приплелся в лес. Колол сердешного терновник, Царапал, обдирал шиповник, Бродяга на карачках лез. [31]И сумрачно и смутно было В лесу, невиданно густом. Там что-то беспрестанно выло, Ревело грозно за кустом. Прочтя молитву с расстановкой И шапку подвязав бечевкой, Пустился напролом Эней. Он шел и шел, глаза тараща. Смеркалось; помрачнела чаща, А яблони не видно в ней.

[32]Эней пугливо озирался, Дрожал, но вверился судьбе; Сквозь дебри живо продирался, Поблажки не давал себе. Когда же засияло в пуще, Эней перепугался пуще, По поздно было отступать. Себя не помня, очутился Под яблоней — и удивился. Рукой за ветку сразу хвать! [33Эней не размышлял нимало, Напрягся, дернул что есть сил, И древесина затрещала. Он ветку мигом отломил. Немедля из лесу дал драла. Бежал — земля под ним дрожала, И ног не чуял второпях. Бежал без духу, оголтело, Ему колючки рвали тело. Примчался, ровно черт, в репьях. [34]Троян увидя, повалился, Уж больно был он утомлен. Хоть выжми, потом весь облился, Едва не захлебнулся он. Страшась божественного гнева, Отборный скот пригнать из хлева Велел поспешно молодец И в жертву тем, кто пеклом правит, Кто грешных тормошит и давит, Обречь козлов, быков, овец. [35]И вскоре звезды врассыпную С неec пустились наутек. Рассвет рассеял тьму ночную, Утешный наступил часок. Троянцы тут заворошились, Засуетились, всполошились, Овец, быков приволокли. Дьяки с попами — очи к небу! — Служить готовы были требу И жертвенный огонь зажгли. [36]Схватив обух, ударил глухо Троянский поп вола меж рог И нож всадил скотине в брюхо, Ее башку зажав меж ног. Он вынул залитые кровью Кишки и требуху воловью И, разглядев сычуг, рубец, Вещал Энею божью волю,^{61} Троянцам — радостную долю, Их недругам — худой конец. [37]Овечки стали беспокойней, Козлы метались, а быки Гуртом ревели, как на бойне; Псалмы гнусавили дьяки. Откуда ни возьмись — Сивилла! Разбушевалась, вражья сила; Тряслась, кудахтала: «К чертям Ступайте все! Живее сгиньте! Энея своего покиньте, Чтоб не попало по шеям. [38]А ты, — промолвила Энею, — Проворный, смелый молодец, Прощайся с голытьбой своею, И двинем в пекло. Там отец Давненько по тебе скучает, В сынке небось души не чает! А ну, пора маршировать! Да с хлебом захвати кошелку, Чем зубы положить на полку И без харчей околевать!

[39]Не озаботишься припасом — Надуешь с голодухи хвост! Ты знаешь сам: в дороге часом Случается Великий пост. Бог весть, найдешь ли хлеба крошку! Я в пекло протоптала стежку. Я знаю тамошний народ; Все закоулки, уголочки, Все загуменнички, куточки Знакомы мне который год!» [40]Эней, дай бог ему здоровья, Собрался в путь не кое-как: Обулся в чеботы конёвьи, Потуже затянул кушак; Жердину выбрал в огороде, Чтоб сатанинское отродье От злых собак оборонять, И, захвативши хлеба с солью, Махнул к чертям на богомолье, Чтоб там Анхиза повидать. [41]Но в пекле не бывал я сроду И врать, ей-богу, не мастак. Зачем толочь мне в ступе воду? Поставлю точку, если так… Читатели, вы не галдите, Не наседайте, погодите! У старых выспрошу людей, Что им рассказывали деды — Бывалые, не домоседы! — О преисподней… Им видней! [42]Небесное поэту царство, — Вергилий рассуждал умно^{62} И знал все адские мытарства, Да жил он чересчур давно! Теперь, наверно, в пекле тоже Всё по-другому, не похоже На то, как было в старину Покойного слегка поправлю, Что скажут старики — добавлю, На новый лад пером черкну. [43]Сивилла в пекло дверь искала, Глядела пристально кругом, В сердцах Энея понукала. Он поспевал за ней бегом. Вот наконец узрели гору, А в той горе большую нору Нашли — и бросились туда. Энею в очи мрак ударил. Пошли. Эней рукою шарил — Не провалиться бы куда! [44]На улице нечистой, смрадной, Что в пекло напрямик вела, И днем и ночью было чадно, Вонючая клубилась мгла. Гнездилась в полутьме Дремота С сестрой, по имени Зевота. Поклон отвесив поясной, Безмолвно выплыли сестрицы И навязались в проводницы Энею с древней попадьей. [45]Пришельцам честь по артикулу Воздав косою, Смерть сама Скомандовала караулу, Что состоял при ней: чума, Война, разбой, злодейство, холод, Трясучка, рожа, парши, голод; За ними выстроились в ряд Холера, шелуди, короста, Еще напастей разных со сто, Что без пощады нас морят.

