Эпоха спящих богов
Шрифт:
– Когда? – Моё нетерпение давно уже вышло за грань дозволенного, и я был совершенно не в том настроении, чтобы с этим бороться.
– Не торопи любовь. Через два дня отправишься. А пока что знакомься с вводными, – Яр передал мне серебристо-пепельный диск с ладонь величиной, и у меня сразу возникло ощущение обретения. Будто я стал полнее – не в физическом, в каком-то ментальном плане. Цельнее, что ли. Хотя и ощущения ущербности себя былого тоже не появилось. Был одним, стал другим. Апгрейднутым. Корявое определение. Но лучшего не подобрать. – Это твой персональный опекун – операционный комплекс универсальной навигации. Некоторые твои будущие коллеги рекут его
– А…
– А ангел – правильнее ангэл, но так неудобно, слух режет, – потому как анализатор глобальных экзопланетных латералий. Ну и вместе с тем хранитель невообразимой бездны информации и твоей шкуры в разного рода передрягах. По ходу сам разберёшься в своих с ним отношениях.
– Лате… чего? – только успел я промычать, как тут же и получил ответ на свой вопрос – ангел сработал. В общем, если пренебречь неизбежной притянутостью за уши расшифровок аббревиатур, в сухом остатке получим банальное межпространственное и межвременное взаимодействие миров. И думы о том, где и когда это получается хорошо или не очень.
– Судя по просветлевшему взору, Карлуша, опекун подтвердил своё согласие считать вас сродниками. Ну и славно. Мне меньше менторствовать. А отправляетесь вы с ним на Недельку. На недельку, до второго, – напевая, Яр материализовал перед собой ещё один объёмистый портфель – чемодан почти – прилично потёртой иссиня-черной кожи, – я уеду…
– Как на недельку? Ты говорил минимум на пару?
– Вот снова-здорово. Опекун твой уснул, что ли, – Яр начал что-то чертить пальцем на переднем клапане несессера-переростка, тот раскрылся и взору явились три в ряд искрящиеся бордовым светом пузатые бутыли, с одной стороны огороженные буханкой белого, с другой – приличным куском ветчины в полупрозрачной обёртке, – с самой Лигурии! – такого благоговения в лице и голосе Ярика я не наблюдал уже… Да, пожалуй, никогда не наблюдал. Даже в тот день – лет этак тридцать тому назад, – когда друг мой в первый раз влез в недра родительского системника и мечтательно раскурочил его до полного хлама.
– Ну что, Костя, давай попрощаемся. С Костей, – ответил он на моё не озвученное недоумение. – И – с возрождением!
***
Почему казнь? Наш мир не любит странностей, отклонений и тайн. Точнее – обожает, на уровне сплетен. Но никогда не воспримет всерьёз и не станет считать полновесной составляющей своей жизни. А те немногие несчастные, кто готов принять на веру любую, в общем понимании, нелепицу, – выбирают из двух зол. Либо смириться с установленными границами, обрасти привязанностями, повседневными обыденными заботами и жить «как все», неся на себе печать некой чудаковатости – у кого-то милой, у кого-то болезненной. Либо, как я, исчезнуть. И жить дальше вне условностей и границ.
Одни теряются. Другие якобы гибнут в катастрофах и авариях. Третьи – идут на казнь. Выпендрёж, конечно. Нарциссизм в определенной степени, да. Но для меня это был ещё и способ выматериться перед уходом. На всё это чванство, безумную веру в «избранность», слепую жажду иметь всё и всех, тупое отрицание самой простой истины: умение отдавать – самый ценный талант человека.
