Эпоха Ворона 1. Шпион
Шрифт:
– Ну есть, – попытался отмахнуться от меня купец. – Но какой от него прок? Он же с тебя ростом, к тому же не родился ещё цверг, умеющий пользоваться этим оружием. Все знают, что оно не слушается гномов. Этот лук – редкий экземпляр, я такие только вождям и продаю. Они ими стены украшают, потому что больше с ними делать нечего.
– Ты давай его сюда, а там посмотрим! – возразил ему я. – Сдаётся мне, что против двадцати разбойников это наш единственный шанс.
Ворча что-то про полоумных охранников, Фрегг нырнул в повозку и примерно через минуту выудил оттуда длинный широкий лук, действительно оказавшийся с меня ростом. Стрелы тоже были длинные, с идеально ровным древком, великолепной балансировкой
– А это что за надпись? – показал я на гравировку на отполированной до блеска поверхности лука.
– Ну и невежда же ты! – хмыкнул сын Ловара. – Это же альвийские руны. Написано: «Лаулайя», что означает – певун.
– Ух ты! Так ты умеешь читать по-альвийски?
– Нет, конечно. Ты что, спятил? Я же цверг, а не альв! Просто все их луки так называются.
– Здорово! – восхищённо выдохнул я. – Надо бы к нему приноровиться, пока не подоспели бандиты.
Я вытащил стрелу, наложил её на тетиву и… не смог её натянуть.
Я тужился изо всех сил, кряхтя от невероятного напряжения, но ничего не происходило. На лбу и на руках вздулись вены, а тетива так и не натягивалась. Да она вообще не сдвинулась ни на миллиметр. Было такое ощущение, что я пытаюсь натянуть тетиву каменного лука, сработанного для постамента неизвестному лучнику. Короче, масса усилий и никакого результата.
– Я же говорил… – послышался за спиной голос купца. – Бесполезно.
Да уж, говорил. Надо было послушаться. А я уже губу раскатал. Думал, что сейчас начну отстреливать пиратов, как мишени в тире.
Глубоко вздохнув, я решил сдаться и, напоследок погладив рунную гравировку, произнёс:
– Прощай, Лаулайя. Жаль…
Я не договорил. Тетива лука завибрировала и издала похожий на трель звук.
От неожиданности я выронил оружие, и оно, упав на дорогу у моих ног, замолкло.
– Интере-е-есно! Как ты это сделал? – выпучил на меня глаза торговец.
– Пока что сам не знаю, – начал отвечать я, подобрав лук и взобравшись обратно на повозку. – Сейчас посмотрим.
И снова, погладив руны, я позвал лук по имени, как будто обращался к мыслящему существу, пробуждая его к жизни:
– Лаулайя.
Оружие снова ожило в моих руках и заиграло как арфа. Тетива трепетала как живая, издавая звуки невероятной красоты. Недолго думая, я наложил стрелу, и гибкая нить натянулась сама, не переставая наигрывать прекрасную мелодию. Вибрация лука каким-то образом предалась и мне. Всё тело наполнилось удивительным звучанием, и, сам не осознавая, что делаю, я запел. Это была песня на альвийском языке – я не понимал ни слова, но откуда-то знал, что пою о прекрасной стране, которую призван защищать. Меня охватило чувство восторга, хотелось одновременно плакать и смеяться. И в этот самый момент из зарослей появился первый преследователь. Я просто развернул оружие в его сторону. Сама собой стрела вырвалась из объятий лука и, совершив быстрый, едва заметный глазу полёт, вошла в пирата, как нож в масло, и, прошив того насквозь, впилась в дерево за его спиной.
Магия! Настоящая альвийская магия! Вот что это было! Иначе как истолковать существование живого лука по имени Певун? Или как объяснить то, что этот лук стреляет сам, а его стрелы насквозь пробивают закованного в броню воина? Конечно, это магия – иначе и быть не может!
С того момента, как я застрелил первого бандита, прошло всего несколько секунд, а на дорогу уже выскочило шестеро разбойников. Они уставились на труп товарища, дико взревели (конечно же, хором) и пошли в атаку. Никто из них так и не сумел добежать до нашей повозки. Их постигла та же участь, что и их предшественника. Я только и успевал накладывать стрелы на тетиву и продолжал петь под чудесное звучание лука, всё же едва перекрывая странные звуки сзади. Как оказалось, это очень громко и драматично сопел непривычно молчаливый купец. Ну что за напасть? Даже когда молчит, всё равно шумит!
