Энеида(илл. А. Базилевича)

Котляревский Иван Петрович

[30]Откуда ни возьмись Меркурий Влетел, запыхавшись, к богам, Как рыжий кот, глаза прижмуря, В кладовку, к сырным пирогам. «Эге! сивухи натянулись, От всех на свете отмахнулись. У вас, я вижу, нет стыда! В Сицилии раздор великий. Там небывалый шум и крики, Как будто у ворот Орда».^{36} [31]Богам едва служили ноги. Из неба высунув носы, Уставились на схватку боги, Как жабы летом из росы. Энтелл разделся до рубахи, Противника держал он в страхе, Махал пудовым кулаком. Глядел Энтелл опасной птицей! Дарес боялся с ним сразиться, Как с черноморским казаком.^{37} [32]Венеру за виски схватило. Бойцов увидела с небес, И стало ей житье немило. Взмолилась: «Батюшка Зевес! Дай силы моему Даресу, Прибавь ему побольше весу, Чтоб он Энтелла одолел. Энтелл сердит, коли не шутит. Того и жди, что хвост накрутит. Вели, чтоб милый уцелел!» [33]Венеру тут отборной бранью Стал Бахус пьяный осыпать,^{38} Честить ее сквернавкой, дрянью, К ней с кулаками подступать. «Поди к чертям, — кричал он, — шлюха Негодница и потаскуха! Чтоб он загинул, твой Дарес! Дай мне сивухи нализаться И за Энтелла в бой ввязаться, Так не поможет и Зевес! [34]Ты знаешь, он какой парнище? На свете равных не найти. Как брагу, хлещет он винище. Такие у меня в чести! Люблю казацкую натуру. Уж сала он зальет за шкуру, Натешится, наверно, всласть. С твоим Даресом распрощайся! Как он теперь ни защищайся, Наверняка ему пропасть!» [35]Зевес, раздувшись от горелки, Ворочал языком едва; С трудом таращил он гляделки, Вникая в Бахуса слова. Вспылив, об стол ударил чашей: «Молчать, пока не выгнал взашей! Не смейте забегать вперед! В кулачный бой вы не мешайтесь, Конца спокойно дожидайтесь. Увидим сами — чья берет». [36]Тогда, несолоно хлебавши, Роняя слезки из очей И, как собака, хвост поджавши, Венера стала у дверей. Платком утерла глазки, щечки И вместе с Марсом в уголочке^{39} Глумилась над своим отцом. А Бахус пил, кряхтя, сивуху, Трудился, сколь хватало духу, Над Ганимеда погребцом.^{40} [37]Великое творилось диво В стране Сицилии как раз, Когда на небесах сварливо Бранились боги с пьяных глаз. Дарес бодрился, горячился И супостату изловчился Цибулю дать под самый нос. Энтелл от оплеухи знатной Перевернулся пятикратно. Едва сдержался он от слез. [38]Со злости изо рта Энтелла Бежала пена. Дайте срок! Энтелл, изладившись умело, Хватил обидчика в висок. Сердешный памяти лишился. Осоловел и повалился, Лежал и носом землю рыл; Шмелей, как говорится, слушал, Стенаньем тишину нарушил И, посрамленный, жалок был.

[39]Энтелла за его успехи Превозносили до небес И вспоминали для потехи. Как силой чванился Дарес. «Вставай. — сказал Эней вояке. — И прочихайся после драки! Энтеллу, хлопцы, на табак Не пожалею гривны целой За то, что сей кулачник смелый Сегодня отличился так!» [40]Любил Эней гульнуть на славу. Хоть он изрядно охмелел, Себе и людям на забаву Медведей привести велел. Дудел в трубу литвин заезжий,^{41} Глядел народ на пляс медвежий, А звери, разевая пасть, Ревели, прыгали, ложились, И кувыркались, и кружились, — Забыли мед из ульев красть! [41]Эней глазел на эти штучки, Беды не чаял никакой, Не ждал с Олимпа нахлобучки, И пенная лилась рекой. Вмешайся, как на грех, Юкона! «Задам-ка я ему трезвона! Троянских проучу повес». Обулась без чулок и рысью Отравилась искать Ирисю.^{42} А та была хитра, как бес! [42]Пришла, Ирисе подмигнула, Шмыгнула вместе с ней в чулан И там ей на ухо шепнула, Какой замыслила обман. Наказ уразумевши строгий, Ирися поклонилась в ноги: «Всё, дескать, выполню точь-в-точь!» Лишь завернулась в покрывало, И — след простыл, как не бывало. Борзой с небес умчалась прочь. [43]И очутилась на стоянке Троянских кораблей. Вдали Сидели хмурые троянки — Челны, паромы стерегли. Они в кружок уныло жались, На благоверных обижались. Мужья гуляли пять недель, А на пирушку их не звали, Сивушку сами попивали, Несчастных посадив на мель.