Я спалил дворец. Обычный такой нуворишский «домишко», безвкусно раскинувшийся на нескольких заповедных гектарах. С эстетической точки зрения человечество потеряло столько же, сколько от развалившегося свинарника деревни Гадюкино. Обслугу загодя распугал пальбой из дробовика. «Хозяева» же в этот момент, как и было запланировано, изволили отсутствовать. Так что обошлось без жертв. Но хвост я подпалил такой птице, что медийный пожар разгорелся нешуточный. В общем, опять же как и планировал, суд был отменно-показательный. Вот на нём – в показаниях – без жертв не обошлось. Кто-то кипел праведным гневом. А кто-то обрёл обильную пищу для размышлений, поскольку в делах такого масштаба всегда всплывает много интересных побочных деталей.
В качестве последнего слова проскандировал наспех сочинённый лимерик:
Суета сует,
Пустота пустот.
Человека нет.
Человек не тот.
Где-то вышел сдвиг.
Надломилась ось.
Горло давит крик –
Небывалый гость.
Скоро будет суд
Страшный и святой.
И меня распнут.
И весь мир со мной.
В общем, весь процесс я вёл себя скромно и смиренно.
И поэтому мне не дали два-три пожизненных срока, а просто приговорили к казни. Гуманной. Укол сыворотки. Для судей и публики – смертельной. Для посвященных исполнителей – снотворное с некоторыми хитрыми добавками. Навсегда стирающее тебя в родном мире и уводящее к дверям миров многих и многих. И несть им числа.
***
Сижу на лавочке в парке. Ангел вещает. Я внимаю, блаженно щурясь. Пьянят ароматы зрелой приморской весны (хотя, насколько я уяснил местную географию, отсель до моря никак не меньше трёх тысяч километриков). Охристое солнце не слепит, не жарит – хорошо! Живём! И едва успеваю мало-мальски вникнуть что здесь да как, воздух пронзает звонкое:
– Вы не местный, да?
– И вам не хворать, – вот те на, думаю.
– Ну точно! Тогда вы мне и поможете. Вставайте, идём! Не то опоздаем, – девица лет двадцати семи в легком облегающем комбинезоне уже тянет меня за руку.
– Стоп, стоп, стоп, – скороговоркой выпаливаю, оторопело вжимаясь в скамейку. – Что значит – не местный, с чего вы взяли…
– Всё по дороге, идёмте же, – и она действительно отдирает меня от сиденья и тянет по аллее к виднеющейся в просвете улице.
Ангел бездействует. То ли опасности для меня нет, то ли тоже в ступор от такой наглости впал. Последнее – вряд ли. Но мне что-то не по себе. Практика практикой. Но мир-то чужой, незнакомый. И это её: «вы ведь не местный»… Да что вообще происходит??? Быстро гашу нарождающуюся панику привычной осанной: «А, ладно, по ходу дела разберёмся».
– Что за спешка? И как, кстати, Вас зовут? Меня – Карл.
– Вот. Я же говорю. И имя странное. Вы точно тот, кто мне нужен. Точнее папе. Идёмте же быстрее. Суд скоро начнётся.
– Да что же Вы заладили – идёмте, да идёмте.
– Дарина. Меня зовут Дарина. И если мы через 10 минут не зарегистрируемся на процесс – точнее Вы, – у папы нет шансов. Тут не далеко, пару кварталов, – под эти слова в темпе хорошего велосипедиста мы уже выруливали из парка.
«Да, воздух здесь хорош. – отметил я про себя. – Дома, пожалуй, уже запыхаться начал бы… Тьфу, вот насколько левые и идиотские мысли в такой момент в голову лезут».
«Отчего же. Похвальная наблюдательность. Прекрасное самообладание в стрессовой ситуации», – проявил себя мой опекун.
«О, ангел, и ты тут. Значит, не впал в ступор».
«Я теперь всегда, как ты изволил выразиться, тут. И в ступор не могу впадать как по определению, так и по функциональному предназначению», – парировал ангел.
«Ты иронизируешь или умничаешь? Лучше подскажи, что творится?» – происходящее всё больше беспокоило меня.
«Ничего опасного. Сейчас сам всё узнаешь», – безапелляционно заявил ангел и умолк.