Енох
Шрифт:
Ангельский мир точно просвечивался через обстановку дома, а местами, где вещи и люди совершенно растаяли, не оставив даже прозрачных водянистых очертаний, мир света казался более реальным, чем тот, в котором жили обступившие Еноха люди. Из света вышла похожая на ангела женщина в белом, поправила накидку на голове. В руке она несла скорлупу с дымящейся жидкостью. Запахло травами. Женщина попросила Еноха сделать глоток, и Енох узнал ее кроткий голос. Это она говорила: "Енох, брат мой".
"Это не ангел - это моя сестра", - подумал Енох, еще чуть-чуть и он вспомнил
Отвар подействовал - Енох почувствовал, что засыпает. На черном бархате век снова появилось изображение вселенной в виде яйца с яркими переливающимися цветами. Енох, засыпая, спокойно слушал космос, точно Адам до грехопадения, улавливая электромагнитный шум радиоизлучений в сегодняшнем его состоянии после взрыва. Енох подумал: "А ведь это тоже всего только условность из пророческого будущего, эти знания сродни знаниям каинитов". И вдруг он вспомнил имя сестры. Енох прошептал:
- Мелхиседека.
Со всей значимостью текущего часа Мелхиседека, которая вся светилась кротостью, улыбнулась через слезы, ибо настал час великий, великий для всех. Енох вернулся! А Сепфора не сводила глаз с одежды мужа.
7. "...со всей значимостью текущего часа Мелхиседека, которая вся светилась кротостью, улыбнулась через слезы, ибо настал час великий, великий для всех. Енох вернулся! А Сепфора не сводила глаз с одежды мужа".
– Прочитав эти строки, Тувалкаин опустил на колени грубые ясеневые скалки, на которые был накручен пергамент мятежного братца Иавала-скотовода. И теперь, возвращаясь из дома исчезнувшего Еноха и читая в колеснице про то, как посещал дом сифитов, Тувалкаин с предощущением чего-то неприятного подумал, что духи, которым поклоняется Иавал, достаточно прозорливы, и спросил сам себя: "Но зачем Иавалу мнимое возвращение Еноха?"
Несколько дней назад Ир-доглядчик явился к Тувалкаину с устным доносом. Слушая урода, Тувалкаин неспеша прохаживался по библиотеке минералов, бережно, точно живое существо, поглаживая черный булыжник. Уродец Ир рассказывал и косился на камень в руках господина, точно на маленькое животное, от которого исходила опасность. Когда доглядчик закончил, Тувалкаин покровительственно проговорил:
- Ты принес интересные новости, Ир.
– Он достал из маленького ящика огромного стола самородок желтого цвета величиной с боб и вложил в ручку уродца.
- Я бескорыстно, господин!
– пролепетал Ир, делая вид, будто недоумевает, в чем ценность желтого блестящего боба.
- Ты знаешь, что это?
- Нет, господин.
- Ты лжешь!
– отрезал Тувалкаин.
- Простите, господин! Это тот самый минерал, который не дает металлической проказы.
- Спрячь самородок подальше. Придет время, и он поможет тебе стать обеспеченным горожанином.
Отходя к двери, Ир поклонился спиной вперед. (Голова его от рождения сидела на плечах таким образом, что бледное личико оставалось со стороны спины. Был он малого роста и тощ. Ходил пятками вперед.)
- Ты куда?
–
– Я тебя вызвал не для того, чтобы послушать твои доносы.
Вострые брови Ира угодливо подпрыгнули. Лисья мордочка подобострастно устремилась к господину.
- Мой брат Иавал молится богам, которые имеют власть над животными, и боги дают брату над животными власть. Но крысы... Эти мерзкие твари настолько умны, что не подчиняются даже Иавалу. В городе их развелось слишком много, ты и без меня очень хорошо это знаешь. И приманки с нашими ядами они не трогают. А вот от ядов Иавала они дохнут, и их трупы переливаются каким-то фосфорическим светом. Во всяком случае, так говорят.
- Вы хотите, чтобы я съездил в стан Иавала-скотовода и купил мор для городских крыс?
- Да, но это непросто, учитывая наши... напряженные отношения. И еще! У Иавала есть пергамент, который пока не видели в городе и, естественно, который еще не смущал каинитов. Если ты принесешь этот пергамент, Ир (Тувалкаин нарочно назвал уродца по имени), я подарю тебе еще несколько самородков и, может быть, покрупнее того, что лежит у тебя в кармане.
- Правильно ли я понял, господин, что я должен украсть пергамент, который пока скрывает ваш брат?
- Я этого не говорил!
– Тувалкаин, улыбаясь, поднял две руки, точно защищаясь от слов Ира.
– Но я повторяю: если пергамент будет лежать у меня на столе, я щедро расплачусь с тобой, Ир!..
...Тувалкаин вернулся к пергаменту, который теперь лежал у него на коленях и подпрыгивал в такт с движением колесницы. "...ибо настал час великий, великий для всех: Енох вернулся!" Тувалкаин снова подивился яркой глянцевой краске, которой писал Иавал. Казалось, что она еще не просохла. Тувалкаин осторожно дотронулся до букв пальцем и посмотрел на подушечку, - нет ли отпечатка?
– Енох вернулся! А Сепфора не сводила глаз с одежды мужа".
- Что там?
– спросил Тувалкаин, заметив, что возница поправляет арбалет.
- Шевелится что-то у дороги, - ворчливо отвечал возница.
– Может, дерево, а может, зверь какой. В этих местах полно медведей!
Вскоре поравнялись с человеком отвратительной наружности. Колесница остановилась. Уродец поклонился из облака пыли. Возница поприветствовал Ира, чуть заискивая. Это не понравилось Тувалкаину. Он заранее презрительно сложил губы.
- Что тебе нужно от меня, урод?
– спросил он, четко выговаривая каждое слово.
- Господин... господин, - торопясь, заговорил уродец Ир, взволнованным голосом показывая, что хочет объявить нечто очень и очень важное.
– Я обследовал отработанные штольни рядом с землями Еноха...
Тувалкаин недовольно поджал губы.
- Я знаю, чем ты занимался. Я сам поручил тебе это, а у меня пока неплохая память.
- Я знаю, что вы знаете, господин. Я должен вам рассказать, только не сердитесь и не перебивайте, - быстро заговорил урод. Его вульгарное личико как бы вытянулось навстречу Тувалкаину.
– В одной из штолен я обнаружил ход в пещеру, а в ней...