[44]Слюну глотали молодухи, Сводило рот, как от кислиц. Мутило тяжко с голодухи И разбирало зло девиц. Они троянцев проклинали, Недобрым словом поминали: «Чтоб им хотелось пировать, Как в девках нам сидеть охота! Чтоб черт их утащил в болото! Неужто здесь нам вековать?» [45]Троянцы мыкали по свету^{43} Берою, древнюю каргу. Уже давненько ведьму эту Со злости скрючило в дугу. Ирися перегнулась втрое, Обличье приняла Берои И — к бабам: «Помогай вам бог! Не надоело ли поститься?» Чтоб к ним получше подольститься, Она им поднесла пирог. [46]«С чего, мол, загрустили, дочки? Грешно кручиниться вам так. Чем тут сидеть на бугорочке, Взгляните на мужей-гуляк. Как полоумных, нас морочат И по морям семь лет волочат, Как будто им на глум дались! С чужими жёнками балуют, Зато свои пускай горюют, И хоть бы вы за ум взялись! [47]He унывайте, молодицы, Я вам отличный дам совет! И белолицые девицы Теперь избавятся от бед. Доколе нам сидеть над морем? За горе мы отплатим горем! Сожжем постылые челны. Тогда мужья — как на приколе: Куда деваться? Поневоле Они прижаться к нам должны!» [48]«Спаси тебя господь, бабуся!» — Карга услышала в ответ. Троянки принялись, не труся, Разумный выполнять совет. Гурьбою подступили к флоту, Взялись проворно за работу, Давай охапками таскать Сухие сучья для растопки, Щепу, пеньковые охлопки, Огонь кресалом высекать.

[49]Затлелось, полыхнуло яро, И стал небесный свод багров. От небывалого пожара Клубился дым до облаков. Челны, сосновые паромы Пылали как пучки соломы. Горели деготь и смола. Пока троянцы осмотрелись, Как славно их троянки грелись. Часть флота сожжена была. [50]При виде зарева с испугу Сынок Анхизов побелел. Чтоб на ноги поднять округу, В набат ударить повелел. Вовсю трещотки затрещали, Колокола беду вещали. Эней стремглав бежал к челнам: «Кто в бога верует — спасайте! Гасите, лейте, заливайте! Откуда ж это лихо к нам?» [51]Трясло Энея-горемыку, Со страху был он сам не свой; Бедняга сбился с панталыку, Скакал, вертелся, как шальной, С досады по земле катался, Задравши голову, метался, Костил Зевеса сгоряча, Честил богов напропалую, А заодно и мать родную, Как пес ошпаренный крича: [52]«Небось, проклятый старичище С небес на землю не сойдешь! Ругнул бы я тебя почище, Да ты и усом не моргнешь. Придется пропадать мне, видно И как тебе, Зевес, не стыдно? Людских не замечаешь мук! Иль на глазища сели бельма? Чтоб ты ослеп навеки, шельма! Ведь я тебе как будто внук!

[53]А ты-то, с бородой седою, Высокородный пан Нептун! Засел, как демон, под водою, Корявый лапоть, бормотун! Залей хоть пламя, душегубец, — Переломил бы ты трезубец! Поборы собирать не хвор, А если нам придется туго И надобна твоя услуга, Так ты на выручку не скор. [54]А братец ваш, буян бесчинный, Любовник аспидский, Плутон?^{44} Засевши в пекле с Прозерпиной, Неужто не нагрелся он? Наверно, с дьяволами дружит, О горестях людских не тужит. Поганец позабыл о нас И не заботится нимало, Чтоб это пламя отпылало, Пожар губительный погас. [55]И маменька моя родная К чертям отправилась гулять! Проспится где-нибудь хмельная И вьется с хлопцами опять. Теперь ей «не до соли», значит! Небось как бешеная скачет, Повыше полы подобрав. Когда ни с кем не заночует, Других сведет — и не горюет. Такой у ней веселый нрав. [56]По мне, живите как хотите, — Пускай нечистый вас возьмет! Но только пламя погасите, Троянский не губите флот. Уж вы трудов не пожалейте, Кручину горькую развейте, Залейте, милые, пожар! Нам кутерьму устройте живо, С небес явите чудо-диво! За это поднесу вам дар», [57]Сынок Анхизов отмолился И рот успел закрыть как раз, А дождь уже ручьями лился И погасил пожар за час. Хлестало с неба, как из бочки. Всех промочило до сорочки. Хотя в дожде была нужда, Троянцы мигом дали ходу — Попавши из огня да в воду, Бежать пустились кто куда.

