Эпилог к концу света
Шрифт:
На самом деле, я не такая уж озабоченная и вполне могла потерпеть, но меня слишком замучило любопытство. Интересно же, насколько у аборигенов этот процесс отличается от нормальных иналей! Ну и хочется, да. Что поделать, я привыкла к насыщенной личной жизни, а сейчас и долгое плавание сказывалось,и сорвавшееся свидание с Лералем до сих пор вызывало сожаление.
Перед активными действиями, конечно, стоило выяснить, как здесь принято решать подобные вопросы. Но это я отложила на потом, когда разберусь с языком, что бы поговорить, например, с Кирин, которая после своего «чудесного спасения» очень мне симпатизировала и даже пыталась подружиться. Я не имела ничего против, девочка производила приятное впечатление, но здесь в полный рост вставал всё тот же языковой барьер. Расспрашивать Микара о подобных вещах я после событий у озера избегала. Как-то уж очень сильно его заинтересовала моя личная жизнь, а это не к добру.
Про саму трагедию у озера в праздник старейшина говорил нехотя, но я всё же сумела выпытать у него что и как. Оказалось, что находиться в том месте парень не имел права, и невменяемое состояние его перед духами не оправдывало, так что никто меня в смерти бедолаги не винил : посчитали, что именно духи покарали нарушителя моими руками. По-своему логично: я всё же женщина, да и приняли меня обитатели озера весьма благосклонно.
А с другой стороны, у юнца и без меня вместе с духами было немного шансов выжить, одолев свою вторую сущность. Если сильный дух вырывался из-под контроля, значит,инчир оказывался слаб; возвращал себе главенство в теле в лучшем случае один из десяти. В общем, я уверилась, что столкновение это не принесёт проблем, и выкинула его из головы: угрызения совести меня не мучили, и тот факт, что напал на меня не дикий зверь, а инчир, ничего не менял.
Моя помощь как целителя за это время тоже никому не пригодилась. Аборигены отличались завидным здоровьем, а со всем, что могло свалить их с ног, вполне справлялись местные врачеватели. Вот разве что не догадались пока резать живых инчиров, но и надобность в таком вмешательстве возникала у них нечасто.
Местные целители были еще одним стимулом поскорее выучить язык : и мне,и им было интересно обменяться опытом, но увы. Таскать с собой Микара в роли посредника было невозможно, у старейшины хватало обязанностей в племени, а создавать еще одни узы не хотелось . Всё же свод законов Семилесья вбит мне в голову прочно, и в отсутствие угрозы для жизни я предпочитала потерпеть, чем налево и направо творить запрещённые чары.
Конечно, оставался ещё Чингар, но обратиться к нему с просьбой мне бы и в бреду не пришло в голову: а то я не знаю, чем это закончится. По счастью, с вождём меня жизнь в эти дни не сталкивала. Нет, пересекались, конечно, - в стойбище было около двух тысяч инчиров, слишком мало, что бы потеряться, – но не общались . Чаще я его слышала : сложно не обратить внимания на понятную речь среди общего невнятного гула.
Работа над заклинанием шла с переменным успехом. Ожидаемо, по мере углубления в тему, возникла куча побочных вопросов, которые требовалось решить. Просто изменить существующую связь не получилось, пришлось пойти более длинным путём. Сам принцип-то я уже определила и простейший ритуал могла провести хоть сейчас, но жизнь научила: всё, что касается воздействия на разум, не может быть простым.
Можно, конечно, считать исключением управляющую связь, но... она грубая, примитивная, рассчитана только на простые команды и легко может покалечить объект. Хорошо, я контролирую свои силы и эти узы даже тогда, когда зла до готовности убивать. Будь иначе, оба мужчины давно бы уже умерли просто из-за моих эмоций: связь легко могла воспринять моё недовольство как приказ умереть. Не просто же так её запрещают под страхом казни!
Но связь управления воздействует на объект, не на мага, а применять нечто столь же опасное и непредсказуемое к себе... Я еще не настолько оледенела. Нет, перед тем, как что-то предпринимать, следовало отыскать все подводные камни и как следует подготовиться. В идеале бы ещё испытать на ком-то менее ценном, но ладно уж.
