Эра жаворонка

Ефимова Марфа

– Не знаю. Нашло вдруг. Давление поднялось.

– Да ладно!
– Горохов лукаво прищурил ясные очи.
– Ни в жисть не поверю. Считай, что тебе повезло: лекаришко наш из новеньких, наверняка, не слыхал о твоей модификации и твоих фокусах. Да только меня ты, дружище, не надуешь. Колись, чем тебе в диспетчерской было намазано?

– Сдаюсь, - Вук поднял руки.
– Ваша проницательность, сэр, не имеет границ. Хотел узнать расписание "Гамаюна". Что он тут делает? Ему самое место - на Байконуре.

–

И как? Узнал?
– Горохов откинулся на спинку и саркастически ухмыльнулся. Одна штанина его брюк намокла от лихо взметнувшегося у его ног фонтанчика солёной воды.

– Ничего не узнал. Нет его в расписании.

– И не узнаешь. Потому что никуда он не летает. Мы в нём новые модификации генома испытываем. Симулируем перегрузки в рабочей среде для будущих покорителей... как их там.... просторов Вселенной.

Вук хотел сказать о кольце лазерных пушек на нелетающем корабле, но вовремя прикусил язык.

– Тебе размяться захотелось, - проговорил Юрка.
– Мышцами поиграть. А то сил много, а девать некуда.

– Ну...

– Я сам такой. Модификанту надо где-то практиковаться, а полёты не каждый день. А тут упрямый охранник и никакой ответственности. Или почти никакой.

Вук неопределённо хрюкнул, Горохов, расценив это как признание, подался вперёд и доверительно сообщил:

– Я тоже в своё время кое-кому портреты подкрашивал, сила кипела в руках, аж невмоготу было. Да уж лучше так, чем как...

– Чем - как?

– Как Самир или Джеки.

– Ты считаешь, что они сами приняли решение?

Горохов поднял руку, на зов примчался бармен - совсем юный щенок, едва ли знавший бритву.

– Два "Тенерийских заката", - сказал ему Юрка. А когда тот ушёл, продолжил.
– Сами, конечно. Не в смысле - совсем, а поиграть, полихачить. Доказать себе, что на многое годен. Где ж ещё доказывать? В космос - очередь, по контракту второй раз на Тенеру лететь нельзя, а в других местах неинтересно, вот и устраивают кошки-мышки со смертью.

– Сомнительная мысль, друже. Гарсиа умер от рака, а Клотье убили. Не думаю, что они играли.

– Гарсиа... Что ж, по статистике и такое бывает. А насчёт Клотье я бы поспорил. Хулиганы не всех убивают. Почему, например, какого-нибудь господина Мерсье не трогают, и он проходит себе мимо, а на Клотье нападают? А я скажу, почему. Потому что в глазах Клотье горит вызов и желание дать отпор, а в глазах Мерсье - тухлая покорность или, если быть корректным, отстранённость и намерение дистанцироваться. Это наша беда - огонь в наших глазах...

Вук подумал, что сейчас с его вынужденной тягой к алкоголю, огонька в очах не так уж и много, Горохов между тем потряс кулаком:

– Так и представляю Джеки: летит стрелой по серпантину, машина визжит на виражах, а из глаз

у Джеки искры сыпятся! Знаешь, я там рядом был - в сотне километров, когда меня вызвали. Я хелисайкл нанял, и к Джеки. Так он, мёртвый, в ущелье лежал с открытыми глазами. В его мёртвых глазах - в мёртвых, Вук!
– огонь полыхал! Весь раздробленный, обожжённый, а глаза открыты, и в них пламя.

– Юра...

– И смотрит на небо, будто удивляется!

– Юра!

Но Горохов распалился, махом опрокинул в себя коктейль из пузатого бокала, который поднёс ему официант, опасливо поглядывающий на шумного посетителя с закатанными до колен штанинами и взлохмаченными непокорными кудрями.

– А под небом на склоне овцы медленно так ползут, а он смотрит на небо и на овец. Вот они тупые и тихие, а он умный и сильный и смелый - а мёртвый!

В голове у Янко что-то вдруг щёлкнуло.

– Овцы, говоришь?
– переспросил он.
– Откуда там овцы?

Юрка умолк и остолбенело уставился на Вука.

– Откуда я знаю? Пасутся... Паслись.

– Значит, там не очень крутые склоны?

– Там, где Горовиц упал - крутые. С одной стороны каменная стена, с другой - ущелье. Вид чертовски красивый. А на следующем витке дороги уже не так опасно. А затем перевал. А что за ним, не знаю.

– А почему именно тебя вызвали, а не родителей?

Женой и детьми Джеки обзавестись не успел, похороны устраивали родители и Концессия по освоению дальнего космоса. Горохов просветлел лицом.

– Так у него в кармане был мой номер и указание вызывать, если что, - с нежностью произнёс он.
– Мы с ним - два горошка, два брата были. Мы и в Италию поехали вместе, только я на пляж пузо греть, а его в горы тянуло. Ты меня зачем об овцах спросил? Расследовать хочешь? Брось, Вучо. Там всё было ясно. Сам он улетел. На камерах на постах выше и ниже того места ни одной машины, кроме его, не было зафиксировано в течение часа. Помогать было некому.

– А тормоза проверяли?

– Автомобиль арендованный. Джеки его случайно из пяти подобных выбрал. Сказал мне, что поедет покататься, взял напрокат машину и рванул в горы.

– Где взял?

– Да в первой попавшейся конторе на вокзале. Их там штук пять было, Джеки хватали за руку и назойливо приглашали взять. Ну, знаешь, как эти итальяшки бывают приставучи? А он выбрал самое дальнее окошечко с грустной девушкой, которая не кричала и не зазывала. Там вышло дороже, но для нас это было некритично, мы ведь уже получили гонорар.

– Дай-ка угадаю, - проговорил Вук, - девушка была блондинкой.

– Конечно. Ты же знаешь Джеки... Знал.

Воцарилось молчание. Печаль, разлившаяся в плеске волн и крике далёкой птицы, сдавила плечи Вука и Юрия.