Тем временем показались ещё шестеро пиратов, а у меня оставалось только пять стрел. Я выпустил их все и с сожалением, бережно положив лук подле себя, обнажил меч. Не дав опомниться подбегающему противнику, я налетел на него, ещё в прыжке нанеся смертельный удар, почти разрубивший его надвое. Я как будто отрешился от происходящего, дав своему телу действовать так, как оно считало нужным. А обучили его на славу, нечего сказать. Я даже толком не могу описать, как расправился с остальными бандитами, просто не помню. В память врезались только два последних пирата. Первый скрылся от меня в зарослях, пока я добивал одного из его дружков. Немного пошурудив в кустах, он выскочил оттуда в абсолютно непрезентабельном виде. Этот его вид и вывел меня из полузабытья. Не стану же я убивать беззащитного нудиста. Но голый цверг оказался не так уж прост. Сначала мне показалось, что тот решил убежать, так рьяно он набирал скорость, сверкая белыми ягодицами, но оказалось, что гном разгонялся для превращения. Неожиданно вся его фигура подёрнулась дымкой, он прыгнул вверх и, оторвавшись от земли, превратился в крупного орла. Птица быстро набрала высоту, крикнула пару раз и, сделав круг, устремилась в сторону гор.
– Ну надо же! – услышал я голос Фрегга, донёсшийся из-под навеса. – Орёл! Далековато он забрался от родимых круч.
– Слышь, змей! – обратился я к уже вылезавшему из повозки торговцу. – Я спущусь к кораблю, гляну, не осталось ли кого.
– Давай, давай, – последовал ответ. – А я гляну, не осталось ли чего. Ну ты понимаешь, чего-то ценного.
Ха! Быстро же он приспособился к ситуации. Ну да ладно, времена сейчас, судя по всему, жестокие, и каждый наживается как может.
Раздвинув придорожные кусты, я снова стал спускаться к реке по тропинке, протоптанной моими недавними оппонентами. С того времени, как я заметил идущую на вёслах ладью, прошло не больше получаса. Сейчас она стояла на якоре у берега, слегка покачиваясь на воде. На корме, свесив волосатые ноги в воду, сидел ещё один нудист. Увидев, как я появился из зарослей с обнажённым окровавленным клинком, он округлил глаза и мгновенно бултыхнулся в реку. Я успел заметить только впечатляющей величины хвост, мелькнувший в воде. Похоже, что рыбина была размером со среднего дельфина. Я подошёл к кромке воды и, присев, омыл лицо и руки. Затем, очистив меч краем плаща, вложил его в ножны и отправился обратно.
К моему возвращению сын Ловара успел обобрать все раскиданные по дороге трупы. При этом он недовольно ворчал, жалуясь на подпорченные доспехи.
– И ты сетуешь на посечённые кольчуги, когда тебя ждёт трюм целого корабля? – шутя попрекнул его я.
– Что, правда? – оживился купец. – Ну тогда я пошёл!
– Иди, – согласился я. – А я тут немного приберусь.
Фрегг живо потрусил к ладье, оставив меня наедине с мертвецами.
Первым делом я нашёл и подобрал чудесные альвийские стрелы, а затем стал стаскивать трупы в кучу, собираясь устроить погребальный костёр. Вот за этим занятием и застал меня запыхавшийся Фри. За собой на верёвке он тащил тушу здоровенного лося.
– Фух! Это что тут творится? – выдавил из себя он, оглядывая открывшуюся перед ним картину. – И где змей?
– Да в общем-то, уже ничего и не творится, – махнул рукой я. – А Фрегг сейчас, видимо, копается в трюме пиратской ладьи.
– Это, как я понимаю, пираты из этой самой ладьи? – догадался мой брат. – А кто их убил?
– Я, – скромно потупив взор, ответил я.
Мне почему-то стало стыдно. Как будто я наследил в маминой гостиной. Но в отличие от мамы, Пфырфри не стал меня ругать.