Тем более даже со всеми этими оговорками и уточнениями я была близка к победе. Требовалась буквально пара дней, чтобы сгладить последние шероховатости и решиться на риск, однако сегодня пришлось прерваться : инчиры снимались с места, чтобы совершить последний переход до Края Мира.
Момента я ждала с нетерпением. Во-первых,интересно было увидеть, что за «Двери» использовали аборигены, а во-вторых, я предчувствовала, что их убежище – это нечто чрезвычайно интересное, потому что Микар здорово озадачил меня заявлением, что живут там инчиры в «каменных шатрах».
Собираться начали очень рано, еще до рассвета, в разбавленных дождём серых сумерках – погода испортилась почти сразу после праздника, что лишь укрепляло желание сидеть в тёплoм сухом шатре. Собирались без суеты, деловито, демонстрируя хорошую организованность и большой опыт.
В путь тронулись не всей гурьбой, а группами по паре сотен душ со скарбом и многочисленными тяжело гружёными телегами – запасы на две луны, да ещё еда и прочие необходимые вещи для тех, кому предстояло остаться на Краю Мира до следующего Сезона Смерти. Как рассказал Микар, группа инчиров жила там постоянно – поддерживала порядок. Поскольку большинству это место и занятие нравилось куда меньше, чем все прочие, проблему решали просто: дежурили по очереди. Ну и ещё было несколько десятков чудаков, которые предпочитали Край Мира кочевой жизни.
Как и остальные, эти дежурные приносили пользу народу, не только поддерживая порядок в домах. Ещё они охотились, ловили рыбу, пасли какую-то свою мелкую скотину.
Вообще инчиры были куда сплочённей иналей. Один общий, смертельно опасный враг заставлял их откладывать все мелкие распри и споры и заботиться не о своих амбициях, а о благополучии всего народа. В этом смысле тайюн были гораздо эффективней наступающих на Семилесьe льдов: моим сородичам достаточно было поддерживать Скрепы, которые требовали внимания не так уж часто и, главное, никого не убивали и не сгоняли с насиженных мест. Так что инали часто развлекались междоусобицами, порой весьма кровавыми. Мне на своём веку довелось поучаствовать в трёх местечковых войнах. А здесь, по-моему, не представляли, что можно убивать друг друга: все споры мужчины решали в кулачных боях, поражение в которых куда больнее било по самолюбию, чем по здоровью.
В дорогу Микар – не иначе из вредности – отправил меня с тем же караваном, который меня украл. Так что поблизости маячила не только Траган, с которой мы соблюдали вооружённый нейтралитет и старались друг друга избегать, но и Чингар.
По деревням-общинам местные распределялись в зависимости от женщин,то есть это муж приходил в посёлок жены, а не наоборот, холостяки же приписывались к матерям. На удивление, вождь принадлежал к числу последних, хотя это озадачивало: с точки зрения местных женщин, он должен бы быть завидным женихом. Впрочем, объяснение этой странности у меня тоже имелось – скверный характер. Ну или вождь вообще не имел права создавать семью, кто их разберёт?
Однако прятаться от общества Чингара в телеге я посчитала ниже своего достоинства, поэтому устроилась на козлах рядом с правившим повозкой типом. Кажется, тем самым другом вождя, что подбил его на празднике на бой со мной. Возничий не возражал против моего oбщества, поглядывал с интересом, но лезть с вопросами и замечаниями даже не пытался.
Огромные колёса катились медленно, со скрипом и даже величавостью. Трясло не так сильно, как могло бы: никаких рессор тут еще не придумали, но телега была слишком тяжёлой, что бы подпрыгивать на каждом мелком камне, и ползла слишком неторопливо. Ехать предстояло совсем недалеко, о чём я заранее расспросила Микара, но скорость больной улитки должна была растянуть это «недалеко» на целый день. Я даже успела задремать, привалившись к одной из дуг, растянувших полотнище над телегой и её возницей, – толстой, в мою руку, палке.