Эпилог к концу света
Шрифт:
– Это... ледь. Полная! – устало огрызнулась я, но тут же поспешила продолжить, пока старейшина не принялся уточнять : – Ладно, давай сменим тему. Скажи лучше, чем так особенно это место? И Чингар говорил что-то об осквернении,и ты как-то своеобразно отреагировал на моё тут присутствие.
– Здешние духи капризны, - осторожно ответил старейшина.
– Духи воды из малых духов – самые непредсказуемые и сильные, но здесь особенно. Они позволяют нам пользоваться верхними источниками, а мы не ходим к озеру. Так мы уживаемся в мире. А ты чем-то им понравилась, если позволили быть здесь и показались .
– Бездна! Заклинания природного происхождения, которые по собственному желанию куда-то не пускают разумных существ... Нет, зелёна мать, я точно тут свихнусь!
– Kто такая эта «зелёная мать», которую ты всё время вспоминаешь?
– полюбопытствовал Микар, благоразумно игнорируя основную часть сказанного.
– А, выдуманный персонаж, – отмахнулась я. – Строгая и злая женщина, которая рано или поздно приходит ко всем, кто злоупотребляет веселящими настойками и вытяжками,и делает с ними что-то нехорошее, в зависимости от фантазии. Ну и по совместительству – прилипчивое ругательство, больше всего любимое как раз вот этими злоупотребляющими. Я от одного такого и подхватила в молодости, до сих пор отделаться не могу. А что такое «шайса»? – вспомнила я.
– Это... такой цветок, - чуть замявшись, ответил старейшина,и по этой заминке я поняла : врёт. Или, вернее, лукавит.
– Ядовитый? Хищный? Лютый сорняк, вредящий полям?
– поинтересовалась весело.
– Не совсем, - вздохнул Микар и, сдавшись, пояснил : – В тёплых краях – там, где ты встретилась с инчирами, - есть такой колючий куст.
– Белый такой, маленький, вот с такими иголками? – со смешком уточнила я, показав пальцами.
– Помню, помню. А ваш вождь не лишён остроумия. Похоже.
– Шайса очень красиво цветёт! – поспешил старейшина оправдать не то куст, не то своего вождя. – Алыми небольшими цветами, которые приятно пахнут.
– Что, даже не ядовитые? – захихикала я.
– Немного, - нехотя сознался он.
– Одна старая легенда говорит, что цветы шайсы – кровь воинов, убитых тайюн. Цветы расцветают в память о мёртвых, а шипы защищают эти капли от зла.
– Да ладно, что ты меня уговариваешь? Я не сержусь, вполне безобидное прозвище, у меня бывали и похуже, – отмахнулась я и перескочила на другую тему : – Выходит, всё то время, пока женщины возделывают землю, мужчины пропадают в этой священной долине и натаскивают молодняк? В том числе на тех тайюн, которые в это время там бродят?
– Да, но не всё время. Только три луны перед Сезоном Смерти. Сначала мы все вместе покидаем Край Мира, мужчины помогают женщинам устроиться. А потом наступает чанай. Это... пора роста. Тогда мужчины уходят в Инкар.
– А,то есть нам попросту повезло явиться в такое время... Да, обидно. Знания есть, а поделиться ими не с кем. Так и вернётся Лераль домой с неверными сведениями, - вздохнула я.
– Кто это?
– Наш капитан. Вождь по-вашему. Очень хороший вождь, – с нажимом добавила я – так, что невысказанное окончание «в отличие от некоторых» буквально повисло в воздухе. Но Микар предпочёл его не заметить.
– Он... твой мужчина?
– уточнил он как-то напряжённо, слишком серьёзно для такого дурацкого вопроса.
– Кто, Лель? Скорее нет, чем да, - со смешком ответила я.
– Как это?
– Мы иногда приятно проводим вместе время, – пояснила, не видя смысла что-то скрывать.
– Проводили. Но мы... как это по–вашему? Не живём в одном шатре. А ты к чему интересуешься? Всё-таки надеешься сплавить меня в надёжные руки и дождаться рождения легендарного героя?
– Надежды никому не несут вреда, – не стал юлить Микар.
– Может быть, кто-то из инчиров тронет твою душу?
– Да уж скорее задницу, - хохотнула я.
– щё немного, и я даже найду кого-нибудь из них не таким уж страшным. Главное только, что бы он в самый интересный момент в котика не превратился, этого моя нежная психика уже не выдержит...
– Страшным? – озадаченно переспросил Микар. – В какой интересный момент? Я не понимаю, о чём ты говоришь.
– Не обращай внимания, это просто мысли вслух, – отмахнулась я.
Очень удачно, в этот момент мы как раз вошли в стойбище,и разговор заглох сам собой. Тему моей личной жизни продолжать совсем не хотелось .
Глава 4
В этом большом стойбище мы прожили ещё пол-луны, которые прошли рутинно и даже почти скучно. Я корпела над чарами, которые помогли бы понимать местных, и пока учила язык самым простым способом, запоминая слова. Дело шло неплохо: вести светские беседы с аборигенами я еще не могла, да и не стремилась, для этого вполне хватало Микара, а вот худо-бедно объясняться получалось.
Интересных событий было немного. Например, мне довелось посмотреть на превращение инчира в чешуекота, хотя пользы от этого было немного : я так ничего и не поняла. Аура при этом не менялась, а сама трансмутация происходила мгновенно, никакой возможности отследить переход и никаких остаточных следов. Так что на эту загадку я в конце концов плюнула, не хотелось отрываться от основной.
Изначально я просила продемонстрировать превращение старейшину, но тот отказался. В его возрасте каждое превращение могло стать последним, уже могло не хватить сил вернуться обратно. Зато Микар нашёл инчира, готового послужить наглядным пособием. По иронии судьбы или умыслу старейшины, но это oказался тот самый молодой воин, с которым я дралась на празднике.
После того боя юноша смотрел на меня очень заинтересованно и несколько раз пытался заговаривать,только безрезультатно, моего словарного запаса не хватало.
И это был еще один важный стимул добиться взаимопонимания с местными: их странные физиономии примелькались достаточно, чтобы не отталкивать,и я была уже настроена выбрать себе любовника. Конечнo, не этого мальчишку, а кого-то из инчиров посимпатичней, постарше и не связанных семейными узами.
Определить их примерный возраст и семейное положение было легко, достаточно вглядеться в татуировку. Микар провёл краткий ликбез по этим символам, и теперь я умела их читать . азобраться с татуировками оказалось даже проще, чем с языком, я привыкла запоминать узоры и схемы. Однако знакомиться с мужчинами ближе, имея словарный запас в сотню слов и, по словам старейшины, жуткое произношение, не хотелось .