Эпоха перемен
Шрифт:
– Через полчаса по местному телеканалу брифинг главного санитарного врача города.
– Не думаю, что в нынешней обстановке он скажет что-нибудь хорошее. Скорее всего это будет ужесточение правил.
– Да, куда уже жёстче!
– Поверь мне – есть, куда.
– Ты уверен?
– Нет, конечно. Это я от вредности. А жесткач у нас, положа руку на сердце, ещё не начинался. Вот, когда, будем перебегать от угла до ближайшего дерева, опасаясь патрулей, тогда уже будет жесткач.
И, ведь, накаркал! В городе вводится полный карантин. Передвигаться по городу можно только до ближайшего
После брифинга сразу пошла краткая сводка обстановки по городу. Тоже весёлого мало. Выявили ещё один очаг инфекции. За последние полдня прибавилось ещё тридцать восемь человек и сейчас заражённых по городу стало тысяча двести шестнадцать. И ещё шестьсот три умерших. Число выздоровевших всего четыре, но это, скорее всего, совершенно случайные варианты. Медики во всём мире так и не разобрались, как, всё-таки, лечить эту гадость. Чрезвычайно мутагенный вирус. Только, вроде, нащупали вакцину, а он, раз, и мутировал.
Чтобы отвлечься от удручающей обстановки в городе, я переключился на мировые новости. Лучше бы не переключал. Шестьсот сорок четыре миллиона с лишним заражённых, летальных исходов восемьсот тысяч с копейками. И это без учёта стран, с которыми потеряна связь. А связь потеряна ещё с восемью государствами. Евросоюз распался, и сейчас каждая страна возводит по своим границам непроходимые кордоны. Похоже, весь мир летит в тартарары. Но, всё равно, не верится, что это полный конец. Просто, не может такого быть. Скоро лето. Уже сейчас за окном распустились деревья, зазеленела трава на гозонах, а воздух наполнен пьянящими весенними ароматами. И на фоне этой красоты – смерть, словно косой, одним взмахом выкашивающая тысячи человек.
Я часто сижу у окна, ощущая, как буйная весно нагоняет на меня тоску. Сейчас бы на природу, на шашлыки с друзьями. Мы всегда по весне выбираемся за город. Лето у нас жаркое, и вся зелень выгорает, делая плэнэры не очень приятными. Так что, по весне выезды на природу – самое то. Оторваться по полной программе. Отдохнуть, выпить, повеселиться. Но, не судьба. Проклятый «Тай» сломал все планы. А впереди – летний отпуск, который мы с женой планировали провести в Черногории. Похоже, плакал наш отдых.
Пошла вторая неделя карантина. Вроде, и радоваться надо, скоро свобода, а радости и нет. Где эта свобода? Город заполнен патрулями, людей хватают прямо во дворах и тут же учиняют допрос с пристрастием: кто такой, зачем тут и куда идёшь. Рядовой выход за булкой хлеба или килограммом картошки может обернуться ночью в обезьяннике ближайшего РОВД. Зато по телевизору круглосуточно крутят комедии и другие жизнеутверждающие фильмы. Видимо, по замыслу руководства, всё это должно поднимать нам настроение. Но выходит по-другому. Шутки, в большинстве своём, кажутся плоскими, сценки – натянутыми, а свободные гуляния героев на свежем воздухе без масок и постоянного риска нарваться на патруль
Зато чаще стал звонить сын. У них там тоже тревожно, конечно, но до нас им далеко. Ввели масочный режим, оборудовали санитарные зоны, усилили бдительность и чаще стали мыть руки. По области у них тоже появилось несколько очагов, но места там всё больше дикие, населённые пункты находятся друг от друга на приличном расстоянии, так что, локализовать отдельный очаг труда не составляет. Тем более страшно ему было узнавать то, что у нас творится. Обычно, разговор начинался с очередного выговора за то, что мы в своё время отказались приехать к нему, пока была такая возможность.
Я отшучивался, а временами, вообще, огрызался. Ну, чего уже, ворошить старое? Кто же знал, как всё обернётся? И, кто мог предвидеть, что мы все лишимся работы и, что естественно, заработка? Тогда, самое главное для нас, была работа. Не хотелось садиться на шею сыну, у которого давно своя семья. Мне и сейчас этого не хочется, но, с высоты сегодняшнего положения, я понимаю, что и там можно было подыскать себе что-нибудь. Но вслух я, естественно, свою ошибку не признавал, и старался держаться бодрячком.
Смерть прочно обосновалась в городе. Из окна видно, как по городу снуют армейские машины с брезентовыми тентами, закрывающими кузов. Тенты зашнурованы наглухо, так что понять, что перевозится внутри, невозможно. Друг по телефону сказал, что это труповозки с армейскими похоронными командами. Напротив, в соседнем доме, в нескольких окнах круглые сутки горит свет. Не хотелось бы думать о плохом, но, пожалуй, там уже нет ничего хорошего.
Постучалась соседка и сказала, что полицейского поста возле подъезда нет. Первый этаж уже успел с оглядкой, осторожно, прогуляться по двору. Я вышел на лестницу и спустился нижнюю площадку первого этажа, где уже собиралось импровизированное собрание недоумевающих жильцов. Странно. Ведь до снятия с нас карантина ещё три дня. Что вообще творится? Ситуация постарался прояснить сосед со второго этажа.
– Да чё тут думать? В армии повальное дизертирство, менты пачками на стол начальству рапорта об увольнении кладут. Им сейчас, тупо, не до нас.
– Хватит нам лапшу на уши вешать! – взвизгнула тётя Тая, крайне потёртая женщина с первого, которую я видел всегда в одном и том же застиранном халате.
– Не вешаю я никакую лапшу! Точно вам говорю!
– Ага. Все предприятия закрыты, люди без средств к существованию остались, а менты добровольно от работы отказываются? А за дизертирство, вообще, расстрел!
– Нет никакого расстрела сейчас, – авторитетно заверил Витёк, бывший прапорщик, проживающий на пятом этаже. – Срок – да, есть. А расстрела нет.
– А менты… – опять этот знаток со второго этажа. – Сутками по улицам в любую погоду лазить, не зная, что в этот момент с семьёй происходит, желающих всё меньше и меньше. Да и процент заражённых среди ментов большой.
– А откуда ты знаешь это? – подозрительно прищурился дядя Гриша, в котором я давно подозревал сексота, только ещё не определился, на какую службу он, всё-таки, работает.