[58]Энея мучило сомненье: Остаться здесь иль дальше плыть? Беда, коли найдет затменье И сам не ведаешь — как быть? Решил Эней: «На то — громада. Гуртом подумать, братцы, надо! Ума не хватит одного». И стали толковать, кумекать, Смекать, рассчитывать, мерекать. Всё получалось — не того! [59]Один троянец из громады Молчал, держась особняком. Бросая исподлобья взгляды, Царапал землю посошком. Опасный человек, пройдоха, Он ворожить умел неплохо, Был ведьмам родич и свояк, Знал заговор на кровь людскую, Отшептывал трясучку злую, Гатить плотину был мастак. [60]Бывал в Силезии с волами, Не раз ходил за солью в Крым И продавал тарань возами; Все чумаки братались с ним. Собой невзрачный, а смышленый, Умнее, чем иной ученый! Словечки сыпал что горох: И растолкует, и расскажет, И узелок любой развяжет, Вдобавок был не трус и жох. [61]Невтесом все его дразнили^{45} (По-нашему звался — Охрим). Уж так мне люди говорили, А сам я не встречался с ним. Увидя, что Эней невесел, Охрим поклон ему отвесил, За белу ручку крепко взял, Энея вывел прямо в сени И там без долгих размышлений Такую речь ему сказал: [62]«С чего насупился ты грозно И, как индюк, раздул кадык? С чего затосковал ты слёзно, Как по болоту, мол, кулик? Коль станешь убиваться дольше — В лесу ты заплутаешь больше. Наплюй на лихо, не тоскуй! Забудь невзгоду роковую, Ступай себе на боковую, А выспишься — тогда толкуй!» [63]Эней послушался Охрима. Укрывшись, на полу он лег. Измучился невыносимо! Вздыхал, моргал, уснуть не мог, Ворочался и так и эдак, Взялся за трубку напоследок, Но утомился и раскис. Когда он крепким сном забылся, Из пекла батюшка явился, И молвил спящему Анхиз: [64]«Протри глаза, сынок любимый, Не ужасайся, не страшись! К тебе пришел отец родимый. Встряхнись, опомнись, пробудись Меня к тебе послали боги, Чтоб ты забыл свои тревоги. Ты будешь цел и невредим, Счастливую познаешь долю. Исполни только божью волю, Переселись немедля в Рим. [65]Живей челны готовь к отплытью, «Прощай» Сицилии скажи! А кто склоняется к подпитью, Того построже придержи. Плыви бездумно, беззаботно — И всюду проживешь вольготно. Хоть завтра отправляйся в путь! Еще словцо скажу я кстати: По-моему, не грех дитяти И к батьке в пекло завернуть!

[66]По олимпийскому закону Никак его не миновать. Коль не поклонишься Плутону — Тебе и в Риме не бывать. Сказав напутственное слово, Путь в Рим укажет он толково. Ты в пекле разыщи меня. Не бойся, головы не вешай! Туда найдешь дорогу пеший, Не нужно даже и коня. [67]Прощай же, сизый голубочек! Уж на дворе забрезжил свет. Прощай, дитя, прощай, сыночек!» И в землю провалился дед. Эней дрожа вскочил спросонок, Со страху трясся, как ребенок. Со лба стекал холодный пот. Созвал Эней своих, и сразу Троянцы но его приказу К отплытью стали ладить флот. [68]А сам бегом пустился к месту, Где сицилийский жил король, И поспешил сказать Ацесту: «Спасибо, мол, за хлеб, за соль!» Закончив хлопоты и сборы, Назавтра дождались Авроры,^{46} Расселись вмиг по челнокам. Эней глядел вперед несмело: Уж больно море надоело, Как дождь осенний — чумакам. [69]Венера всхлипнула, вздохнула, Узрев троянцев на челнах, К Нептуну на поклон махнула, Чтоб их не потопил в волнах. Поехала в своем рыдване, Не хуже сотниковой пани. Зверье — не лошади у ней! Три гайдука скакали сзади, Возница в щегольском наряде, Застыв на козлах, гнал коней. [70]Он белою гордился свитой Из шерстобитного сукна, По краю галуном обшитой. Ей семь полтин была цена! Шапчонка набекрень сидела, Как вишня, издалёка рдела. Бичом он щелкал напоказ. Без отдыха, как от погони, Как ветер в поле, мчались кони, И пропадал рыдван из глаз. [71]Приехала, затарахтела — Точь-в-точь кобылья голова. С разгона в хату залетела, Как ошалелая сова. И ни привета, ни присловья! Нептуну посулить здоровья Едва успела сгоряча. Лишь поцелуями душила И старика затормошила, Как полоумная, треща: [72]«Ты — батька крестный мне и дядя,^{47} Прислушайся к моей мольбе. Уважь меня Зевеса ради! Ведь я племянница тебе. Ты сделай, чтоб Эней-бедняга И вся троянская ватага Счастливо плыли по воде. Его и так уж укатали! Насилу бабы отшептали. Попался на зубок беде!» [73]Нептун моргнул и усмехнулся; Венеру пригласил он сесть, Утер усы и облизнулся; Ей чарку не забыл поднесть. Исполнить просьбу обещался, Учтиво с гостьей распрощался, Помочь Энею был готов. Задул попутный ветер вскоре, Челны стрелой погнал он в море От сицилийских берегов.

