Эпитафия шпиону. Причина для тревоги
Шрифт:
Залесхофф отхлебнул виски.
— Вам не доводилось наблюдать, Марлоу, как кошка и собака лежат рядом на полу? Причина не важна: их могли привести вместе, они привыкли друг к другу или у них один хозяин. Однако они не чувствуют себя свободно. Кошка настороже, собака стесняется. Им не удается забыть о вечной вражде, не дает покоя взаимное подозрение. То же самое происходит между нацистами и фашистами. Они пришли к соглашению по Австрии. Условились о совместных действиях в Испании. Договорились бойкотировать Женеву. Договорились выступить объединенным фронтом против западных держав. И все-таки Иоганн Леопольд Вагас был послан в Италию. Собака держит ухо востро — на всякий случай.
— Разве итальянцы не знают, что на самом деле он немецкий агент?
— Определенно — не знают. Откуда? Вагас не первый немецкий офицер на службе другой страны. Я все выяснил случайно. В конце концов, у парня югославский паспорт,
— Чем же он занимается?
Залесхофф сердито фыркнул:
— Чем занимается? Послушайте, Марлоу, если бы завтра к вам пришел англичанин и поклялся всем самым дорогим, что в следующем месяце компания «Спартак» станет банкротом, как бы вы поступили? Скорее всего написали бы приятелю в Англию — независимо от того, поверили вы посетителю или нет, — и попросили бы узнать, как на самом деле обстоят дела. Вот в этом и заключается работа Вагаса — проверять. Если итальянцы говорят своим нацистским друзьям, что в этом году выпустят двести пятьдесят новых бомбардировщиков, за дело берется дядюшка Вагас и убеждается, что на самом деле их пятьсот пятьдесят. Диктаторы, которые не способны доверять своим подчиненным, как только те скрываются с глаз, не особенно верят друг другу. В теперешней ситуации взаимное недоверие усиливается. Это одно из слабых мест оси Берлин — Рим, и именно потому я сижу тут и разговариваю с вами.
— А я терялся в догадках…
— Теперь вы знаете. — Залесхофф агрессивно выпятил подбородок. — Отношения между Италией и Германией уже не те, что прежде. Австрии приходит конец. Скоро Третий рейх доберется до перевала Бреннера. [71] Муссолини это пугает, а испуганный он для Германии опасен. Нацисты начеку. Вагас работает не покладая рук.
— Я по-прежнему не понимаю, какое отношение это имеет ко мне.
Девушка подняла голову от шитья.
— Моему брату очень нравится звук собственного голоса.
71
Перевал в Альпах, на границе Австрии и Италии.
— Нравится настолько, — подхватил Залесхофф, — что я намерен рассказать ему одну небольшую историю. — Он вновь повернулся ко мне. — Когда я учился в чикагской школе, нас, малышей, задирали два больших парня, Джо и Тед. Так продолжалось несколько месяцев. Нам все это жутко надоело. Мы даже устроили им засаду… в результате нас поколотили. И однажды нам в голову пришла любопытная идея. Среди малышей был один паренек, который тенью ходил за Джо. Его звали Огастес — можете себе представить. Мы его называли Оги. Он был лицемерной маленькой крысой, этот Огастес. Джо третировал его, и тогда, пытаясь себя защитить, Оги стал чистить его ботинки и выполнять его поручения. Джо ему позволял. Потом Оги начал вымещать свою неприязнь к другим мальчикам, подговаривая Джо избивать их. Джо был только рад. Оги стал своего рода протеже Джо и повсюду таскался за Тедом и Джо. Это нас здорово достало, и однажды мы придумали, что делать. Двое из нас подкараулили Оги у городской свалки в конце улицы. Мы сказали, что хотим сообщить ему нечто интересное. Якобы мы слышали, как Тед обзывал Джо трусливой крысой, которая не осмелится против него, Теда, даже пискнуть. Потом мы немного вздули Оги и стали ждать результатов. Долго ждать не пришлось. Оги побежал делиться новостью с Джо. В тот день после школы Джо и Тед повздорили. Тед отрицал, что нелестно отзывался о Джо. Джо говорил, что Тед боится сказать правду ему в лицо. Потом они схлестнулись. Для Джо дело закончилось больницей — Тед саданул его по голове кирпичом, пришлось накладывать три шва. Отец Джо вздул Теда. Ну, как вам? — победоносно заключил Залесхофф и пристально посмотрел на меня.
— Очень мило. Но в чем мораль?
— А вы не понимаете? — Он разочарованно вздохнул. — Хорошо, сформулирую проще. Предположим, Вагас получил информацию о действиях итальянцев, которую Италия хотела бы скрыть от нацистов. Вагас сообщит нацистам, и тогда, вы понимаете…
— Да, понимаю, возникнет то напряжение в оси Берлин — Рим, о котором вы говорили. К сожалению, вы забыли об одной вещи. Нацисты не такие простаки, как Джо. Они за пять минут разоблачат обман.
