Эра голодных псов

— Вы просили показать вам самое интересное? Что ж, извольте. За мной, за мной.

Коридор был узок. Слабый свет бледно-зелёных плафонов, вмонтированных в потолок, контрастно прорезал морщины возраста на лице высокого, широкоплечего мужчины, обтянутого белым лабораторным комбинезоном. Узкая рыжая бородка, ухоженные баки, аромат дорогого парфюма, спокойный и уверенный блеск тёмных глаз — стоящий рядом юноша в чёрном мундире казался на фоне учёного подростком.

Профессор Эгерт приглашающе взмахнул рукой и зашагал вдоль стен, покрытых светлым пластиком. Молодой парень с капитанскими погонами

на плечах двинулся следом. Его тёмно-русые волосы, собранные на затылке в не слишком длинный «хвост», выдавали собой возраст: капитану было около двадцати трёх. Для офицера Службы Безопасности — карьера дурная, многие его сокурсники уже пребывали в майорах. Семнадцатилетний выпускник Академии Имперской СБ получает право отказаться от предписанной наставлениями стрижки «ёжиком» сразу после вручения ему короткого лейтенантского гладиуса… и всю дальнейшую жизнь использует это право на полную.

За сорок пять лет, проведённых в качестве начальника секретного архива «внешних разумных», Хайнрих Эгерт повидал немало типажей: от спесивых представителей общественной политики, визгливо требующих немедленно предоставить им доступ к неким материалам, существующим исключительно в голове медиамастеров, до сухих флотских генералов, окружённых стаями задумчивых экспертов.

Он от них устал.

Знаменитый ксенолог и легион-генерал СБ, доктор биологии Эгерт, прочитав очередной приказ о встрече и «ознакомительной экскурсии», ждал опять всё того же и всё тех же — а вместо этого получил тихого, низкорослого капитана с острыми чертами лица и своеобразной пластикой движений, заставившей генерала понимающе улыбнуться. Юноша сразу очаровал профессора своими манерами: молодой офицер был церемониально вежлив, с первых же минут общения поставив себя ниже своего временного наставника, а чуть позже — продемонстрировал исключительную готовность к восприятию предлагаемых ему знаний. Эгерт понял: этот парень, не глядя на дешёвый мундир, вовсе не то, о чём я подумал сперва, к тому же он наверняка стажировался на Россе — отсюда и стиль поведения.

Профессор поднял руку и коснулся большим пальцем сенсора на пульте управления.

— Это здесь, капитан.

— Спасибо, мой генерал. — Эгерт обернулся и успел уловить короткий почтительный кивок молодого офицера.

Тяжёлая металлическая дверь медленно уехала в сторону. Из открывшегося овального проёма ударил резкий белый свет. Профессор привычно шагнул в зал и остановился, дожидаясь своего подопечного; едва войдя, тот вдруг замер с широко распахнувшимися глазами.

— Невооружённый и небронированный субсветовик, возраст около двух тысяч лет, — заговорил Эгерт. — Обнаружен… я не желаю помнить цифры, но это где-то возле Южной Петли. Разрушен в бою, не менее тысячелетия шёл к нам, подхваченный гравитечением. На борту находилось ровно тридцать лиц экипажа. Почти все — размазаны… перед вами — лучшая из сохранившихся мумий, была найдена на ходовом посту командира.

Капитан застыл перед огромной, во всю стену, гласс-панелью, за которой, в прозрачном геле, висел почти человек. Ссохшееся за тысячелетия, проведённые в разгерметизированном звездолёте, длинное серое тело действительно выглядело человеческим, даже кинематика нижних конечностей совпадала едва не до мелочей. Пугал странно пустой пах, не позволяющий чётко идентифицировать пол, и — лицо.

— Реконструкция, дорогой профессор?

— Да, конечно. — Эгерт включил небольшой проектор, и рядом с гелевым аквариумом тотчас же появилась серокожая голографическая голова, облитая коротким седым мехом по макушке. Большие тёмные глаза, тяжёлая нижняя челюсть… капитан сделал шаг назад.

— Как странно, — вдруг произнёс он.

— Вы тоже уловили враждебность? — усмехнулся профессор. — Конечно, за стопроцентную реальность облика не поручится никто, но тем не менее!..

— Это нечто большее, чем просто враждебность, — задумчиво возразил молодой офицер. — Не могу понять, что именно…

— Они имеют три пола, — сказал Эгерт. — На борту были обнаружены только два, но на самом деле их три. Процесс воспроизводства чрезвычайно энергоёмкий, соответственно, у них очень сложное общество.

— Три?

— Именно так, Йорг. Но и это не самое главное. По мнению одного специалиста — ныне уже, увы, покойного, — они погибли в бою из-за того, что их корабль представлял собой единую биопроцессорную систему с минимальным участием персонала…

— То есть давно забытая дорога? Вы об этом, мой генерал?

— Да, капитан. Они летели как бы внутри большого и безмозглого биопроцессора, отвечавшего решительно за всё, экипаж мог вмешиваться лишь в некоторые вопросы… корабль не смог адекватно отреагировать на удар чьего-то боевого звездолёта, и экипаж погиб, даже не попытавшись бороться за жизнь. Их погубил собственный корабль, перенасыщенный автоматикой, которую зачем-то строили по принципам, характерным для хромосомных сообществ. Как вы знаете, этим путём пытались идти орти и корварцы, но вскоре пришли к выводу о статистической непредсказуемости мыслящих биосистем в целом. Эти же, вероятно, считают иначе. У нас нет практически никакой информации о том, кто они и откуда, от корабля там мало что осталось, и никаких файлов, ничего.

— Это плохо…

— Плохо! Единственным утешением может служить тот факт, что, если бы они смогли продвинуться далеко — за те тысячи лет, что у них были, — данная находка не вызвала бы такого удивления. Но пока — эта угроза является отнюдь не первоочередной в нашем списке.

— Пока, наверное, да, — согласился молодой капитан. — И всё же я вижу нечто, в чём не могу разобраться…

— Вас научили многому, Йорг, — утвердительно произнёс профессор, глядя на своего собеседника сверху вниз. — Впереди, я полагаю, вас ждёт хорошая карьера.

— Знания всегда интересовали меня куда больше карьеры как таковой, — вежливо ответил капитан. — Открытые глаза сильнее меча, не так ли? Я очень благодарен тем, кто потратил на меня так много своего времени.

— Если это не является тайной, в каком монастыре вы учились?

— Тайной — для вас?! — Капитан весело блеснул глазами. — Прошу меня простить, мой генерал… первый год я провёл в твердыне Зоил, второй по большей части в обителях рода Лоннир-Эан.

— О!.. — Эгерт понимающе шевельнул бровями. — Завидую вашей выдержке! Вы останетесь на кофе?

— Я хотел бы просить разрешения удалиться, мой генерал.

— Воля ваша. Я всегда готов помочь вам… и учтите — теперь уже без приказов сверху.

Молодой офицер склонился в недолгом поклоне благодарности и, выпрямляясь, — принял протянутую ему руку. Глаза высокого профессора и худощавого юноши встретились; Хайнрих Эгерт коротко вздохнул и прищурился:

— Таких, как вы, у нас мало. Ступайте, Детеринг. Вам следует беречь себя.