Энни из Грин Гейблз
Шрифт:
Однажды, ей приснился сон, будто бы она с тоской просматривает списки поступивших в Академию и не находит в них своего имени. Зато имя Гильберта Блифа стоит на первом месте и выведено крупными, яркими буквами.
Но зима пролетела быстро и весело, и дел было – хоть отбавляй. Занятия проходили всё так же интересно, соперничество с Гилом продолжалось, как и всегда; перед Энни открывались новые горизонты ещё не познанных наук, новые чувства охватывали её, новые мысли посещали её светлую головку.
«Всё новые и новые вершины…
Седые Альпы нам ли штурмовать?!»
И всё это стало возможным, благодаря
Марилла более не возражала против прогулок Энни, помня советы врача из Спенсервиля, так что девочка часто бывала на воздухе в свободное от занятий время. Дискуссионный клуб процветал и давал время от времени концерты; пару раз собирались, как взрослые, на вечеринки; а ещё катались на санках и коньках «до посинения».
Периодически они измеряли рост Энни, которая росла «не по дням, а по часам». Однажды Марилла, когда они специально встали спина к спине, с изумлением обнаружила, что девочка переросла её!
– Энни, как вы вымахали! – воскликнула она, не веря собственным глазам. Марилла невольно вздохнула, так как почувствовала, что где-то в глубине души жалеет о таком быстром взрослении девочки. Куда-то в небытие уходил ребёнок, которого она когда-то научилась любить. А теперь перед ней стояла высокая, пятнадцатилетняя барышня с серьёзными, серыми глазами, печатью мысли на челе и гордо посаженной головой. Конечно, Марилла любила эту… девушку ничуть не меньше, чем когда-то любила ту девочку-ребёнка, но чувство потери её не покидало.
В тот вечер, когда Энни с Дианой отправились на религиозное собрание, Марилла сидела одна в зимних сумерках и… плакала. Да, она отпустила себя – позволила слезам пролиться… Вошедший с фонарём Мэтью застал свою сестру всю в слезах и в испуге. воззрился на неё.
– Я думала об Энни, – стала объяснять Марилла причину этих слёз. – Она уже – такая взрослая. А следующей зимой её, вероятно, уже не будет с нами. Я так стану скучать по ней, Мэтью!
– Ну, она же сможет частенько приезжать к нам домой, – попытался утешить её Мэтью, который всегда видел в Энни ту маленькую, воодушевлённую девочку, которую он привёз домой со станции четыре года назад, тем чудесным июньским вечером.
– К тому времени в Кармоди будет достроена железная дорога, – заметил он.
– Да, но даже если она часто станет навещать нас, – всё равно, это не то. Вот если бы она продолжала жить здесь, в Грин Гейблз, – вздохнула Марилла, и Мэтью показалось, что она даже черпает удовольствие в своей грусти.
– Разве вы, мужчины, это поймёте? – посетовала Марилла.
Но Энни изменилась не только физически. Как ни странно, она стала более тихая. Должно быть, много размышляла, мечтала, но говорить стала намного меньше. Марилла это заметила.
– Вы что-то не так много стали болтать, – сказала она. – И высокопарные слова уже не срываются с языка. Что это с вами приключилось, Энни?
Энни вспыхнула и засмеялась, закрывая книгу и мечтательно глядя в окно на набухшие красные почки плюща, которых ласкали закатные лучи весеннего солнца.
– Даже и не знаю! Мне просто не хочется много говорить, – вот и всё! – ответила Энни, в задумчивости притрагиваясь указательным пальцем к подбородку. – Теперь мне больше нравится предаваться дорогим мне мыслям и хранить их, как сокровища, в своём сердце. Не хочу
– А как там ваш клуб сочинителей? Что-то давненько вы ничего не рассказывали о его работе!
– Он больше не существует… Честно говоря, не хватает времени. А, может, всё это – уже пройденный этап. Довольно глупые все эти истории о делах амурных, кровавых драмах, бегствах с возлюбленными и страшных тайнах «мадридского двора»! У мисс Стэси мы иногда пишем сочинения, чтобы «набить руку», но в них мы не выходим далеко за пределы Эвонли. Она тщательно их проверяет, подвергает подробному анализу, и мы теперь делаем то же самое. Я и не подозревала, что мои сочинения просто изобиловали ошибками. Но сейчас картина улучшилась, так как я делаю работу над ошибками, и на них учусь. Одно время у меня опустились руки, но мисс Стэси сказала, что залог успеха – жёсткая самокритика. Вот я и стараюсь всё подвергать анализу.
– Только два месяца осталось до вступительных экзаменов, – заметила Марилла и спросила с волнением в голосе:
– Как думаете, всё пройдёт хорошо?»
Энни поёжилась.
– Ой, не спрашивайте меня, Марилла! Иногда мне кажется, что – да. А время от времени меня всю трясёт от страха. Мы старательно учились, и мисс Стэси здорово нас подготовила. Но ведь экзамен – это лотерея; никогда не знаешь, вытащишь счастливый билет или нет! У каждого из нас – свои проблемы. Как вам известно, я не в ладах с геометрией, у Джейн прокол с латынью, Руби и Чарли отстают от нас по алгебре, а Джоси плохо считает. Муди-Спургеон говорит, что у него роковое предчувствие, что он обязательно провалится на экзамене по истории Англии. Мисс Стэси предупредила, что устроит для нашей группы специальные выпускные экзамены, примерно такого же уровня, как вступительные в Академию. И оценки она тоже собирается ставить с пристрастием, чтобы мы были морально готовы к «бою». Скорее бы всё кончилось, Марилла! Это не может меня не тревожить. Иногда я просыпаюсь среди ночи и спрашиваю себя, что мне делать, если провалюсь на вступительных!
– Ну, всё очень просто: вернётесь в школу и попробуете поступить на следующий год, – беззаботно ответила Марилла.
– Ой, не знаю, хватит ли на это сил! Но какой будет позор, если я провалюсь! Особенно, если Гил – то есть другие – поступят! Я так нервничаю, что наверняка стушуюсь на экзаменах! Были бы у меня такие же крепкие нервы, как у Джейн Эндрюс! Она – такая «толстокожая», что ей – хоть бы что!
Энни тяжело вздохнула, с неохотой отрывая свой взор от весенних чудес за окном. Спокойной ночи, морской бриз и неба синева! До свидания, свежая, нежная зелень в саду! Энни вновь раскрыла книгу и уткнулась в неё. В жизни будут и другие весны; впрочем, Энни вдруг подумала, что если она провалится на вступительных, то неудача оставит в ней такой глубокий след, что едва ли она сможет радоваться им так, как раньше.