[46]Плелась ватага бед ходячих. Валила туча всяких зол: Сварливый полк свекровей, мачех И жен за Смертью следом брел. Шли тести — скупердяи, жмоты, Зятья — растратчики и моты, Буяны братья, свояки, Свояченицы и золовки — Обидчицы и колотовки, Что в ход пускали кулаки. [47]И крючкотворы и плутяги С пером за ухом были здесь, Жевали жвачку из бумаги, Чернил с песком глотали смесь;^{63} И тьма начальников-пиявок, Десятских, сотских — злобных шавок, И распроклятых писарей; Толпа исправников заштатных, Судей и стряпчих беспонятных, Поверенных, секретарей. [48]Ханжей понурые фигуры Плелись, молчание храня. Сии смиренные натуры, Постясь в неделю но три дня, На животе слагали руки И слали господу докуки; Не осуждали вслух людей, А, не в пример иным трещоткам, Перебирали всех по четкам И ждали по ночам гостей.

[49]Напротив этих окаянниц Квартал был целый потаскух, Бродяг, моргух, ярыжниц, пьяниц, Бесстыдных шатунов и шлюх. С остриженными головами,^{64} С подрезанными подолами Распутницы стояли сплошь. А сколько панночек ломливых, Лакеев ловких и смазливых Там было — право, не сочтешь! [50]Теснились там и молодицы, Что втайне от мужей седых Большие были мастерицы Парней потешить холостых, И хваты те, что не гуляли, А ротозеям пособляли Семейку расплодить быстрей; Пригульные кричали дети И, не успев пожить на свете, За это кляли матерей. [51]Эней глазел, давался диву И трясся, словно без седла Скакал, схватив коня за гриву; Беднягу оторопь взяла. Успел он присмотреться с ходу Ко всякой нечисти и сброду. Чудно, куда ни поглядишь! Хватал он ведьму за дерюгу И хоронился с перепугу, Как от кота в чулане мышь. [52]Карга его рванула с силой, Чтоб он артачиться не мог. Послушно за своей Сивиллой Бежал Эней, не чуя ног. Уж пекло было недалечко, Но путь им пересекла речка, Что Стиксом издавна звалась.^{65} Там оказалась переправа, Куда стекалась душ орава И на ту сторону рвалась.

[53]Явился перевозчик — грубый И черномазый, как цыган; Под стать арапу, толстогубый И кислоглазый старикан. Заплывши начисто сметаной, Слипались веки беспрестанно… Космат он был от колтуна. Как войлок, борода свалялась, Сердито голова вихлялась, Бежала изо рта слюна. [54]Сорочка, стянута узлами, Держалась на плечах с трудом, Бечевкой скреплена местами, Могла поспорить с решетом; И эта рвань была на палец Засалена, аж капал смалец; Вконец обтерханы штаны; Хоть выжми — мокрые онучи, Сорочки дедовой не лучше, Из постолов худых видны. [55]А пояс лыко заменяло. На нем болтался кошелек, Лежала трубка там, кресало, Кремень, и трут, и табачок. Хароном перевозчик звался.^{66} Он чванился и величался. Немаловажный был божок! Харон великим слыл умельцем, Крюкастым подгребал весельцем, Стрелой по Стиксу гнал челнок.