[74]Энею преданный, исправный Слуга с ним ездил каждый раз. То был паромщик самый главный — По-нашему звался Тарас. Он, сидя на корме, шатался — Донельзя, бедный, нахлестался, Успел он через край хлебнуть! Эней велел на всякий случай Убрать его с кормы зыбучей — Пускай проспится где-нибудь. [75]Увы, паромщику Тарасу Предначертали на роду, Чтоб до сего лишь дня и часу Земную он терпел беду Сердешный не спросился броду И, раскачавшись, порскнул в воду, Со дна всплыла его душа. Эней настроился уныло И пожелал, чтоб это было Последним горем для коша.

Часть третья

[1]Эней сначала был не в духе, Поплакал, малость погрустил, А там и чарочку сивухи, Угомонившись, пропустил. Но все-таки его мутило, Под сердцем бесперечь крутило, Вздыхалось часто молодцу. Он моря крепко испугался И на богов не полагался. Не доверял он и отцу. [2]А ветры знай трубили с тыла В корму разболтанным челнам, Чтоб им лететь привольно было По черным пенистым волнам. Гребцы курили, сложа руки, Под нос мурлыкали от скуки, Плывя без цели, наобум. Московских присказок забавных И запорожских песен славных Немало им пришло на ум. [3]О Сагайдачном распевали,^{48} Про Сечь тянули во всю мочь;^{49} Как в пикинеры вербовали;^{50} Как странствовал казак всю ночь; И про Полтавскую победу,^{51} Когда урок мы дали шведу; Как провожала сына мать, Как мы Бендеры воевали,^{52} Как без галушек помирали, Но духом не слабела рать. [4]Хоть сказка говорится скоро, Да дело медленно идет. Хоть плыл Эней проворно, споро, Не день в морях носило флот. Троянцы со светом расстались, Долгонько на челнах мотались Среди неведомых пучин, И всех томила неизвестность — Зачем, куда, в какую местность Дружину мчит Анхизов сын? [5]Уже проплавали немало И проплутали по воде. Но вот и берег видно стало, И наступил конец беде. Троянцы душу облегчили, С челнов на сушу соскочили И перестали горевать. Земельку эту Кумской звали.^{53} Они ее облюбовали, Себя ей тоже дали знать! [6]И снова повезло троянцам. Для них настала благодать. Лафа бывает сплошь поганцам, А честному —хоть пропадать! Они здесь тоже не чинились, На промысел поволочились, Искали, что кому под стать: Кто — водки либо сливовицы, А кто — молодки иль девицы — С зубов оскомину согнать. [7]Бродяги, прыткие, как черти, Знакомства завели тотчас. Кто зазевается, поверьте, Надуют, подкузьмят как раз! С округой целой побратались, Как будто сроду здесь шатались, Нашли кто — кума, кто — куму, И каждый по нутру, по нраву Себе придумывал забаву, Все поднимали кутерьму. [8]Где свадьба или вечерницы, Где мед или горелку пьют, Где девки или молодицы — Пролазы наши тут как тут. Не унимаются троянцы, К молодкам липнут, окаянцы, — Ну разливаться соловьем! И, подпоив мужей, бывало, Уводят жен куда попало — Распить по чарочке вдвоем.

[9]Которые до карт охочи — Без дела не сидели тут: Сражались в «дурни» до полночи Иль резались в «носки» да в «жгут», Играли в «нары» и в «памфила», А в ком ума побольше было — На деньги дулись в «семь листов». Чем хочешь, тем и утешайся: Пей, козыряй иль женихайся, Ходи с червей, с бубен, с крестов… [10]Один Эней не веселился: О преисподней думал он. Ему Анхиз, покойник, снился, В башку втемяшился Плутон. И от своей троянской голи Эней ушел украдкой в поле, Давай искать кого-нибудь, Чтоб разузнать скорей дорогу К Плутону самому в берлогу, Разведать в пекло ближний путь. [11]Шел, шел… Ручьями пот горючий На переносье лил с кудрей. Пробился через лес дремучий И кое-что узрел Эней: На курьей ножке стоя шатко, Трухлявая такая хатка Вертелась медленно кругом. Троянец пересек лужайку, И тщетно выкликал хозяйку Он, притулившись под окном.