Залесхофф победоносно похлопал меня по колену.
— Мой добрый друг, а если это не просто обман, если это правда…
— Правда?!
Он ухмыльнулся:
— Вспомните о кошке с собакой.
— Что это за информация? Откуда я ее возьму?
— Помните, не так давно Муссолини произнес очередную мелодраматическую речь на тему обороны Италии? Все его выступления
— Очень интересно.
— Дело за малым: преподнести эту информацию Вагасу таким образом, чтобы не возникло сомнений в ее правдивости. Именно тут…
— Понятно, — перебил я, — наступает мой черед.
— Совершенно верно, и…
— Исключено, Залесхофф.
— Но…
— Абсолютно исключено, — твердо повторил я. — Мне…
— Да-да, — раздраженно сказал Залесхофф, — вы инженер, у вас свои обязанности, и вы не намерены светиться, как засветился Фернинг. Знаю. Только учтите, — с жаром продолжил он, — речь не идет о том, чтобы светиться. Наоборот, вам нужно избегать любых встреч с Вагасом. Пока люди из ОВРА не в курсе, что вы поддерживаете с ним контакт, вам ничего не угрожает. Вы можете позвонить ему и организовать связь через корреспонденцию «до востребования» с использованием вымышленных имен. Вагасу понравится. Если он подумает, что вы напуганы, но отчаянно нуждаетесь в деньгах, то может решить, что с вами будет легче справиться, когда придет пора закрутить гайки. Что касается компании «Спартак», вам не обязательно снабжать Вагаса реальной информацией — можете сочинить фальшивку. Проверять он не станет. А если генерал действительно решит написать Пелчеру, вы будете чисты. Вам нужно отправить Вагасу всего три письма. Первое будет представлять собой фальшивый отчет о деятельности компании «Спартак» за последний месяц. Он попросит у вас такой отчет. Потом его аппетиты вырастут. И хорошо. Следующий месячный отчет будет содержать дополнительную информацию, в том числе о поставке трех специальных гидравлических подъемников для самолетов. В третьем отчете вы сообщите о партиях вооружений, отправленных по тем же адресам. Вполне достаточно, чтобы дальше он сам во всем разобрался. За это, Марлоу, вы получите шесть тысяч лир от Вагаса и, — он посмотрел мне прямо в глаза, — еще шесть тысяч от меня.
Я переводил взгляд с Залесхоффа на Тамару. Девушка, склонившая голову над краем блузки, который она подшивала, как будто не замечала нашего присутствия, но я видел, что иголка замерла в воздухе, а пальцы сложились в изящный жест, как у женщин на картинах голландских художников.
Я громко откашлялся. Потом ровным голосом сказал:
— Полагаю, Залесхофф, пришла пора объяснить ваш личный интерес в этом деле. При чем тут вы? Другими словами, в какую игру вы играете?
Он посмотрел на меня с тщательно разыгранным удивлением:
— В какую игру я играю? Ни в какую. — На его лице внезапно появилось выражение обезоруживающей искренности и оскорбленной невинности. — Воспринимайте меня как простого американца, который ненавидит войну. Но я хочу что-то делать, а не просто ненавидеть. — Его голос задрожал от праведного гнева. — Я хочу помочь, причем не только разговорами. Мир свернул не туда, Марлоу, и нуждается в должном управлении. Наш старый добрый мир хочет, чтобы им управляли, как бизнесом. Я человек дела, Марлоу, а не мыслитель. Размышления никуда не приведут. Нужны совместные усилия людей практического склада. Вот почему я обращаюсь к вам, Марлоу. Вы практик. Людям доброй воли необходимо объединиться, закатать рукава и что-то делать, не так ли? — Он с улыбкой посмотрел на меня — великодушный Бэббит, [72] предлагающий участок земли на продажу.
72
Главный герой одноименного романа Синклера Льюиса.
Нелепость картинки вызвала у меня тошноту. Я встал.
— Ну-ну. Боюсь, уже довольно поздно. Мне нужно идти. — Брат с сестрой молча смотрели на меня. Сияющее лицо Залесхоффа стало хмурым. Я надел пальто и направился к двери. — Еще раз спасибо за прекрасный ужин.
— Минутку. — Голос Залесхоффа звучал требовательно.
— В чем дело?
— Я жду от вас ответа.
Я повернулся.
— Да, конечно. Совсем забыл. — Я сунул руку в карман пальто и достал небольшой сверток, купленный в тот день после обеда. Затем положил сверток на стол.