[56]Как в день осенний слобожане На ярмарке иль на торгу, У ряда рыбного миряне, — Так возле речки на лугу Душа толкала душу в боки И стрекотала, как сороки, Кричали, лаялись до слез, Друг дружку тискали, совались, Пихались, лезли, надрывались, Чтоб дед скорее перевез. [57]Как против солнца рой гуляет, С шипеньем киснут бураки Иль гуща в сыровце играет, — Гудели эти бедняки. Мольбою душу раздирали, К Харону руки простирали: «Возьми с собою на каюк!» Увы, не обращал вниманья На вопли, жалобы, рыданья Харон, бесчувственный индюк. [58]Веслом ширяя то и дело, Знай тычет в морду хоть кого! Всех гонит прочь остервенело, Не хочет слушать ничего. По выбору в челнок усадит И на ту сторону спровадит, На остальных и не глядит. Кого не повезет, упрется, Тому долгонько ждать придется: Он век, пожалуй, просидит.

[59]Эней в кагал вломился хмуро — Пробиться думал на паром. И повстречал он Палинура, Что плавал штурманом при нем. Тут Палинур пред ним заплакал, Про злую долю покалякал, — Мол, через речку не везут! Да ведьма тотчас их шугнула И в батьку накрепко ругнула Энея, чтоб не мешкал тут. [60]К засаленному старичине Едва пробились на причал. Ломался дед, как бес в плотине. Как полоумный, он кричал И, многолюдством не смущенный, Обкладывал народ крещеный, Как водится в шинках у нас. И родичам досталось честным: Он их почтил словцом нелестным, Пусть привыкают в добрый час! [61]Харон, бранясь как оглашенный, Гостей приметил невзначай, Ощерился, покрылся пеной, Взревел, как бешеный бугай: «Откуда вас, бродяг, пригнало? Здесь шатунов таких немало! Нужны вы — хату холодить! Я вас отважу, побирохи. Со мной, поверьте, шутки плохи! Забудете сюда ходить. [62]Вон, прочь! Не то носы расквашу, В придачу тресну по шеям И морды так вам разукрашу, Что не узнает леший сам! Плюгавцы, вишь как изловчились! Живые в пекло притащились. Чего хотят, возьми их ляд! Для вас пошевелюсь не больно, С меня и мертвецов довольно — Всё время над душой стоят». [63]Сробев, Эней глядел тихоней. Яга отвесила поклон И старику без церемоний Сказала: «Не серчай, Харон! Чего кричишь — куда, мол, прете? Мы разве по своей охоте? Нужда нас привела сюда. Не узнаёшь? Ведь я — Сивилла. Спасибо, что не съездил в рыло. Бранишься, лаешься — беда! [64]Не ерепенься ты впустую. Утихомирься, не бурчи! Ты видишь ветку золотую? Теперь послушай, помолчи». И ну плести рассказ подробный — Зачем пустилась в мир загробный, К кому, с чего, почто, как, с кем… Харон же, снизойдя к пришельцам, Гребнув четырежды весельцем, Каюк причалил между тем. [65]Немедля со своей Сивиллой В челнок ввалился пан Эней. Рекой зловонной и унылой Поплыли в пекло поскорей. В расщелины вода втекала, Сивилла юбку подтыкала, Эней боялся утонуть. Харон зато на ту сторонку Так быстро перегнал лодчонку, Что не успеешь и моргнуть. [66]Спросив за греблю пол-алтына, Старик зажал деньгу в горсти. Проезжих высадил он чинно И показал, куда идти. Рука с рукой пустились вместе, Прошли, должно быть, сажен с двести; Глухим бурьяном луг зарос; И вдруг попятились в испуге: В бурьяне том лежал муругий О трех главах свирепый пес.^{67} [67]Залаял грозно трехъязыкий, Вот-вот ухватит за бока. Троянец, испуская крики, Хотел уже задать стречка. Яга собаке хлеб швырнула И глотку мякишем заткнула, За кормом погнался барбос. Анхизов сын, прикрывшись шапкой, Тихонько затрусил за бабкой И ноги кое-как унес.